Мы узнавали о продвижении замбийцев, слушая переговоры по сети ооновской связи. Сеть эта не имела никакой защиты, а значит, всякий, у кого найдется подходящая рация, мог прослушивать ее, в том числе и повстанцы. Поначалу замбийцы продвигались достаточно спокойно. Первые блокпосты ОРФ пропустили их без разговоров. Я понимал, что дальше все будет не так просто. И подозрения мои лишь усилились, когда 4-я рота кенийцев, расположенная к северу от Макени, сообщила, что видела несколько грузовиков с вооруженными повстанцами на дороге, параллельной главному шоссе Лунсар — Макени. С этой дороги можно было легко выйти на главное шоссе. Если бы я намеревался напасть на замбийцев, я бы именно так и продвигался.
В конце концов замбийцы остановились у деревни Макот, что в двадцати километрах к западу от Макени, и сообщили, что ведут переговоры с командиром блокпоста. Повстанцы заявили, что все случившееся было следствием «взаимонепонимания», и пригласили командира замбийцев и его эскорт приехать в Макени, чтобы обсудить «соглашение» с тамошним командованием. Повстанцы вежливо попросили замбийцев послать лишь небольшое число людей, «чтобы не пугать местных жителей».
Мы слышали, как машины замбийцев проезжают мимо наших позиций, кричали, чтобы предупредить их, но шум моторов не позволил им нас услышать. Мы пытались связаться с ними по радио, однако замбийцы включали свои рации, лишь когда их машины останавливались.
Что случилось затем, мы узнали лишь несколько недель спустя. Командир замбийцев и три его бронированные машины въехали в расположение штаба повстанцев, ворота за ними закрылись. Внезапно из соседних зданий выскочило множество повстанцев. Замбийцев вытащили из машин, раздели и связали.
В основном же конвое второй по старшинству офицер решил по прошествии трех часов направить в Макени разведгруппу. Как и прежде, повстанцы готовы были помочь замбийцам при одном лишь условии — группа должна быть небольшой. Мы услышали гул новых бронированных машин и решили предупредить их. Взяв с собой группу кенийцев, мы выскочили из лагеря и побежали к дороге. Я уж было начал махать руками, чтобы конвой остановился, но тут заметил, что головная машина набита повстанцами. Замбийцев нигде видно не было. Пришлось спешно вернуться в лагерь.
В основной колонне замбийцев о происходящем ничего не знали. Они лишились командира, его заместителя и всех своих раций и потому оставались на месте. ОРФ пытался заставить командира замбийцев подписать приказ, согласно которому его людям следовало продвигаться к Макени небольшими группами. Поначалу тот отказывался сделать это, даже под пытками. Тогда повстанцы привели одного из замбийских солдат и содрали с него кожу, с живого. И командир приказ подписал.
Повстанцы доставили приказ в колонну замбийцев. Вся колонна разбилась на небольшие группы, которые и выступили на Макени. И все они попали в засаду.
Мы наблюдали из лагеря, как мимо нас проходит один нагруженный пленными замбийцами грузовик за другим. Теперь мы были предоставлены сами себе.
Печально, однако ОРФ удалось в тот раз обмануть некоторые из частей ООН. Повстанцы, переодевшиеся в замбийскую форму и ехавшие в замбийских машинах, устремились к Фритауну. Их беспрепятственно пропускали на блокпостах ООН, так что они, застав врасплох подразделения ООН, брали солдат в плен или убивали. Из-за ненадежности связи предупредить все передовые посты вовремя не удалось, и части нигерийцев, стоявшие к западу от нас, потеряли таким образом несколько своих позиций.
Мы держались еще три дня, постоянно чувствуя, что от насильственной смерти нас отделяют лишь секунды. Были, разумеется, и смешные моменты. К примеру, на третий день кенийцы решили сварить и доесть оставшуюся еду. Когда из-под навеса над столами донесся крик о том, что обед готов, кенийцы, все как один, помчались туда. Я стал кричать: нельзя всем сразу оставлять позиции, но их старший сержант отвел меня в сторонку и успокоил.
— Не тревожьтесь, — сказал он, — это же Африка. Повстанцы тоже обедают и, пока все не съедят, в наступление не пойдут.
И он оказался прав.
