Словно плотная волокнистая древесная кора, поражение совершенно скрывало место соединения ротовой полости с хвостом. Ко всем трудностям кости челюсти не просматривались на рентгеновской установке, так как опухоль была почти непрозрачна для рентгеновских лучей. Под корой скрывались и глаза пациента, что также требовало особой осторожности при операции.
Указав на расплывчатый силуэт на экране, Маннон с чувством произнес:
— Пусть бы он хоть почесался. Он так стиснул зубы, что едва не лишился собственного хвоста! Совершенно очевидно — это состояние эпилептического характера. Или же умственное расстройство…
— Ну и ну! — с досадой воскликнул О'Мара.
Тут прибыло оборудование Скемптона и он с Приликлой принялся калибровать транслятор. Испытания потребовали немалых усилий, так как больной находился в бессознательном состоянии, и Конвею с Манноном пришлось перейти в Главную операционную, чтобы решить, что предпринять дальше.
* * *
Появившийся через полчаса Приликла сказал, что уже можно поговорить с пациентом, хотя тот пока не вполне оправился. Все поспешили в палату.
О'Мара постарался внушить пациенту, что рядом с ним друзья, что пациент им симпатичен и что они сделают все, что от них зависит, чтобы ему помочь. Он тихо говорил в свой транслятор, а из аппарата, расположенного возле головы пациента, раздавались непонятные щелчки и скрипы. В паузах Приликла докладывал о моральном состоянии пострадавшего.
— Растерянность, злость и страх, — говорил ГЛНО через свой собственный транслятор.
Эмоциональные реакции пациента не менялись.
Конвей решил предпринять следующий шаг.
— Передайте, что я собираюсь войти с ним в физический контакт, — сказал он О'Маре. — Возможно, ощущения будут не из приятных, но я не собираюсь причинить ему вред.
Он взял длинный заостренный щуп и осторожно дотронулся до наиболее пораженного участка тела.
Приликла сообщил, что никакой реакции не последовало. Значит, существо впадало в ярость, только когда дотрагивались до непораженных участков. Наконец-то наметился какой-то прогресс.
— Вот на это я и надеялся, — выключив транслятор, проговорил Конвей. — Если пораженные участки нечувствительны к боли, нам удастся с помощью самого пациента освободить его рот, не прибегая к анестезии. Кроме того, мы не знаем, каков его обмен веществ настолько, чтобы решиться дать наркоз, не рискуя убить пациента. А вы уверены, что он слышит и понимает то, что мы говорим? — спросил он Приликлу.
— Да, доктор, — подтвердил ГЛНО, — он понимает все, когда вы говорите медленно и четко.
Конвей снова включил транслятор.
— Мы собираемся вам помочь, — раздельно сказал он. — Вначале мы хотим освободить ваш рот, а затем мы удалим злокачественные…
Внезапно сеть вздрогнула. Пять пар щупалец метнулись в разные стороны. Конвей отскочил, чертыхнувшись, в сторону. Он был зол на пациента, но ещё больше на себя — за то, что слишком поспешил.
— Страх и гнев, — констатировал Приликла и добавил:
— Существо, похоже, имеет все основания для такой реакции.
— Но почему? Я же намерен ему помочь…
* * *
Судороги пациента достигли невиданной ранее силы. Хрупкое тело Приликлы дрожало от эмоциональной бури, разразившейся в мозгу пациента.
Одно из щупалец на пораженном участке его тела запуталось в сети и оторвалось.
Слепая, иррациональная паника, устало подумал Конвей. Но Приликла сказал, что пациент имеет для паники все основания. Конвей чертыхнулся.
Даже мозг у этого существа работал необычно.
— Ну! — требовательно сказал Маннон, когда пациент немного утихомирился.
— Страх, гнев, ненависть переполняют его, — доложил ГЛНО. — Я уверен, что наша помощь ему нежелательна.
— Нам попался очень больной зверюга, — заключил О'Мара.
Слова главного психолога, казалось, ударами молота отдавались в мозгу Конвея все громче и настойчивей. В них был какой-то особый смысл.
