Лал припал к земле еще сильнее; его глаза бегали от кустов, которые обещали свободу, к твердо стоящим на земле сапогам Эша.

— Я не правитель, Ашша. Как я могу знать, как и почему Нодрен видел сошествие Лургхи?

— Фу! — Второй голос, голос женщины, прошипел из-за кустов, которые обрамляли дорогу. — Говори с Ашша, не кривя душой. Если он дух, он узнает, что ты ему солгал. А если его пощадил Лургха... — Она выразила удивление громким шипящим вдохом.

Побуждаемый ею, Лал приглушенно замямлил.

— Говорят, что для того, кто увидел Гнев Лургхи, снисходящий на инородцев, было послание, чтобы Нодрен и люди Нодрена истинно знали, что торговцы прокляты и их следует пронзить копьем, приди они сюда снова.

— Это послание — как его получили? Звучал ли голос Лургхи только в ушах Нодрена, или он исходил с чьего-нибудь языка?

— А-а-а! — Лал растянулся на земле, зажав голову руками.

— Лал дурак и боится собственной тени, когда она прыгает перед ним в солнечный день! — Из кустов выступила молодая женщина, очевидно, занимающая важное положение в своем племени. Она шла гордой поступью; ее взгляд встретился со взглядом Эша. Блестящий диск висел на ремешке, обвивающем ее шею, а другой украшал витый ремень на тунике из ткани, еe волосы были затянуты узлом и закреплены агатовыми булавками.

— Приветствую Касску, Первую Сеятельницу. — В голосе Эша зазвучали формальные нотки. — Но зачем Касске прятаться от Ашша?

— На твой холм пришла смерть, Ашша, — презрительно сказала она, — и сейчас от тебя пахнет этой смертью — смертью Лургхи. Те, кто приходит с этого холма, возможно, уже более не ходят в своих телах. — Касска быстро коснулась пальцами вытянутой ладони Эша и кивнула. — Нет, ты не дух, Ашша, ибо все знают, что дух тверд для глаза, но нетверд на ощупь. Так что кажется, что тебя Лургха все же не сжег.

— Это послание от Лургхи... — подсказал Эш.

— Оно пришло из воздуха, и слышали его не только Нодрен, но и Хангор, Эффар и я сама, Касска. Ибо в тот момент мы стояли у Старого Места... — Она сделала своеобразный жест пальцами правой руки. — Вскоре наступит время сеять, и хотя Лургха посылает солнце и дождь, чтобы вскормить зерно, все же именно Великая Мать простирает семена. В это время только женщины могут входить во Внутренний Круг. — Она повторила свой жест. — Но когда мы собрались, чтобы принести первую жертву, в воздухе зазвучала музыка, коей мы никогда не слышали, голоса пели, как птицы, на незнакомом языке. — Ее лицо приобрело выражение благоговения. — После голоса сказали, что Лургха был разгневан на людей с холма, пришедших издали, и что ночью он ниспошлет на них Гнев, и что Нодрен должен быть свидетелем этого, чтобы он мог видеть, что Лургха делает с теми, кого он наказывает. И так Нодрен и сделал. И в воздухе был звук...

— Какой звук? — тихо спросил Эш.

— Нодрен сказал, это было жужжание, и была темная тень птицы Лургха между ним и звездами. А затем началась кара с громом и молниями, и Нодрен бежал, ибо Гнев Лургхи ужасен. Теперь люди шествуют к Месту Поклонения Великой Матери со множеством подношений, прося ее стать между ними и Гневом.

— Ашша благодарит Касску, служанку Великой Матери. Пусть же взрастают посевы и дадут хороший урожай в этом году! — сказал Эш под конец, не обращая внимания на Лала, который все еще лежал ниц на земле.

— Ты уходишь из этого места, Ашша? — спросила она. — Ибо хотя я и стою под защищающей дланью Великой Матери, а потому не боюсь, все же есть и другие, кто поднимет против тебя копья в честь Лургхи.

— Мы уходим, и еще раз спасибо тебе, Касска.

Он развернулся в том направлении, откуда они пришли, и Росс пошел в ногу с ним; женщина провожала их взглядом, пока они не исчезли из виду.

— Эта птица Лургха, — сказал Росс, когда Касска и Лал уже не могли их видеть, — может, это был самолет?

