Борщ мы доели в несколько минут. Я вздохнул. Сам себе я бы его ни за что в жизни не приготовил. Дэмиэн тоже вздохнул. С облегчением.
— Итан, — пробубнил Эван, дожевывая хлеб, — а ты нарисуешь мне полоски? Мама сказала, чтобы я тебя попросил. И тогда она посадит меня на цепь, чтобы я рычал, как тигр!
Я взглянул на девушку. Она развела руками и улыбнулась. Эван засветился от радости.
Я вдохновенно летал у стены, кидаясь от куста к дереву, от дерева к забору, от забора к фонарю, к четырем фигуркам людей (из которых один — я!), перепачкал рукава, лицо и волосы, слушая звонкий голос Эвана и жалобные всхлипы гармошки Дэма. Кроме того, я здорово залил линолеум — не помогли даже газеты, на которых сейчас лежало несколько слоев краски: оранжевый, зеленый, голубой, белый… Эван отложил книгу и стал размазывать краски на газетах — прямо руками, так что они до локтей стали пятнистыми и яркими.
Лин скоро присоединилась ко мне — она упросила меня рисовать облака, и мы нашли еще одну кисточку. Вдвоем рисовать было очень неудобно, тесно и весело. Мы здорово мешали друг другу, но зато так же здорово посмеялись, столкнувшись десять раз на одном квадратном метре. Правда, только из-за меня: ведь это я метался из стороны в сторону, мне так было интересней. А интересней всех было Дэмиэну: он справедливо назвал происходящее буйством красок и решил во что бы то ни стало это все запечатлеть. Поэтому помчался домой за фотоаппаратом. Тележку с пятнистым Эваном и Гардианом он взял с собой.
— Личный автомобиль, личный шофер, — пошутил я.
— "Мерседес-Бенц", — уточнил Эван, а Дэмиэн маркером нарисовал спереди телеги круглую эмблему с тремя лучиками.
— Ты себя в зеркале видел? — спросила Лин, когда мальчишки убежали. Вернее, когда убежал Дэм, волоча за собой "Мерседес". Я посмотрел на толстовку.
— Нет. Сильно измазался, да?
— Иди, посмотри…
Я пошел и посмотрел. И засмеялся. Краска была у меня на лбу, на щеке, на шее, на груди, на правой брючине. Про рукава я вообще молчу.
— Не стоило тебе вчера стирать, — сказал я и опять засмеялся. — А у тебя здорово получается, — я кивнул на голубое небо на стене.
Вообще, получалось действительно необыкновенно, лучше всякой фотографии. Я посмотрел на Дэмиэна — совершенно живого, настоящего, сидящего под деревом, и вспомнил портрет в доме Торнов. Не очень-то этот задумчивый растрепанный мальчишка в оборванной рубашке с травинкой в зубах был похож на барчонка в строгом костюме, чинно восседающего в кожаном кресле. И все-таки это был один и тот же мальчик по имени Дэмиэн, мой младший брат. Мне стало тепло от этой приятной мысли.
Я оглядел стену и вдруг понял, какой же я все-таки счастливый и какие мелочи все остальное, кроме самого главного. Я улыбнулся, посмотрел на Лин, в тысячный раз почему-то смутился и опустил голову, как будто желая внимательно изучить газеты под ногами.
— Ты самый великий художник в мире, — тепло сказала девушка, тоже обведя глазами стену и остановив взгляд на мне. Я удивленно поднял голову.
— Лин! — я укоризненно посмотрел на нее. — Ну что ты говоришь? Я вообще даже не…
— Молчи, — взмолилась Лин, перебив мою попытку восстановить справедливость. — Итан, молчи. Не хочу слушать, что ты не умеешь рисовать, что ты не согласен, что ты вообще ничего не умеешь и так далее…
— Но я… — я начал, вздохнул и замолчал, хотя вовсе не считал себя самым великим художником. Скорее, самым застенчивым.
