Конвей продолжил спор с Приликлой. Он был совершенно уверен, что без помощи маленького эмпата не смог бы спасти АУГЛов. Спор, если так можно назвать дружескую перепалку, затянулся на несколько дней. И никто не подозревал, что тем временем к Госпиталю приближается потерпевший крушение корабль, а в нем — некое существо.

Не знал Конвей и того, что две недели спустя весь персонал Госпиталя будет его презирать.

Сторожевой крейсер «Шелдон» вынырнул из гиперпространства в пятистах милях от Главного Госпиталя. Его появление тут было вызвано аварией корабля в зоне действия поля надпространственных генераторов. Громадное, сверкающее огнями сооружение Госпиталя на таком расстоянии казалось светлым пятнышком, но капитан не решился сразу приблизиться к нему. В потерпевшем аварию корабле находился член экипажа, нуждавшийся в срочной медицинской помощи. Капитан крейсера был привержен соблюдению правил и опасался, как бы не причинить вред случайным «прохожим». Под прохожими в данном случае он имел в виду обитателей крупнейшего в Галактике межзвездного Госпиталя.

Связавшись с его приемным покоем, капитан объяснил положение и его заверили, что пострадавшим займутся немедленно. Убедившись в поддержке, капитан решил приступить к исследованию потерпевшего аварию корабля, который в любой момент мог разлететься на части.

Неловко примостившись в слишком мягком кресле в кабинете главного психолога, доктор Конвей через заваленный бумагами стол смотрел на квадратное, с резкими чертами лицо О'Мары.

— Расслабьтесь, доктор, — проговорил вдруг О'Мара, как всегда угадав его мысли. — Если бы я вызвал вас для разноса, то предложил бы кресло пожестче. Но я получил указание погладить вас по шерстке. Вы, доктор, получили повышение. Поздравляю вас. Отныне вы — старший терапевт.

Не успел Конвей и рта раскрыть, как О'Мара поднял большую квадратную ладонь.

— Что касается меня, то я уверен, что произошла досадная ошибка, — продолжал он. — Однако ваш успех с растворявшимся СРТТ явно произвел впечатление на руководство. Они вообразили, что всё решили ваши способности, а везение тут ни при чем. Что же касается меня, — ухмыльнулся он, — то я не доверил бы вам вырезать даже свой аппендикс.

— Вы очень любезны, — сухо сказал Конвей.

О'Мара улыбнулся.

— А вы ожидали, что я буду вас нахваливать? Суть моей работы в том, чтобы мылить шеи, а не почесывать за ушком. Теперь я подарю вам минутку, чтобы вы привыкли к сиянию собственной славы…

Конвей прекрасно понимал, что означает для него это повышение.

Разумеется, он был польщен, он не рассчитывал получить это звание раньше, чем года через два. Однако это его и несколько испугало.

Отныне на рукаве у него будут красоваться красные шевроны, он получит преимущество перед всеми, кроме коллег того же звания и диагностов, и сможет по своему усмотрению пользоваться любыми приборами и оборудованием Госпиталя. В то же время он будет нести полную ответственность за всякого доверенного ему пациента, переложить которую нельзя будет ни на кого. Да и свободного времени будет меньше. Придется читать лекции сестрам, проводить практикумы, почти наверняка его втянут в какое-нибудь коллективное исследование. Надо будет постоянно пользоваться мнемограммой, а то и двумя. Все это не очень веселило.

— Поскольку вы теперь старший терапевт, — сказал О'Мара, — я поручу вам одно дело. Поблизости от нас находится потерпевший аварию корабль с раненым на борту. Доставить раненого в Госпиталь обычным путем мы не можем. Физиологические особенности существа неизвестны, не удалось определить, и откуда летел корабль. Так что мы не знаем, чем наш будущий пациент дышит, что ест и даже как выглядит. Я прошу вас туда отправиться, выяснить, что к чему, и принять меры к транспортировке пострадавшего.

Известно, что он почти не подает признаков жизни, — поспешно закончил он, — так что задание это экстренное.