— Похоже на то, — резко оборвал его спутник. — Если русские сработали результативно, а причин подозревать иное нет, нет смысла идти в город Дорхта или Мунга. Возможно, там уже огласили все о Гневе Лургхи — для их блага, а не для нашего.

— Мне показалось, Касску не очень-то сильно впечатлило проклятие Лургхи, не так сильно, как мужчину.

— В этом племени она занимает позицию жрицы и служит богине более могущественной и старшей, чем Лургха, — Матери Земле, Великой Матери, богине плодородия и роста. Люди Нодрена верят, что если Касска не выполнит свои мистические ритуалы и не засеет весной часть первого поля, то год будет неурожайный. Следовательно, она неприкосновенна при занимаемом ею положении и не слишком боится Гнева Лургхи. Эти люди сейчас в процессе перехода от одного культа к другому, но кое-что из верований Касски дотянет ни много ни мало до наших дней, принимая по ходу дела облик «магии» и других подобных форм.

— А люди племени пойдут за нами?

— Вполне может быть. Только дай этим «правоверным» вдоволь поговорить о священной казни тех, на кого обрушился Гнев Лургхи, и мы не оберемся неприятностей. Некоторые из этих людей опытные охотники и следопыты, а русские, возможно, внедрили агента, который доложит о возвращении людей в наше поселение. Сейчас из всех путешественников во времени на задании мы самые важные, потому что мы знаем, что русские были на этом уровне. У них, должно быть, здесь тоже есть большой пост, иначе бы они не смогли выслать самолет в этот рейд. Нельзя построить средство для путешествий во времени настолько большое, чтобы перенести значительное количество материи. Все, что мы используем, должно быть собрано здесь, а применение машин ограничено той территорией, где их не могут видеть местные жители. К счастью, там, где мы размещаем посты базы, огромные пространства этого мира еще не освоены и малонаселены. Так что если у русских есть самолет, то он был собран здесь, а это значит, что где-то здесь у них большой пост. — Снова Эш думал вслух так, как и тогда, когда толкнул Росса на окраину леса. — Мы с Сэнди прошлой весной неплохо порыскали по этой территории. В полумиле к западу есть пещера; в ней мы и укроемся на ночь.

План Эша легко было бы осуществить, не будь пещера занята. Они без приключений добрались до углубления, через которое струился слабый ручеек, окаймленный тонкой корочкой льда у берегов. По указанию Эша Росс набрал охапку дров. Он не был лесорубом, но после длительного пребывания под холодным дождем страстно мечтал даже о грубом приюте в пещере, так что бросился вперед не задумываясь. Он наступил на полоску скользкой грязи, которая, брызнув, расползлась по его лицу. Послышалось рычание, и на него бросилось нечто белое. Жизнь ему спас плащ, собравшийся складками вокруг его горла и плеч — клыки поймали только плотную ткань.

Испуганно вскрикнув, Росс откатился насколько мог, избегая второго нападения, стараясь скорее вынуть кинжал из ножен. Белая горячая вспышка боли пронзила его руку. Ему казалось, из него выдавили дыхание, когда вдруг битва переваливалась через его распростертое тело. Он слышал рыки, ворчание; его сильно били. Затем, когда тела сдвинулись от него, он освободился. С трудом поднялся на колени. Недалеко от него борьба все еще продолжалась. Он видел, как Эш широким движением оттолкнул от себя огромного белого волка: его ноги зажали заднюю часть животного, согнутыми руками он старался ухватить зверя за шею, толкая его вверх и назад; и тут он как раз поднял кинжал и дважды вонзил его в нависшее тело.

Росс держал свое оружие наготове. Он полусогнулся, выпрямился, и его кинжал вошел точно между тонкими ребрами. Должно быть, один из их ударов попал в сердце животного. Почти по-человечески вскрикнув, волк конвульсивно застыл. Наступила тишина. Эш присел на корточки рядом с волком, методично вбивая кинжал во влажную землю, чтобы очистить лезвие.

Красная струйка стекала по его бедру там, где нижний край его туники-юбки был разодран. Он тяжело дышал, но его обычная собранность не изменила ему.

— В это время года они иногда охотятся парами, — заметил он. — Так что держи лук наготове.