— Вот на чем сидела Женщина-Призрак, — подумал он.

Ястреб покачал головой, поражаясь причудам бледнолицых.

Прижав руку к ране на боку, он выскользнул из-под одеяла и направился к дверям, пренебрегая острой болью, пронзающей бок с каждым сделанным шагом. Пора уходить, вернуться в лагерь и разыскать мать, если она еще жива. Звук отдаленных голосов заставил его замедлить шаги. Он повернул назад и, забыв о жгучей боли, бросился к окну, чтобы немедленно покинуть вигвам бледнолицых.

Ястреб взялся за раму, ощутив под рукою металлический поручень. Окна в доме двоюродной сестры были затянуты слюдой, через которую трудно смотреть. А эти казались тяжелыми и прозрачными, словно лед. Он толкнул окно, но оно не открывалось.

Ястреб попробовал раз, другой, а затем, услыхав голоса явственнее, заметался по комнате, озираясь в поисках оружия. Он схватился за трехногий стул у кровати — это было все же лучше, чем ничего, но вдруг почуял чье-то дыхание.

Подняв глаза, он остолбенел, зрачки расширились от изумления. В комнате была Женщина-Призрак. Она сидела в кресле на колесах, которое тихо въехало через деревянную дверь, Черный Ястреб посмотрел на женщину, на странное кресло, не в силах поверить собственным глазам. Он задавал себе вопрос, не находится ли он все еще в Священной Пещере. Может быть, битвы не было? Возможно, Волчье Сердце жив еще? Или это еще одно видение?

— Виньян Ванаги, — робко прошептал он. — Женщина-Призрак.

Она оказалась прекраснее, чем в видениях. Чистая гладкая кожа, длинные густые ресницы, черные, как у него, волосы, свитые в косы, украшенные яркими голубыми лентами — под цвет глаз.

Мэгги вгляделась в краснокожего воина. Теперь, когда он пробудился ото сна, сходство с индейцем на картине было еще разительнее. Облик мужчины из ее сна был размыт, нереален, человек на картине был просто образом, начертанным ею по памяти, а стоящий перед нею излучал жизненную энергию и силу. Ее охватило предчувствие неясной опасности.

Мэгги услышала шумное дыхание Вероники у себя за спиной. Как бы поднос с завтраком не грохнулся на пол!

— Доброе утро, — приветствовала юношу Мэгги, надеясь, что голос не подвел ее и не встревожил больного, стоявшего в чем мать-родила посреди комнаты. — Как вы себя чувствуете?

Черный Ястреб устремил взор на нее, жалея, что так мало почерпнул из языка бледнолицых у Яркого Цветка. Сейчас он мог бы лучше понимать Женщину-Призрака.

Мэгги нахмурилась. Уж не глухой ли он?

— Как дела? — снова спросила она, медленно и отчетливо проговаривая слова, чтобы он мог понять все по движению губ.

— Наверное, он не понимает, — предположила Вероника.

Мэгги покачала головой. — Но почему? Ты говорила, что все индейцы в резервациях понимают английский.

—А может, он не оттуда.

—А откуда еще он может быть? Вероника пожала плечами:

— Я не знаю, но он выглядит… другим.

— Другим? — Мэгги посмотрела на него внимательнее. Его волосы не длиннее, чем у других индейцев, кожа не темнее, чем у большинства, но все же он выглядит как-то иначе. У него такая гордая осанка, она в жизни не видала такой у индейцев из резервации.

В этом незнакомце была какая-то первозданность, мрачный огонь в глубине глаз напоминал о загнанном льве или загнанной птице. Мэгги сдвинула брови при виде шрамов на мощной груди. Нет, не может быть это следом от Танца Солнца… в наши-то дни!

— Нитиве хи? — спросила Мэгги на языке Лакоты. — Кто вы?

— Миебо Кетэн Нэгин, — отвечал он, поражаясь, что она знает его язык. — Я Черный Ястреб.

— Токийятанхан йэхи хи? — спросила Мэгги, радуясь, что он понял. — Откуда вы?

— Викоти Митава.

—Его лагерь, — пояснила она, взглянув на Веронику, — как ты думаешь, о каком лагере он говорит?

Вероника пожала плечами:

— Я не знаю. Поблизости нет никакого лагеря.

Покачав головой, домоправительница обошла Мэгги и поставила поднос с завтраком на кровать,

— Войюте, — произнесла она глядя на индейца. — Еда.

