Первый мастер фыркает.

Второй мастер. Ты чего?

Первый мастер. Да уж очень смешно. Вчера-то, помнишь? Раздели ее, стали к доске прикручивать, а из грудей молоко как брызнет! Прямо мне на руку! Теплое!.. (Помолчав.) Младенец, должно быть, дома у ней…

Второй мастер молчит.

Ты что молчишь, нос повесил?

Второй мастер. Девочка у меня заболела. Младшая.

Первый мастер. А, это которая – палец тряпкой завязан? Еще я ей куклу на тряпке…

Второй мастер. Ну вот – теперь у ней всю руку раздуло. Кричит, просто сердце переворачивается. Скорей бы домой.

Первый мастер. Попадешь тут домой! Дадут тебе какую-нибудь упрямую лютеранскую собаку…

Второй мастер (со злостью). Ну, у меня нынче живо… Так завинчу…

Первый мастер. Тише! Идут…

Входит Мунебрага с Нотариусом, за ними два доминиканца и сзади всех Секретарь с бумагами и Служитель. Мунебрага – румяный, с ямочками на щеках; доминиканцы – два желтых черепа с венками седых волос. Нотариус на каждом шагу прикланивается и все время идет на полшага сзади Мунебраги.

Нотариус. Ваше преподобие, изволили вы…

Мунебрага (Мастерам). Можете пока идти к себе. (Служителю.) Там есть кто-нибудь наверху в приемной?

Служитель. Сеньор Балтасар. Хочет вас видеть, ваше преподобие.

Мунебрага. А-а, это кстати. Веди его сюда! (Нотариусу.) Вы что-то спрашивали, сеньор Нотариус?

Нотариус. Я хотел узнать: изволили ли вы, ваше преподобие, читать поэму, написанную фра-Себастьяно? Как метко: сверкающий огнем меч Тисон – именно огнем, заметьте. И ваше преподобие – в виде доблестного Сида.

Мунебрага. Да, это, конечно, не Петрарка. Но… (вытаскивает из кармана изюм, кладет его в рот)…зато в авторе – бескорыстная преданность церкви, что делает его ценней Петрарки… Ах, кстати: позвольте, фра-Педро, поблагодарить вас за скворца. Вы прямо чудеса делаете со своими птицами! Понимаете, сеньор Нотариус: скворец – насвистывает Te-Deum.

Нотариус. Te-Deum! Так мудро использовать естественное стремление птицы петь! Te-Deum! Как бы я хотел послушать Te-Deum! Как бы я хотел послушать…

Мунебрага. За чем же дело? Вот кончим, приходите завтракать ко мне. (Зажмуривается.) А каких мы вчера ели омаров! Мы получаем их из Англии, с Святого Острова. Да, уж этот остров подлинно взыскан благоволением Божиим.

Секретарь (подносит для подписи). Приговор, ваше преподобие. Костер.

Мунебрага (не глядя, подписывает. Продолжает). Слегка поджарены, с соусом из взбитых яиц и с красным канделедским перцем… Пальчики оближешь! И к этому вино – из рейнских лоз. Да, еретики в Германии умеют делать вино, что говорить!

Нотариус (с поклоном и многозначительной улыбкой). И еретики на что-нибудь полезны, как все созданное Господом.

Мунебрага. Ах, я все забываю спросить вас. Старик дон-Кристобал…

Нотариус. Разве я не докладывал вашему преподобию? Он поторопился отправиться в чистилище – чтобы заблаговременно приготовить там апартаменты для сына. Он этого мальчика, кажется, очень любил.

Мунебрага. Да, знаю, знаю, я не о том. Сколько он оставил? Вам, сеньор, это, я думаю, известно.

Нотариус. Около двадцати тысяч дукатов, ваше преподобие. И, стало быть, после конфискации его имущества…

Входит Балтасар. Мунебрага встает ему навстречу.

Мунебрага. Хвала и честь вам, дон-Балтасар. Я вас с тех пор не видел и еще не имел случая сказать вам, как меня глубоко тронул ваш подвиг. Вы подлинно достойны имени Санта-Крус: вы мужественно стали на защиту святого креста и церкви, вы не пощадили даже…

Балтасар. Ваше преподобие, простите, я пришел справиться о нем – о Рюи… о дон-Родриго, моем несчастном брате.

