Еще при первых известиях в марте 1841 года о намерении Шамиля сделать поход на крепость Назрань комендант Владикавказской крепости полковник Широков спешно прибыл в Назрань и, собрав всех жителей, с помощью обещаний и уговоров, при активном содействии назрановских старшин сумел пресечь народное волнение. В знак доказательства своей покорности жители выдали 40 аманатов.
По инициативе командующего сунженским отрядом подполковника Нестерова и назрановского пристава есаула Гайтова, который провел совещание с ингушскими старшинами, жители приступили к прорытию канавы от берега реки Назранки до берега реки Сунжи, в версте от Назрановского укрепления. Есаул Гайтов личным примером и денежным пожертвованием до 40 рублей серебром на угощение жителей много способствовал скорейшему окончанию работ.[16] По замыслу Нестерова, сбор всех жителей Назрановского округа с их скотом и имуществом за прорытой канавой, в зоне достижения пушечных выстрелов со стен Назрановской крепости, должен был удержать колеблющихся назрановцев от перехода на сторону Шамиля и ободрить их «противиться неприятелю и дать мужественный отпор его натискам».
Еще до 3 апреля по распоряжению полковника Широкова большая часть скота назрановцев была перегнана к Владикавказу; а 5 апреля по приказанию подполковника Нестерова назрановцы с оставшимся скотом, небольшим количеством имущества и хлеба с помощью русских войск и услужливых назрановских старшин были собраны в укрепленный лагерь между вырытой ими канавой и Назрановской крепостью. Практически царским военным командованием были приняты все меры предосторожности для того, чтобы «связанные по рукам и ногам» назрановцы не присоединились к Шамилю.
В первых числах апреля Нестеров получил известия от генералов Ольшевского, Пирятинского, Мусы Хасаева и от своих лазутчиков о приближении сильного войска горцев под командованием самого имама Шамиля. Число мюридов было преувеличено до невозможности – по слухам, их насчитывалось двадцать с лишним тысяч человек. Эти тревожные известия заставили Нестерова обратить внимание на те пункты, через которые Шамиль мог прорваться к Назрани, чтобы «увлечь колеблющихся назрановцев». Нестеров расположил войска своего отряда в Малой Яндырке (1 батальон и 2 орудия), Назрани (3 роты пехоты, 150 малороссийских казаков и 2 орудия); на правом фланге при ауле Дзанга для прикрытия камбилеевских аулов и крепости Владикавказ были оставлены 1 батальон, 50 малороссийских казаков и 2 орудия.
5 апреля царским командованием в Назрани от лазутчиков были получены более определенные сведения: Шамиль находится на реках Осе и Фортанге с войсками, насчитывающими якобы более 20 тысяч воинов, и собирается идти прямо на Назрань тремя отрядами. (На самом деле войско Шамиля было намного малочисленнее.)
Здесь к войскам Шамиля присоединились тысячи карабулакских чеченцев, галашевцев, а также беглых назрановских ингушей. Войско Шамиля было доведено до 9 тысяч человек.
Один из отрядов под предводительством наиба Малой Чечни Ахверды Магомы должен был идти левым берегом Сунжи, по Кабардинским горам и напасть на Назрань с севера. Второй отряд под личным предводительством Шамиля должен был двигаться правым берегом Сунжи и напасть на Назрань с запада. Третий отряд под предводительством помощника наиба Аварии Хаджи-Мурата – лихого наездника Кахара должен был перерезать дорогу между Назранью и Владикавказом и прекратить все сношения между этими укреплениями.
Взволнованный Нестеров, воспользовавшись инструкцией от командования, что главной целью его отряда является прикрытие покорных назрановцев, чтобы они не присоединились к Шамилю, приказал собрать назрановцев ближе к крепости и присоединил к себе еще один батальон. Около 10 тысяч назрановцев было собрано близ укрепления.[17]
Во Владикавказ были посланы лазутчики с известием на маленьком лоскутке: о наступлении Шамиля на Назрань и с просьбой о помощи. Владикавказский комендант тотчас же приказал майору Сулимовскому с отрядом, стоявшим при селе Заги-юрт (в 8 верстах от Владикавказа), идти в Назрань для соединения с подполковником Нестеровым. Последовало также предписание командиру Волынского пехотного полка прислать подкрепление во Владикавказ. Однако Сулимовский, не желая рисковать, потребовал усиления своего отряда, чтобы не быть разгромленным по дороге.
