— Предположим, это открытие для тебя жизненно важно — что бы ты сделал?

— Постарался бы отыскать источник!

— Вот! За последние пять лет наши «друзья» по ту сторону додумались до трех таких открытий. Одно нам удалось отследить, продублировать и использовать с небольшими усовершенствованиями с нашей стороны. Два других мы так и не смогли понять, хотя они связаны с первым. Сейчас мы пытаемся решить эту проблему, и времени у нас впритык. Так иди иначе, хотя у русских уже есть сверхмощное устройство, по какой-то причине они еще не могут его использовать. Иногда все работает, а иногда бывают и промахи. Все указывает на то, что сейчас русские проводят эксперименты с открытиями, которые, собственно говоря, не совсем их.

— Где же они их взяли? Из другого мира? — У Росса разыгралось воображение. Держали ли успешные космические полеты в секрете? Были ли контакты с другими разумными существами?

— Да, в какой-то мере это другой мир — мир времени, а не пространства. Семь лет назад к нам попал человек из Москвы. Он практически умирал, но прожил достаточно долго, чтобы наговорить на пленку некоторые изумительные данные, настолько безумные, что мы почти отбросили их как бредовые. Но не решались пройти мимо любого намека, полученного с другой стороны. Так что запись передали нашим ученым, которые доказали, что в ней была доля правды.

О путешествиях во времени писали в литературе; обсуждали, возможно ли это. А затем мы выясняем, что у русских это уже работает...

— Вы хотите сказать, они отправляются в будущее и привозят оттуда машины, чтобы применять сейчас?

Майор покачал головой.

— Не в будущее, а в прошлое.

Это что, такой у него тонкий юмор? Росс возразил на это с неожиданной злостью:

— Знаете, у меня, конечно, нет вашего образования, но я знаю, что чем дальше в прошлое вы отправляетесь, тем проще устроены вещи. Мы ездим на машинах, еще сто лет назад ездили на лошадях. У нас ружья, но вернитесь немного в прошлое, и вы увидите, что там люди размахивали шпагами и стреляли из лука стрелами в других парней, — тех, которые даже не носили жестяных доспехов, чтобы их не проткнуло.

— Только такие и были, в общем-то, — заметил Эш. — Вспомни про Азенкур, что стрелы сделали с французскими рыцарями в доспехах.

Росс не обратил внимания на то, что его перебили.

— В любом случае, — не сдавался он, — чем дальше в прошлом, тем все проще. Каким образом русские собираются найти в прошлом то, что мы не можем превзойти сегодня?

— Вот это и ставит нас в тупик несколько лет, — заметил майор в ответ. — Только вопрос не в том, как они собираются это найти, а где. Потому что где-то в истории нашего мира они вступили в контакт с цивилизацией, которая способна производить такие передовые идеи и оружие, что наши эксперты просто сбиты с толку. Нам нужно обнаружить этот источник и либо разработать этот рудник самим, либо закрыть его. И пока что мы все еще пытаемся его найти.

Росс покачал головой.

— Должно быть, это было очень давно. А эти ребята, которые обнаруживают гробницы и раскапывают старые города, — они не могут хоть как-то помочь? Неужели такая цивилизация не оставила после себя ничего, что можно обнаружить сегодня?

— Это зависит, — заметил Эш, — от типа цивилизации. Египтяне строили из камня, монументально. Они пользовались инструментами и орудиями из меди, бронзы и камня и были достаточно предусмотрительны, чтобы работать в сухом климате, в котором реликты сохраняются хорошо. Исламские города строились из глиняных кирпичей каменными, медными и бронзовыми инструментами. Они тоже выбрали ту часть мира, в которой климат освежает воспоминания о них.

Греки строили из камня, писали книги, сохраняли свою историю, чтобы передать ее своим преемникам, и так же поступали римляне. А по эту сторону океана инки и майя, а перед ними — неизвестные расы, и ацтеки в Мексике, все строили из камня и металла. И металл с камнем выживают. А что, если еще раньше жили люди, которые использовали пластмассу и хрупкие сплавы, если у них не было желания строить долговременные здания, инструменты и предметы которых не были предназначены для того, чтобы служить долго, возможно, по экономическим причинам? Что бы они нам оставили, учитывая, что, возможно, их и наше время разделил ледниковый период, и ледники стерли в пыль то немногое, чем они обладали?