Фергус и его коллеги по ММР укрылись в одном с нами лагере. У них имелась своя стратегия, позволявшая справляться с напряжением, — марихуана, причем в огромных количествах. Я почти завидовал им, глядя, как они сидят в своем джипе, совершенно очумелые, и слабоумно хихикают, когда над головами у них пролетают пули.
На третий день мы получили по спутниковой связи очередную новость: телохранители Фодея Санко расстреляли во время митинга во Фритауне невооруженных мирных жителей. Начавшиеся после этого беспорядки заставили самого Санко укрыться в буше. Дипломатические игры закончились.
В тот же день генерал Иссах, полевой командир ОРФ, живший в Макени, усилил повстанческое оцепление нашего лагеря и ввел комендантский час. Это должно было осложнить любую попытку совершить побег. А мы — какое странное совпадение! — тогда же получили совет полковника Баббингтона: «Попытайтесь бежать». Вот досадно: раньше нам отказывали в разрешении совершить побег, а теперь, когда обстоятельства стали куда менее благоприятными, именно к нему и подталкивают.
Наши шансы прорваться через оцепление живыми я оценивал невысоко, о чем и сказал полковнику Баббингтону.
— Сэр, если я скажу вам, что наши шансы пройти через оцепление составляют двадцать процентов, что вы мне посоветуете?
— Действовать!
Выводы, которые следовали из его совета, оказали на меня отрезвляющее воздействие. Черт, подумал я. Он думает, что нас всех того и гляди перебьют.
К этому времени полковник Бао уже знал, что Соединенное Королевство рассматривает возможность оказания силам ООН военной помощи. Если в Сьерра-Леоне появятся и вступят с повстанцами в бой британские войска, повстанцы направят свою ярость против нас.
Напряжение продолжало нарастать и на следующий день, когда появилась «делегация» повстанцев с сообщением, что кенийцам, если они выдадут британских сотрудников ООН, будет гарантирована безопасность. «Братья африканцы, нам с вами сражаться не за что. Передайте нам белых, и вы сможете свободно уйти. Если откажетесь, мы убьем вас всех».
Кенийский старший сержант, отведя меня в сторонку, сообщил мне эту дурную новость. Я решил не пересказывать ее остальным. Кенийцы уже доказали свою готовность сражаться и принять смерть, спасая военных наблюдателей, однако я чувствовал, что им приходится нелегко. Я сознавал, что нам, британским офицерам, остается либо бежать, либо погибнуть при попытке к бегству. Я понимал также, что, поскольку запасы еды и воды подошли к концу, силы скоро начнут убывать, причем быстро. Бежать нужно либо этой ночью, либо никогда. Кенийцы считали, что смогут еще несколько дней продержаться на самом скудном рационе. Половина из них происходила из племени масаи, для которого засуха и голод — вещи привычные, однако в том, что мы, европейцы, сумеем протянуть хотя бы еще немного, я сильно сомневался.
Я раз за разом просил кенийцев выдать мне винтовку, однако винтовок не хватало даже для кенийских солдат, так что просьбы мои отвергались. Я мог без особого труда стянуть пистолет у капитана Корира, пока он спал за своим столом на командном пункте, однако я никак не мог решиться на это. Еще проще было позаимствовать винтовку у одного из тяжело раненных кенийцев, но и на это рука у меня не поднималась. У нас имелись хоть какие-то шансы спастись бегством, у раненых же не было ни одного.
Мы решили не извещать кенийцев о наших намерениях, поскольку я полагал, что они попытаются нас остановить. Я подозревал, что старший сержант о наших планах догадывается, однако он хранил молчание.
Я молился о том, чтобы пошел дождь, но природа была не на нашей стороне. Я видел вдали грозовые тучи, иногда даже молнию, а между тем в Макени погода стояла прекрасная, и мне казалось, что луна и звезды посмеиваются над нами.
План побега был прост. Я отыскал в северо-западном углу лагеря подобие «мертвой зоны». В этом месте мы могли перелезть через стену, попытаться проскочить через оцепление, выбраться из города, уйти в джунгли и затем добраться до Мили-91, ближайшего городка, удерживаемого силами ООН. До него было около восьмидесяти километров по территории, контролируемой повстанцами. В этой части страны джунгли были местами вырублены и отданы под пахотные земли, здесь находилось множество деревенек и ферм, однако в каждой из деревень стояли и бойцы ОРФ. Это означало, что в дневное время передвигаться нам будет нельзя. Переходы надлежало совершать по ночам, а на день укрываться.
