У меня состоялась очень теплая встреча с моими кенийскими коллегами. От некоторых их рассказов просто разрывалось сердце. Вот, например, история кенийца, тяжело раненного во время нападения солдат ОРФ на лагерь РДР. Товарищи сочли его мертвым, однако дружественно настроенные мирные жители спасли его и выхаживали у себя дома. Раненый кениец послал к товарищам человека с запиской, в которой просил прийти за ним или хотя бы передать ему с посланцем немного денег и лекарств. Впоследствии храбрый посланец попытался пробиться в лагерь, привязав раненого кенийца к заднему сиденью мотоцикла. Однако повстанцы прознали об этом и, когда мотоцикл подъехал к лагерю, расстреляли и посланца, и раненого. Да заодно уж вырезали и всю семью посланца.
Невероятно, но после всего, что пережили уцелевшие кенийские солдаты, бюрократы из ООН не позволили им даже бесплатно позвонить домой. А самый короткий звонок по спутниковой связи стоил больше, чем кенийцы получали за месяц. Поэтому мы с Джимом предоставили в их распоряжение телефон, принадлежавший британской армии. В Кении семьям некоторых из них уже сообщили о том, что их близкие погибли, и трогательно было слышать, как закаленные в боях воины-масаи заверяют своих жен, что те все же не стали вдовами.
Что касается Фергуса, то он и его коллеги тоже сумели чудом выбраться из Макени. На рассвете того самого дня, когда мы покинули лагерь, Фергус спокойно и смело вышел из лагеря и направился к удивленным повстанцам. Проявив поразительное хладнокровие, он каким-то образом убедил полковника Каллона позволить ему и его товарищам уйти. Не знаю точно, что сказал полковнику Фергус, однако его обаяние (и несколько тысяч долларов), очевидно, сработало. Фергус и его люди, сопровождаемые полковником Каллоном, покинули на машинах территорию повстанцев.
Я получил во Фритауне сообщение от нигерийского часового — человек, назвавшийся Усманом Камара, пришел к наружному блокпосту отеля «Мама Йоко» и просит о встрече со мной. Усман был учителем, в феврале он помог мне организовать в Макени футбольные соревнования нескольких школьных команд. В благодарность я подарил ему пару ботинок, и мы стали добрыми друзьями. Теперь мы с Усманом отправились выпить, и он рассказал мне о том, что произошло с ним и его семьей.
Как только вновь разгорелась гражданская война, ОРФ начал проводить в Макени «рекрутский набор». И сам Усман, и его шестилетний сын Мохаммед годились по возрасту в рекруты. Не желая присоединяться к ОРФ, Усман с семьей присоединился к десятитысячной колонне беженцев из Макени. Посреди четырехдневного пути жена Усмана, Мариату, родила мальчика.
Потрясенный услышанным, я спросил Усмана, могу ли я чем-то помочь ему. Он поблагодарил, но сказал, что в помощи не нуждается. Уже уезжая в Соединенное Королевство, я дал ему денег, чтобы он создал какой-нибудь маленький бизнес, — как учитель, Усман не получил за три года ни гроша.
А что же Энди Харрисон, майор воздушного десанта, плененный повстанцами? Я внимательно следил за развитием событий и сейчас расскажу о нем подробней. Он работал в команде военных наблюдателей в Кайлахуне, городе, находящемся в юго-восточной части страны. У него сложились довольно теплые отношения с местными командирами ОРФ, оборвавшиеся в тот день, когда я разоружил в Макени повстанцев. В тот самый день Энди, командира его группы и нескольких индийских миротворцев пригласили в дом командира кайлахунского батальона ОРФ. Поначалу разговор шел дружелюбный, но затем командир ОРФ объявил, что намечается «мирный протест» и что весь присутствующий здесь персонал ООН будет арестован. И тут же в комнату ворвалось около полусотни вооруженных повстанцев, схвативших Энди и его коллег. Объявили, что персонал ООН задерживается в знак возмездия за то, что служащие ООН якобы задержали в Макени десятерых «дезертиров» из ОРФ. То были те самые десять повстанцев, которых мы столь добросовестно разоружили.