Мы сделали, наверное, два или три десятка фотографий. Мне даже понравилось, хотя я не люблю фотографироваться. Было весело — мы расписали Эвана под тигра, а на гипсе я нарисовал ему фломастерами настоящий зоопарк. Его "Мерседес" стал пестрым гоночным автомобилем, хотя я и не знал, бывают ли гоночные "Мерседесы". Оказалось, бывают. Эван долго и увлеченно рассказывал мне о трассах, гонщиках и их автомобилях. Дэмиэн снимал, как я раскрашиваю автомобиль, как Лин рисует облака, как рычит Эван… По-моему, он заснял каждый момент. И конечно, он сфотографировал нас всех у стены. Поставил фотоаппарат на автоспуск и запечатлел всю нашу перепачканную компанию. Очень хорошая получилась фотография, ее даже я не испортил, потому что встал боком. Эван развернул тележку так, чтобы было ясно, что это именно болид, и гордо сел в нее, взяв на руки щенка. Гардиан, кстати, лизнул Эвана в нос именно в тот момент, когда сработала вспышка. Дэмиэн встал вплотную ко мне и широко улыбнулся. Лин обняла меня за плечи, и я, как вчера, замер. А еще сильно пожалел, что ждать вспышки надо всего десять секунд…
О торте я вспомнил поздно вечером. Но это не помешало нам сходить за ним ко мне, вернуться к Лин и попить чаю с тортом почти в одиннадцать часов.
— Начинаем отмечать мою днюху, — засмеялся Эван. — За неделю. А где же подарки?
— А как же "Мерседес"? — напомнил Дэм. — Главные подарки получишь на настоящий день рождения. А сейчас наслаждайся тортом.
— Ну ладно…
У Эвана замечательно получалось наслаждаться: он слопал два огромных куска торта и еще с моего позволения счистил кремовые розочки с моего кусочка. Я готов был отдать ему и весь кусок — я не очень люблю торты — но в него больше не поместилось. Доев, он буквально сполз со стула.
Я тоже наслаждался, но не тортом, а просто так. Мне нравилось все. И главное, совершенно не хотелось никуда уходить из этого дома. Никуда. Никогда.
Я пошел проводить Дэмиэна, когда снова позвонил Райан. На этот раз позже, чем вчера, да и голос у него был намного мягче. Я дал клятву никуда не уходить утром, но Дэм для надежности пообещал зайти за мной в девять часов.
О том, как паршиво я чувствовал себя этим утром, я давно позабыл. Этот день оказался потрясающим, оранжевым, хоть и очень, просто очень коротким. Мы с Дэмиэном шли по узким асфальтированным улочкам и дышали прохладным вечерним воздухом. Обычно летними ночами здесь так и бывает.
— Здорово сегодня было, верно? — не столько спросил, сколько сказал я, нисколько не сомневаясь в этом. Дэм хмыкнул.
— Не знаю, не знаю… Я, помнится, уходил…
— Дурень, — пробормотал я, глупо улыбаясь.
Мы подошли к крылечку. Дэмиэн не успел ни постучать, ни открыть дверь своим ключом, как она отворилась и на крыльцо вышел Райан — как всегда безукоризненно одетый и причесанный, будто с обложки журнала про таких серьезных мужчин, которые вращаются в вечном круговороте денег. Мне стало неуютно в толстовке с затвердевшими от краски рукавами. Лин хотела постирать ее, но верно рассудила, что не стоит делать этого, пока я не закончу со стеной. Поэтому я выглядел сейчас еще хуже, чем обычно.
— Здравствуй, — сказал Райан и протянул мне руку. Я посмотрел на свою грязную ладонь.
— Краска, — пробормотал я.
Глупая вышла сцена. Но Райан сделал вид, будто ничего не случилось — всего лишь жестом пригласил Дэмиэна зайти в дом.
— Иди домой, Дэм. Мы поговорим немного.
Мальчик посмотрел на дядю, настороженно прищурившись.
— Все нормально, — успокоил его Райан. — Пять минут.
Я подумал, что это будут не самые приятные пять минут. Но я ошибся. Райан не собирался говорить мне ничего дурного. Он отошел со мной за гараж, облокотился на его стенку и задумался.
— Вот как ты считаешь, — начал он, глубоко задумавшись, — вырастет он человеком? Дэмиэна я имею в виду.
Я догадался, конечно же, кого он имеет в виду, и внимательно посмотрел на Райана. Я не очень хорошо понимал, какой ответ он ждет от меня. Поэтому я сказал правду.
— Да. Думаю, да.
Райан все так же задумчиво медленно закивал головой. Он долго стоял вот так, а потом собрался с мыслями.
— Интересно, — сказал он, — чья это будет заслуга. И будет ли хоть немного моя. Он ведь в самом деле рос, как сорняк… Вырос парень, а я и не заметил.
Я молчал. Мне было очень неудобно. Я бы никогда не подумал, что вижу перед собой Райана Торна — холодного бизнесмена, неспособного, казалось бы, ни на какие чувства. И его открытость сейчас совершенно сбила меня с толку. И я подумал на секунду — а может быть, Райан вовсе не такой плохой парень, каким кажется?