В это время отряд Нестерова расположился на высотах Гоши-Камемыш, в одной версте к юго-западу от Назрановской крепости.
6 апреля на рассвете три отряда 9-тысячного войска Шамиля показались против позиции, занятой царским отрядом Нестерова в 1,5 тысячи человек и назрановским ополчением, насчитывавшим 3,5 тысячи человек. (Впоследствии Нестеров в донесении преувеличил войско Шамиля до 16 тысяч, хотя Шамиль никогда в дальних походах не собирал, как это было в походе на Грузию, более 12 тысяч воинов.) Отряд под предводительством Кахара двинулся из Кончи для пересечения дороги на Владикавказ, прервав сообщение с этой крепостью на трое суток. Второй отряд, Ахверды Магомы, из аула Большая Яндырка направился к Кабардинским горам (Сунженский хребет) и расположился на высотах, господствующих над рекой Назранкой. Шамиль же с третьим, более многочисленным отрядом стал на высотах Имбарц на правом берегу реки Сунжи.
Тотчас после того, как все три отряда заняли свои позиции, имам выслал к назрановцам почетных людей с прокламацией, в которой призывал жителей перейти на сторону борцов за ислам и отойти от покорности гяурам. Имам Шамиль был вполне уверен в успехе своих предприятий и потребовал аманатов. Но удача изменила ему. Назрановские старшины немедленно доставили прокламации царскому командованию.
Других подкреплений, кроме владикавказского отряда майора Сулимовского, который должен был присоединиться только вечером, у Нестерова не было. Подполковник вновь отправил лазутчиков с просьбой о помощи и разрешил назрановским старшинам вести переговоры, поручив им дать посланникам имама лживые обещания о выдаче аманатов и даже переходе на сторону Шамиля, чтобы оттянуть время до утра 7 апреля и дождаться подкрепления.
Тем временем во Владикавказ прибыл батальон Волынского пехотного полка. Комендант крепости распорядился, чтобы солдатами этого батальона были заняты в крепости караулы, а также командировал к отряду Сулимовского батальон Владикавказского гарнизона и 250 человек конной осетинской милиции. Сулимовскому полковник Широков предписал, невзирая ни на какие препятствия, пробиться «сквозь толпы Шамиля» и соединиться непременно с подполковником Нестеровым.
А назрановские старшины, согласно инструкции Нестерова, повели с Шамилем тонкую игру, пытаясь перехитрить его. «Назрановцы обманули тогда Шамиля, – писал секретарь имама Мухаммед-Тахир ал-Карахи, – заявив, что они согласны с ним. Они оттягивали решение своего вопроса до тех пор, пока не завели в крепость своих детей и жен, свои имущества».
Шамиль, регулярно получавший данные разведки, быстро разгадал игру назрановских старшин. Недовольный их медлительностью, имам дал им срок на размышление до 2 часов дня с угрозой в случае невыполнения его требований начать опустошение аулов заблудших пособников гяуров.
Окончательно убедившись, когда истек срок, что обещания назрановских старшин были коварной ложью, имам решил вернуться обратно в Дарго, но предварительно исполнил свою угрозу, приказав поджечь оставленные жителями аулы. Сильный ветер быстро распространил пламя, так что вскоре все аулы, лежавшие по берегам Сунжи и Назранки, были в огне. Конница же Кахара начала жечь ингушские аулы по реке Камбилеевке и осетинские хутора в 6 верстах от Владикавказа.
Кавалерия Шамиля насчитывала до 4 тысяч всадников, и естественно, что Нестеров со 150 малороссийскими казаками не смел выйти за пределы оборонительных рубежей Назрановского укрепления. Спаслись только ингушские аулы, лежавшие на расстоянии выстрела царских орудий, но и к тем мюриды Шамиля стали приближаться, спускаясь с холмов хребта Имбарц по направлению к Ведзижеву-аулу, расположенному при слиянии двух рек – Сунжи и Назранки.