— Хорошо, — Конвей вскочил с кресла. У двери он на мгновение задержался. Позднее он сам удивился, как у него хватило наглости сказать это главному психологу, не иначе подействовало неожиданное повышение:

— Кстати, ваш проклятый аппендикс находится у меня, — торжествующе заявил он. — Три года назад его вам вырезал Келлерман и сохранил в банке. А потом проиграл мне в шахматы. Так что ваш аппендикс стоит у меня на книжной полке…

О'Мара лишь слегка склонил голову, словно благодарил за комплимент.

В коридоре Конвей подошел к ближайшему коммуникатору и вызвал транспортный отдел.

— Говорит доктор Конвей. У меня срочный вызов. Прошу предоставить катер и медсестру, которая умеет обращаться с анализатором и, если можно, обладает опытом спасательных работ. Через несколько минут я буду у внешнего восьмого шлюза.

Как только он добрался до восьмого шлюза, от приподнятого настроения не осталось и следа. Там его поджидала медсестра ДБЛФ — покрытое мехом многоногое существо. При виде Конвея существо стало покрикивать и присвистывать. Транслятор Конвея исправно превращал звуки чужого языка в английские слова, как он делал это со всеми прочими хмыканьями, скрипеньями и курлыканьями, что раздавались в Госпитале.

— Я тут уже более семи минут, — заявила сестра. — Мне было сказано, что задание очень срочное, но вы отнюдь не торопитесь… — Транслятор не способен передавать эмоции. Так что ДБЛФ могла шутить, посмеиваться или просто констатировать факт без всякого желания уязвить. Правда, в последнем Конвей сомневался, но он знал, что выходить из себя бессмысленно.

Он глубоко вздохнул и сказал:

— Я мог бы сократить ваше ожидание, если бы всю дорогу бежал. Но я противник беготни — излишняя спешка в моем положении производит дурное впечатление. Окружающие решат, что я поддался панике, не будучи уверен в себе. Так что прошу запомнить. — Он перешел на официальный тон:

— Я не медлил, а шел нормальным шагом.

Звук, который издала ДБЛФ в ответ на эту тираду, не поддавался переводу.

Конвей направился к переходному туннелю, и через несколько секунд они отчалили. Масса огней Главного Госпиталя в заднем обзорном экране стала тускнеть и сжиматься, и Конвей ощутил беспокойство и потребность разделить с кем-нибудь ответственность, хотя бы с доктором Приликлой.

Сестра ДБЛФ, сообщившая, что её зовут Курседд, все время полета испытывала терпение Конвея. Она была совершенно лишена такта, так что выдержать её было нелегко.

Курседд, как и все ДБЛФ, не обладала телепатическими способностями, но, наблюдая за собеседником, могла довольно точно угадать его мысли, а полное отсутствие у этой расы дипломатических начал постоянно ставило общавшихся с её представительницей в тупик.

Наконец они приблизились к сторожевому крейсеру и пришвартованному к нему аварийному кораблю. Корабль был ярко-оранжевого цвета и особенно не отличался от других потерпевших аварию судов. Конвей подумал, что корабли, как и людей, насильственная смерть лишает индивидуальности. Он приказал Курседд раз за разом облететь пострадавшее судно, а сам прильнул к иллюминатору.

Корабль оказался разорванным пополам. По яркой окраске корпуса Конвей мог судить о характере зрительных органов построивших его существ, а также о плотности и прозрачности их атмосферы. Решив, что визуальный осмотр больше ничего не даст, Конвей велел причаливать к «Шелдону».

Переходная камера крейсера была невелика и казалась ещё меньше оттого, что туда набились мониторы, которых он узнал по темно-зеленой форме.

Они столпились вокруг странного механизма, очевидно, снятого с погибшего корабля. Специалисты перебрасывались техническими терминами, и никто не обратил внимания на вновь прибывших. Конвею пришлось дважды громко кашлянуть, прежде чем худой седоголовый офицер отделился от толпы и приблизился к ним.