1850 «Я не люблю иронии твоей…» Я не люблю иронии твоей. Оставь ее отжившим и не жившим, А нам с тобой, так горячо любившим, Еще остаток чувства сохранившим, — Нам рано предаваться ей! Пока еще застенчиво и нежно Свидание продлить желаешь ты, Пока еще кипят во мне мятежно Ревнивые тревоги и мечты — Не торопи развязки неизбежной! И без того она не далека: Кипим сильней, последней жаждой полны, Но в сердце тайный холод и тоска… Так осенью бурливее река, Но холодней бушующие волны… 1850 «О письма женщины, нам милой!..» О письма женщины, нам милой! От вас восторгам нет числа, Но в будущем душе унылой Готовите вы больше зла. Когда погаснет пламя страсти Или послушаетесь вы Благоразумья строгой власти И чувству скажете: увы! — Отдайте ей ее посланья Иль не читайте их потом, А то нет хуже наказанья, Как задним горевать числом. Начнешь с усмешкою ленивой, Как бред невинный и пустой, А кончишь злобою ревнивой Или мучительной тоской… О ты, чьих писем много, много В моем портфеле берегу! Подчас на них гляжу я строго, Но бросить в печку не могу. Пускай мне время доказало, Что правды в них и проку мало, Как в праздном лепете детей, Но и теперь они мне милы — Поблекшие цветы с могилы Погибшей юности моей! 1852 Прости Прости! Не помни дней паденья, Тоски, унынья, озлобленья, — Не помни бурь, не помни слез, Не помни ревности угроз! Но дни, когда любви светило Над нами ласково всходило И бодро мы свершали путь, — Благослови и не забудь! 1856 Аполлон Александрович Григорьев 1822–1864 Из цикла «Борьба» «Я ее не люблю, не люблю…» Я ее не люблю, не люблю… Это – сила привычки случайной! Но зачем же с тревогою тайной На нее я смотрю, ее речи ловлю? Что мне в них, в простодушных речах Тихой девочки с женской улыбкой? Что в задумчиво-робко смотрящих очах Этой тени воздушной и гибкой? Отчего же – и сам не пойму — Мне при ней как-то сладко и больно, Отчего трепещу я невольно, Если руку ее на прощанье пожму? Отчего на прозрачный румянец ланит Я порою гляжу с непонятною злостью И боюсь за воздушную гостью, Что, как призрак, она улетит. И спешу насмотреться, и жадно ловлю Мелодически-милые, детские речи; Отчего я боюся и жду с нею встречи?.. Ведь ее не люблю я, клянусь, не люблю. <1853, 1857> «Я измучен, истерзан тоскою…» Я измучен, истерзан тоскою… Но тебе, ангел мой, не скажу Никогда, никогда, отчего я, Как помешанный, днями брожу. Есть минуты, что каждое слово Мне отрава твое и что рад Я отдать всё, что есть дорогого, За пожатье руки и за взгляд. Есть минуты мучений и злобы, Ночи стонов безумных таких, Что, бог знает, не сделал чего бы, Лишь упасть бы у ног у твоих. Есть минуты, что я не умею Скрыть безумия страсти своей… О, молю тебя – будь холоднее, И меня и себя пожалей! 1857 «Прощай, прощай! О, если б знала ты…» Прощай, прощай! О, если б знала ты, Как тяжело, как страшно это слово… От муки разорваться грудь готова, А в голове больной бунтуют снова Одна другой безумнее мечты. Я гнал их прочь, обуздывая властью Моей любви глубокой и святой; В борьбу и в долг я верил, веря счастью; Из тьмы греха исторгнут чистой страстью, Я был царем над ней и над собой. Я, мучася, ревнуя и пылая, С тобою был спокоен, чист и тих, Я был с тобою свят, моя святая! Я не роптал – главу во прах склоняя, Я горько плакал о грехах своих. Прощай! прощай!.. Вновь осужден узнать я На тяжкой жизни тяжкую печать Не смытого раскаяньем проклятья… Но, испытавший сердцем благодать, я Теперь иду безропотно страдать. 1857 «Мой ангел света! Пусть перед тобою…» Мой ангел света! Пусть перед тобою Стихает всё, что в сердце накипит; Немеет всё, что без тебя порою Душе тревожной речью говорит. Ты знаешь всё… Когда благоразумной, Холодной речью я хочу облечь, Оледенить души порыв безумный — Лишь для других не жжется эта речь! Ты знаешь всё… Ты опускаешь очи, И долго их не в силах ты поднять, И долго ты темней осенней ночи, Хоть никому тебя не разгадать. Один лишь я в душе твоей читаю, Непрошенный, досадный чтец порой… Ты знаешь всё… Но я, я также знаю Всё, что живет в душе твоей больной. И я и ты равно друг друга знаем, А между тем наедине молчим, И я и ты – мы поровну страдаем И скрыть равно страдание хотим. Не видясь, друг о друге мы не спросим Ни у кого, хоть спросим обо всем; При встрече взгляда лишнего не бросим, Руки друг другу крепче не пожмем. В толпе ли шумной встретимся с тобою, Под маскою ль подашь ты руку мне — Нам тяжело идти рука с рукою, Как тяжело нам быть наедине. И чинны ледяные наши речи, Хоть, кажется, молчать нет больше сил, Хоть так и ждешь, что в миг подобной встречи Всё выскажешь, что на сердце таил. А между тем, и ты и я – мы знаем, Что мучиться одни осуждены, И чувствуем, что поровну страдаем, На жизненном пути разделены. Молились мы молитвою единой, И общих слез мы знали благодать: Тому, кто раз встречался с половиной Своей души, – иной не отыскать! |
