Я распечатываю свой конверт. Там три выпуска манга в черно-белой обложке и подробная квитанция об оплате. Открываю первый комикс, пролистываю. Сказать нечего: Масамуне и есть Масамуне. «Мой любимый. Высший класс». Злодеи, небоскребы, девушки-подростки с наглыми взглядами. «После «Призрака в доспехах»[5] Широу Масамуне — мой герой».
«Гениально!» — говорю я вслух.
Два других выпуска я листаю на вытянутой руке, чтобы парню тоже было видно. Я продолжаю говорить вслух. Это получается как-то само собой.
«Я обожаю Масамуне за то, что никто не знает, кто он такой. Рисование манга для него — это не профессия. По-настоящему он специалист по робототехнике или информатике. А по вечерам рисует, для души. Теперь он — миллионер, но его соседи об этом не подозревают. Прикольно, правда?»
«Годзилла», — вдруг говорит парень, не двинув бровью.
«Чего?» — не понимаю я.
«Это мое имя — Годзилла. Сам знаешь, что это такое».
«Мм… признаться честно, не так, чтоб очень. Я смотрел, конечно, пару фильмов, но мне не понравилось… чушь какая-то…»
«А больше про них знать ничего и не надо. Там нечего знать. Больше нет ничего».
Я закрываю комиксы.
«А ты фанат Годзиллы?»
Пацан молчит. Потом говорит как-то приглушенно:
«Не в этом дело».
«Хм».
«Рассказывай».
Я удивлен.
«Чего рассказывать-то?»
«Что ты знаешь обо мне».
«О Годзилле что ли?»
Я чешу затылок, тупо уставившись на океан, как на пустую школьную доску, и начинаю:
«Первые фильмы о Годзилле снял Иносиро Хонда».
«Первый, не второй».
«О’кей».
«Второй фильм называется по-японски «Годжира но гьякушу». Переводится как «Ответный удар Годзиллы». Его снял в 1955 году Мотойоши Ода. Через четыре года этот фильм вышел в Соединенных Штатах, глупо переделанный, с купюрами, потерявший всякий смысл, и назывался он «Гигантис, огненный монстр». Главные роли играли Хироши Коидзуми, Минору Шиаки и Седзуко Вакаяма».
«Хм… По-моему, я читал об этом где-то в Интернете…»
«Это, конечно, не фильм года; но там есть свои прелести, по-настоящему стоящие эпизоды. Например, бой Годзиллы с Анкиласом, на это стоит посмотреть».
«Я не очень в этом разбираюсь…»
«Там нечего разбираться, это просто два чудовища, — продолжает мой собеседник, — фильмы о монстрах напоминают нам вечные истины о планете, на которой мы живем. Люди порождают чудовищ, чудовища обращаются против людей, только потом сами же и погибают в конце концов».
Я пытаюсь изобразить вежливую улыбку.
«А почему ты носишь этот пакет на голове?»
«…»
«Прости, это, наверное, был нескромный вопрос. Я не хотел тебя обидеть».
«…»
Я встаю. Протягиваю парню первый выпуск комиксов Масамуне.
«Держи. Могу дать тебе почитать, если хочешь».
Почти минуту я стою с протянутой рукой.
«Ты уверен, что не хочешь их почитать?»
Загадочный парень наконец-то берет манга. Он держит выпуск в руках несколько секунд, поворачивает его то одной, то другой стороной, как кусок радиоактивной руды, и вдруг, неожиданно, без всяких переходов бросает книжку через бордюр на пляжный песок.
«Э, постой, ты чего, совсем спятил, что ли, — ору я на него, — так дело не пойдет!»
Я бросаюсь на пляж, где на песке валяется мой комикс картинками вниз. Пока я бегу, я не свожу с книжки глаз. Я мчусь по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, с конвертом и остальными книжками под мышкой и с хлебом для тостов, нарезанным ломтиками. Наконец я поднимаю с песка свое драгоценное литературно-художественное произведение. Затем поднимаю голову и кричу этому ненормальному:
«Лечиться надо!»
Я поворачиваюсь к нему спиной и ухожу как можно дальше от него по пляжу, в сторону играющих в фрисби парней.