Есть доказательства, что полюса планеты поменялись и что когда-то северный район был почти тропическим. Любая катастрофа, достаточно сильная, чтобы «переключить» полюса планеты, вполне могла смести с лица земли все следы цивилизации, какой бы могущественной она ни была. У нас есть все основания полагать, что такой народ существовал, и мы должны найти его.

— А Эш — это переубежденный скептик, — обронил майор со своего насеста на карнизе на стене комнаты. — Он археолог, один из твоих открывателей гробниц, и он знает, о чем говорит. Мы должны вести поиски во времена более ранние, чем времена первых пирамид или первых крестьян, поселившихся у реки Тигр. Но мы должны дать нашему врагу вести нас. И вот здесь-то вступаешь в дело ты.

— Почему я?

— Это вопрос, на который наши психологи все еще пытаются ответить, мой юный друг. Кажется, большинство людей разных национальностей, задействованных в этом проекте, стали слишком цивилизованными. Реакция большинства людей на определенный набор обстоятельств стала настолько устоявшейся, что они не могут отойти от этого стереотипа, а если личная опасность вынуждает их менять стереотипы поведения, они после этого так выбиты из колеи, что не могут действовать в полную силу. Научи человека убивать, как на войне, и тебе придется переучивать его потом.

Но во время тех же самых войн развился и другой тип. Это прирожденный боец, секретный агент, своего рода пушечное мясо, человек, который живет в боях. Таких немного, и они — мощное орудие. В мирное время такое особенное сочетание эмоций, нервов и умений становится угрозой тому самому обществу, которое оно старалось сохранить во время войны. В мирной обстановке такой человек становится преступником или просто не приспособленным к жизни.

Люди, которых мы здесь отправляем исследовать прошлое, не только обучены самым лучшим образом, они все люди того типа, который когда-то был обозначен как «пограничники». История, убедившись, что такой человек ныне мертв, рассказывает о нем в сентиментальном ключе, но в настоящем уживаться с ним довольно трудно. Нужные нам агенты для путешествий во времени не приспособлены к современному миру, потому что унаследовали свои способности не вовремя. Они должны быть довольно молодыми и обладать определенным интеллектуальным уровнем, чтобы выдержать суровое обучение и адаптироваться, а потом они должны сдать экзамен. Понятно?

Росс кивнул.

— Вам нужны плуты, потому что они плуты?

— Нет, не потому что они плуты, а потому что не вписываются в их время и место. Я тебя умоляю, Мердок, только не думай, что у нас тут карательное учреждение. Мы бы не завербовали тебя, если бы ты не подошел нам по результатам проверок. Но человек, которого в своем времени могут заклеймить как убийцу, в другую эпоху может вознестись до героя; это крайний пример, но так оно и есть. Когда мы обучаем человека, он не только может выжить в эпохе, в которую мы его посылаем, но он может даже сойти за рожденного в этом времени...

— А как же Гарди?

Майор уставился в пустоту.

— Невозможно всегда делать все идеально. Мы никогда не говорили, что у нас не бывает неудач или опасностей. Мы сталкиваемся и с людьми из других времен, и, если нам везет и мы идем по горячему следу, с русскими. Они подозревают, что мы что-то вынюхиваем, идем по их следу. Им удалось внедрить к нам Курта Вогеля. У него было почти безупречное прикрытие и подготовка. Но ты раскрыл его, Мердок. Ты подходишь нам по тестам, и тебе дадут возможность сказать «да» или «нет» перед первым заданием. Если ты говоришь «нет» и отказываешься от работы, то тебе придется стать изгнанником и остаться здесь. Ни один человек, прошедший нашу подготовку, не возвращается к нормальной жизни; слишком велики шансы, что его захватят и допросят противники.