Мгновение Черный Ястреб изучал индианку. Это была высокая женщина с глубоко посаженными черными глазами, с сединой в смоляных волосах, одетая в просторную белую рубаху, цветную юбку, какие носят женщины апачей, и расшитые бусами мокасины. Она изучающе оглядела Ястреба и придвинула поднос.

— Йюта, — мягко, по-матерински, сказала она, — ешь.

Черный Ястреб перевел взгляд на поднос, глаза его недоверчиво блеснули.

— Ну, может, вы сумеете узнать, откуда он, — проронила Вероника, — я пеку пирог, и все сгорит, если я тотчас не поспешу.

— Вероника…

Вероника бросила взгляд на индейца — тот не отрывал глаз от Мэгги, затем перевела взгляд на хозяйку. Она так же завороженно смотрела на незнакомца.

Вероника никогда не обладала особым чутьем в любовных делах, но нужно быть слепой и глухой, подумала она, чтобы не заметить взаимного влечения между Мэгги и этим молодым красавцем.

— Если понадоблюсь, буду на кухне, — бросила она, подумав при этом, что, может быть, необычный индеец и явится тем лекарством, которое требовалось Мэгги.

Мэгги мгновение смотрела на гостя, затем указала на повязку на поясе.

— Как вы себя чувствуете? — снова спросила она на языке Лакоты.

— Все в порядке, — отвечал он.

Голос казался бархатистым и глубоким. Мэгги устремила взгляд на широкую грудь и плечи индейца, мускулистые и длинные руки. Она ощутила, как вспыхнули ее щеки, и вновь поглядела на него, в который раз изумляясь его красоте.

Досадуя на себя, Мэгги опустила глаза, а потом, успокоившись немного, вновь подняла их. Что с нею сталось? Ведь она не невинная девочка-подросток. Бог мой, ей тридцать два года. А этот незнакомец! Будь он трижды красив, и даже знай она его получше, все равно ему лишь двадцать — слишком молод.

И она так горячо пожалела об этом. Ах, зачем он так юн и неискушен!

— Бобби не хотел ранить вас, — сказала она, отводя взгляд, — он охотился на оленя.

— Где я? Как попал сюда?

—Это мой дом. Бобби принес вас сюда. Ее дом… Так он уже в Стране Духов?

Черный Ястреб пристально взглянул на женщину. Он не ощущал смерти — умерший не чувствует ни голода, ни боли. Так он жив, и Женщина-Призрак звала его к себе. Ему приходилось слышать древние сказания о людях, связанных с духами. Желание задержать ее, дотронуться до нее нахлынуло на него горячей волной.

— Сколько я здесь?

— Два дня. Пожалуйста, сядьте и поешьте, — сказала она, чувствуя, что щеки ее горят огнем под его внимательным взглядом. — Вы, наверное, голодны.

Она заметила настороженность в его взгляде, то, как он напрягся, готовый сорваться с места.

— Кола, — воскликнула она, ударив себя в грудь, — друг. Прошу тебя, сядь и поешь.

Черный Ястреб чуть поколебался, а затем, кивнув, взял поднос и сел на пол, скрестив ноги и поставив поднос рядом. Какое-то время он изучал необычную пищу: что-то белое с желтым посередине, узкие полоски аппетитно пахнущего мяса. Желудок подвело от голода.

— Завтракайте на здоровье, — сказала Мэгги, — я прослежу, чтобы Бобби дал вам подходящую одежду.

Черный Ястреб кивнул. Он выждал, пока она покинет комнату, и стал жадно поглощать пищу. Он совсем запутался. Ведь его долг — вернуться в Священную Пещеру. Если кто-то из племени пережил битву, то он нужен там. Он нужен матери и не может оставаться здесь.

Оттолкнув поднос, он устремился к выходу, но помедлил минуту. Надо же разгадать, отчего зов Женщины-Призрака сильнее долга?

Ястреб все еще терзался этим вопросом, но тут вернулась Женщина-Призрак, въехав в кресле на колесах.

— Ну вот, — протянула она узел с одеждой, — поглядите, подойдет ли вам что-нибудь.

После того, как она вышла, он взял предложенные одежды и осмотрел их. Штаны были из темной плотной голубой ткани, рубашка — из более мягкой. Белая рубаха была похожа на ту, что он видел на парне. Кроме того, в узле было что-то невиданное, наподобие штанов, но без штанин.

Черный Ястреб с глухим клекотом швырнул одежду на кровать. Только взглянув на эти одеяния, он понял, что они чересчур узки.