Энди и его товарищей выволокли из комнаты и отвезли в опорный пункт повстанцев — деревню Гейма на границе Сьерра-Леоне и Либерии. Обстановка тут сложилась взрывоопасная, особенно после того, как стража сильно избила одного из своих, укравшего часы у кого-то из товарищей Энди. Избитого увели и казнили. То, что повстанцы готовы убить одного из своих людей по столь пустяковому поводу, встревожило Энди. Это не предвещало ни заложникам, ни ему ничего хорошего.
После полудня Энди сообщили, что его скоро освободят, однако на обратном пути в Кайлахун — Энди шел в сопровождении повстанцев — ему вдруг приказали, наставив на него оружие, возвратиться в Гейма. Там его бросили в стоявшую на окраине деревни лачугу. Вечером к нему присоединились и другие заложники из военнослужащих ООН, в том числе русский военный моряк Андрей.
Когда во всей стране назрела опасная ситуация и мы начали сражаться за свою жизнь в Макени, ухудшилась и обстановка в Гейма. Основной удар приняли на себя два белых офицера — Энди и Андрей. Несколько раз Энди говорили, что его вскоре казнят — в отместку за смерть солдат ОРФ, убитых моими товарищами-кенийцами. Его то и дело избивали, а однажды приставили к голове дуло винтовки и приказали «встать на колени и приготовиться к смерти». Энди отказался, сказав, что хочет умереть стоя. Такой акт неповиновения навлек на него жестокие побои, однако в конце концов отвага Энди произвела впечатление даже на тех, кто держал его в плену, и это спасло его от смерти.
По всей стране предпринимались скрытные усилия внести раскол в ряды ОРФ. ООН и Соединенное Королевство проводили психологические операции, стараясь убедить захвативших Энди солдат ОРФ в том, что повстанцы в Макени действуют вопреки желаниям общего руководства ОРФ. Клин забивался между ОРФ Северной провинции (Макени) и ОРФ Восточной провинции (Кайлахун и Гейма). Эта кампания помогла Энди спастись.
Повстанцы дали ясно понять: если кто-нибудь из членов персонала ООН совершит побег, все остальные будут казнены. Товарищи Энди договорились, что бежать следует только всем вместе.
Новость о том, что во Фритауне высадился 1-й батальон воздушных десантников, Энди не порадовала. Если десантники станут сражаться во Фритауне с повстанцами ОРФ, кайлахунские собратья этих повстанцев не упустят шанса поквитаться с пленным британским десантником. Энди сказал остальным пленным, что в случае, если ОРФ понесет потери в боях с 1-м десантным батальоном, он попробует совершить побег. Несколько дней он провел, стараясь услышать сообщения Би-би-си, которое слушали охранники.
Оставшиеся в Кайлахуне товарищи Энди также были схвачены, избиты и посажены под арест в их же собственном доме — там они и сидели до 9 мая, когда их перевели в Гейма. Две роты вооруженных индийских миротворцев Кайлахуна оказались окруженными в собственных лагерях — подобно нам и кенийцам в Макени. Товарищи же Энди раз за разом пытались уговорить своих тюремщиков, чтобы те позволили им вернуться в Кайлахун, в их дом.
Наконец Энди с товарищами перевели в Кайлахун. Условия здесь были немного лучше, однако все они так и оставались в заложниках.
Британские солдаты действовали в Фритауне все активнее, и Энди понимал, что пребывание в городе становится для него все более опасным. Он и двое его товарищей решили попробовать добраться до осажденных индийских миротворцев. В конечном итоге все трое просто сказали охране, что их вызвал к себе командир ОРФ, смело вышли из дома и пошли по городу, борясь с искушением оглянуться.
Двое других пошли к индийским миротворцам, Энди же и вправду отправился к командиру ОРФ, чтобы попытаться уговорить его отпустить тех, кто остался в доме. Как это ни поразительно, военачальник повстанцев позволил пленным посетить позиции индийцев — дабы «помыться». И Энди повел своих удивленных товарищей в лагерь индийских миротворцев. Оказавшись в лагере, они вовсе не собирались его покидать. Неудивительно, что повстанцы ОРФ пришли в ярость и предприняли несколько попыток выбить их оттуда силой. Однако индийские солдаты, все до единого воинственные гуркхи, были хорошо вооружены. Два дня спустя взвод следопытов (специальное разведывательное подразделение воздушных десантников) перебил под Фритауном немалое число солдат ОРФ. Так что Энди выбрался из лап повстанцев весьма своевременно.