Надо было разозлиться на него по-настоящему и врезать ему как следует.
Но я не хочу даже оборачиваться. Потому что заранее знаю, что я там увижу.
Придурка не от мира сего на берегу океана с бумажным пакетом из-под продуктов вместо головы.
Сделать все возможное
В тот же вечер, вместо того чтобы засесть за приставку, я спросил у отца, могу ли я посидеть за его компьютером. Поскольку папа все равно смотрел свой фильм, то был не против. Он только спросил, что я собираюсь делать. Я сказал, что это нужно для школы.
Я вхожу в кабинет отца. На полу разбросаны документы: счета, чеки, предупреждения о штрафах. Раньше всем этим мама занималась. Включаю компьютер. «Мне нужно кое-что поискать», — говорю я. С кем это я вдруг говорю?
Набираю «Годзилла», жму на «Поиск», хотя лучше жать на клавишу «Enter», так было бы быстрее.
Сотни сайтов выскакивают сразу. Большинство из них американские. Но официальные сайты только на японском языке. В общем и целом они все построены однотипно. Несколько минут я лазаю по страничкам: ничего особенного. Краткое изложение содержания фильмов, отзывы на фильмы в форуме, фото основных персонажей и технических макетов Годзиллы.
«Ты занимаешься, родной?» Так спросила бы мама, если бы была сейчас дома. Впрочем, она-то сейчас как раз дома. «Угу-угу, — ответил бы я, — пишу реферат по японской истории». Мама посмотрела бы на меня с улыбкой и с тенью укора во взгляде. «Ну, что за ребенок», — подумала бы она и вышла бы из комнаты, наказав перед тем, как закрыть дверь: «Не засиживайся допоздна!»
Ссылок на Годзиллу — море, библиография — джунгли. «Что я здесь потерял?» Возвращаюсь на главную страницу, выхожу, потом еще некоторое время гуляю по порносайтам. И здесь тоже ничего особенного.
Может, я просто вырос за это время? Или вдруг повзрослел немного?
Но я определенно чувствую, что чего-то жду. А пока я удаляю. Снова удаляю. Потом стираю журнал поиска, закрываю свою сессию, выключаю комп. И ухожу спать.
Слагаемые элементы
На следующий день в школе я стараюсь как можно больше узнать о том, кто назвался Годзиллой. Похоже, некоторые парни из нашего класса его тоже видели. Девочка из дома напротив лишь отрицательно покачала головой при его упоминании. Но никто не сказал мне ничего определенного.
Собранная информация составила короткий список.
Годзилла появился в классе одновременно со мной (возможно).
Годзилла не «всеобщий любимчик», как поется в песне «Попьюлар» группы «Нада» («Я звезда вечеринки // Я всенародный любимчик // У меня есть собственная тачка // Я всенародный любимчик // Со мной не бывает неудач // Я всенародный любимчик» и так далее).
Годзиллу видно насквозь, он рохля. По сути, абсолютно безобидный, по крайней мере, он еще никому ничего плохого не сделал, хотя это, конечно, зависит от того, что считать плохим. Но фактических доказательств нет, поэтому презумпция невиновности в данном случае самое верное решение.
Годзилла — наш одногодка (предположение).
Годзилла тронутый.
Годзилла богат (по моим расчетам).
Годзилла не разговаривает и не двигается.
У Годзиллы есть вилла на вершине холма с видом на океан (мое тайное желание).
Годзилла живет один: это абсолютно ТОЧНО.
Я понял, что здесь и таким способом я больше ничего не узнаю. Сегодня же вечером, после школьного автобуса, я должен подойти к нему еще раз. И попытать свой шанс. Снова.
Четверг
Двое парней из моего класса сошли вместе со мной и предложили мне приготовить завтрашнее домашнее задание по математике вместе, в гостях у одного из них. Все расходы, естественно, за их счет. «Мне очень жаль, — сказал я, — но я должен еще кое-куда зайти». Они посмотрели на меня так, как будто я только что упал прямо с Марса. «Ладно… Как знаешь…» «Пока, до завтра», — изрек я небрежно, переходя Океанский проспект и оставляя их ни с чем.
Я сел на скамейку рядом со своим чудаком и поставил рюкзак у ног.