Разумеется, О'Мара имел в виду моральное состояние пациента, но это не играло роли. Очень больной зверюга — в этих словах крылась отгадка ребуса, и остальные части его начали проясняться. Чего-то все же не хватало, но и то, что Конвей понял, испугало его больше, чем что-либо прежде.
Заговорив, он с трудом узнал собственный голос:
— Благодарю вас. Я подумаю над другим подходом к нему и дам вам знать…
Конвею хотелось, чтобы все ушли и дали ему подумать. Ему хотелось где-нибудь скрыться, хоть вряд ли во всей Галактике нашлось бы место, где он мог бы спрятаться от того, чего опасался.
Присутствующие смотрели на него со смешанным чувством удивления, тревоги и растерянности. Пациенты часто не хотят принимать помощи, но это вовсе не значит, что при первом же признаке сопротивления врач прекращает лечение. Они явно решили, что он струсил, не желая проводить неприятную, технически сложную операцию, и каждый старался его переубедить, как мог.
Даже Скемптон предлагал различные выходы из положения.
— Вас беспокоит проблема анестезии? — говорил он. — А разве патологи не смогут создать наркотические средства на основании данных, полученных от мертвого или пострадавшего существа? Я думаю о предложенной вами программе… И мне кажется, что у нас есть все основания заказать…
— Нет!
Теперь они уже во все глаза глядели на Конвея. У О'Мары проснулся профессиональный интерес.
— Я забыл сказать, что разговаривал с Саммерфилдом, — поспешно произнес Конвей. — Он считает, что доставшаяся нам половина корабля пострадала больше другой. Вторая половина не уничтожена, как можно было предположить, и, по-видимому, сможет добраться до дома своим ходом, так что поиски её ни к чему не приведут.
Конвей отчаянно надеялся, что Скемптон не станет настаивать на проверке этой информации. Саммерфилд и в самом деле говорил с Конвеем, но его выводы не были столь категоричны, как их представил старший терапевт.
Одна мысль о кораблях мониторов, рыскающих в этом секторе пространства, теперь заставила его покрыться холодным потом.
Но Скемптон только кивнул и переменил тему. У Конвея немного отлегло от сердца, и он быстро сказал:
— Доктор Приликла, я xотел бы побеседовать с вами относительно эмоционального состояния пациента в последние минуты. Нет, не сейчас, несколько позднее. Ещё раз спасибо за вашу помощь и советы…
Он их буквально вытолкал из комнаты и по выражениям их лиц догадывался, что они понимали это, — наверняка ему потом придется ответить за все. Но в тот момент Конвей не думал о возможных неприятных вопросах О'Мары. Он попросил Курседд осматривать пациента каждые полчаса и вызвать его, как только произойдут какие-то изменения. Затем он направился в свою комнату.
Глава 4
Конвей порой ворчал на тесноту каморки, где спал, хранил свои немногочисленные пожитки и изредка потчевал коллег. Но сейчас именно её теснота успокаивала его. Он сел — ходить было негде — и постарался прояснить картину, вспыхнувшую в его мозгу, когда они были в палате.
С самого начала все было очевидно. Во-первых, гравитационные установки: Конвей непростительно упустил из виду, что их можно регулировать, устанавливая любую силу тяжести от нуля до пяти «же». Затем сложная система подачи воздуха: она была противоречивой, только если считать её предназначенной для одного вида существ. А если для нескольких?
Наконец, физическое состояние пациента и ярко-оранжевая окраска корпуса.
Земные корабли такого типа обычно окрашены в белый цвет.
Потерпевший аварию корабль был «каретой скорой помощи»!
Но межпланетный корабль такого типа мог быть продуктом исключительно развитой цивилизации, охватывающей множество звездных систем. Значит, создавшая его культура достигла высокого уровня. В Галактической цивилизации такой ступени достигли лишь культуры Илленсы, Тралтана и Земли. Как же может случиться, что культура такого масштаба оставалась неизвестной?