Мунебрага. Не могу скрыть от вас: у нас есть опасение, что нам не удастся вырвать его душу из когтей сатаны. Он тверд, как железо. Одна надежда, что и железо делается мягким на огне. Сегодня мы допросим его в третий раз – и если он будет все так же упрям – как ни прискорбно, придется прибегнуть к инструментам…

Балтасар (вскакивает). Ваше преподобие! Вы хотите… вы хотите его, Рюи… (Замолкает.)

Мунебрага (с усмешкой). Вы хотели что-то сказать, дон-Балтасар?

Балтасар (снова опускается в кресло. Устало). Нет. Ничего.

Мунебрага. Нет? Тогда позвольте мне сказать вам – или, вернее, доказать, – как я ценю вас. Я хочу, чтобы вы были спокойны, и предоставлю вам самому возможность судить, насколько мы будем правы, если отведем его туда… (Показывает на ту дверь за занавесью, в которую ушли Мастера.) Вы сами услышите, как он говорит и что. Прошу вас сюда, сеньор.

Открывает одну из занавесей в передней стене: за занавесью кресло в нише. Балтасар по-прежнему сидит возле стола, согнувшись.

Ну, что же?

Балтасар медленно, тяжело идет, садится в нише. Мунебрага задергивает занавес, подходит к столу, звонит. Входит Служитель.

Сороковой номер здесь?

Служитель. С утра здесь, ваше преподобие.

Мунебрага. Сюда его. (Садится на место, вынимает из кармана изюм и жует.)

Нотариус (тихо). Вы не опасаетесь, ваше преподобие, какого-нибудь… недоразумения? (Кивает головой в сторону ниши.)

Мунебрага. Недоразумения? Наоборот – я жду большего разумения того, насколько мы следуем нашему священному девизу: справедливость и милосердие. (Предлагает Нотариусу изюм.) Угодно? Это синий, из Малаги. Если у вас желудок не в порядке, если вас крепит – так это прекрасное средство!

Служитель вводит Рюи. Рюи босой, в арестантской одежде.

Сын мой! Взгляни туда… (Показывает на окно.)

Рюи (оборачивается). Какое синее! (Закрывает глаза – и снова повертывается к столу. Как бы оправдываясь.) Я отвык.

Мунебрага. Сын мой! Мы хотим, чтобы твоя душа была в этом неизреченном свете, а не в кромешной тьме геенны. У тебя есть еще время покаяться. И есть путь: сказать нам – чистейшую, как это небо, правду.

Рюи. Ни один из Санта-Крусов не нуждается в таком щите, как ложь.

Мунебрага. Тем лучше. Тогда скажи: известен ли тебе указ нашего доброго короля – указ о том, что всякий перепечатывающий, продающий или читающий эту книгу (осторожно, двумя пальцами, как бы опасаясь запачкаться, поднимает со стола книгу) – должен быть казнен на костре, на эшафоте или в яме?

Рюи (вздрагивает). Известен.

Мунебрага. И значит, ты признаешь, что впал в ересь сознательно, с открытыми глазами вступил на этот сатанинский путь?

Рюи (спокойно). Мой путь не сатанинский, а путь Христа.

Мунебрага (негодующе). Вы слышите? Что он говорит, что он говорит, безумный! Если твой путь – есть путь Христа, то, следовательно, наш – сатанинский? Ты, следовательно, считаешь, что святая церковь… нет, мой язык не в состоянии произнести такую хулу! Секретарь, отметьте: богохульствует.

Фра-Педро (доминиканец слева от Мунебраги). Неслыханно!

Рюи (все еще спокойно). Вы просто хотите придать другой смысл моим словам. Я утверждал раньше и утверждаю, что ни в чем не отступил от учения Христа.

Мунебрага. Но раз церковь – раз мы говорим тебе, что ты впал в ересь… Ты, стало быть, хочешь сказать, что церковь может ошибаться? Ты не веришь тому, чему учит церковь?

Фра-Нуньо (доминиканец справа от Мунебраги). Это, ваше преподобие, настолько очевидно, что я полагал бы…

Фра-Педро (горячо). Несчастный! Да если бы мне церковь сказала, что у меня только один глаз – я бы согласился и с этим, я бы уверовал и в это. Потому что хотя я и твердо знаю, что у меня два глаза, но я знаю еще тверже, что церковь – не может ошибаться. А ты, несчастный…