— А другие ваши люди решались путешествовать в будущее?

— Будущее? Там, где я сейчас?

— Похоже на то. По нашему календарю, вы перенеслись более чем на сотню лет в будущее.

Черный Ястреб осмотрелся. Теперь он знал названия незнакомых предметов: подушка, матрас, простыня, бюро, комод, ночник, лампа, стены, потолок, пол. Но все это, включая и Женщину-Призрака, казалось ненастоящим. Он жаждал дотронуться до Нее, убедиться, что Она живая и в Ее жилах течет настоящая кровь, в том, что Она не мираж.

Всматриваясь в синеву Ее глаз, сияние кожи, он ощущал странный жар в груди и жажду чего-то, чему он не мог подобрать названия.

— Почему Вы всегда в кресле? — спросил он, стараясь думать о чем-то ином.

— Я не могу ходить. Черный Ястреб помрачнел:

— Вы ранены?

— Да, это случилось несколько лет назад, — она пожала плечами, — и я больше не хожу.

Она произнесла это так легко, но он успел поймать боль в ее глазах, которые она тотчас отвела.

— Вам следует отдохнуть немного, — сказала Мэгги. — Вы потеряли много крови.

Черный Ястреб кивнул, провожая ее взглядом, когда она покидала комнату.

Улегшись снова, он устремил взор за окно на Черные Холмы. Мать и племя не выходили из головы. Теперь битва завершена. Волчье Сердце убеждал его, что мать жива, но Ястреб знал, что не поверит этому, не убедившись воочию. Что с племенем? Убиты ли они или, что еще хуже, взяты в плен и уведены в рабство? Его мучила тревога о их судьбе.

Пещера, думал он. В пещере он найдет ответ. В следующее полнолуние он, Ястреб, пойдет туда и выяснит, сможет ли он вернуться домой Тропою Духов.

Черный Ястреб проспал весь следующий день, а затем, чувствуя, что сойдет с ума, если тотчас не выйдет отсюда, покинул дом и зашагал к Черным Холмам. Суровые, прекрасные, покрытые высоченными соснами, в скорбном молчании поднявшими ветви к небесам, вставали перед ним Холмы. Там скрывалась Священная Пещера, ожидая возвращения Ястреба. Поднявшись на холм и войдя в Пещеру, найдет ли он тело Волчьего Сердца там, где оставил его?

Прижав руку к ране, он замедлил шаг. Женщина-Призрак права. Он чересчур ослабел, чтобы подняться на Холмы. Рана, хоть и не была опасной, мучила и отнимала силы.

Вздохнув, Черный Ястреб повернулся и медленно побрел к дому. Юный Бобби, мечтающий стать воином, стоял у огражденного с четырех сторон кораля и расчесывал гриву большого черного жеребца.

— Рад видеть вас на ногах, — приветствовал его Бобби на языке Лакоты, — мне очень жаль, что все так случилось. Я охотился на оленя. Черный Ястреб понимающе кивнул:

— Все в порядке.

Бобби не мог оторвать глаз от индейца. Неужто он, действительно, воин из прошлого? Это было слишком невероятно, чтобы оказаться правдой, но в народе ходило столько легенд. Многие из них нельзя было объяснить сколько-нибудь логично.

— Надолго вы здесь? Ястреб задумчиво улыбнулся:

— Не знаю.

Бобби робко предложил:

— Может быть, мы съездили бы в город, когда вам станет лучше?

Черный Ястреб кивнул и устремил взгляда на коня. Это был прекрасный жеребец — гордый, длинноногий, с умными глазами и широкой грудью.

Бобби усмехнулся. Откуда бы ни взялся этот человек — из прошлого или из будущего, но в лошадях он разбирался!

— Прекрасное животное. Я пытался его объездить, но безуспешно. Он чересчур упрям и силен. Я весь в синяках.

Черный Ястреб улыбнулся, воображая, сколь чудесно будет проехаться верхом, как только позволит рана. Он кивнул Бобби и вошел в дом. Там он помедлил, глядя на картину над камином. Он узнал место на полотне — подножие холма за Медвежьей Горой. И конь был Вохитика. Тут не могло быть ошибки. Всадник-то он сам. Ястреб задрожал от волнения.

Индеец почуял Ее присутствие еще до того, как Она оказалась перед ним.

— Вам нравится? —спросила Мэгги.

— Трудно ответить. Где Вы достали мой портрет?

— Его создала я сама, — ответила Мэгги. — Я… — она помедлила. Она не представляла, как прозвучит признание в том, что она видела его во сне, но индеец имел право знать правду. — Однажды ночью вы явились мне во сне, и я изобразила это на полотне.

Она глубоко вздохнула:

— У вас есть такой конь?

— Вохитика.

— Храбрый конь.

Черный Ястреб кивнул, соглашаясь. Затем медленно произнес:

— Вы не ответили мне. Зачем Вы позвали меня из моего столетия?

— Я не звала. Да и возможно ли звать сквозь века?

— Может, и нет, — ответил он, ослепительно улыбнувшись, — но я здесь.

— Да, — прошептала Мэгги, но по-английски, — вы здесь.

Разглядывая его профиль, она восхищалась твердым очертанием рта, сильным подбородком, чистым овалом лица.

— Может быть, вы сможете вернуться тем же путем, что пришли, — предположила она и сама удивилась той боли, что причинила ей мысль о его уходе.

— Попытаюсь, — ответил он. Как он хотел узнать о том, что сталось с матерью и племенем. Эти мысли жгли его. — Но мне надо ждать следующего полнолуния.

— О, конечно, — подхватила Мэгги, звонко рассмеявшись, — колдовство всегда удачнее при лунном свете.

Он повернулся к ней. Мэгти ощутила всей кожей, как ее словно омыла теплая волна от его улыбки — светлой, как луч летнего солнышка.

— Мне следует вернуться к работе, — сказала она, сдерживая волнение. — Вероника приготовила ленч. Он в кухне.

— Женщина-Призрак… Мэгги замерла в дверях:

— Что?

— Есть ли у Вас имя?

— Мэгги, — спокойно ответила она, — Мэгги Сент Клер.

— Мэг-ги, — прошептал он, и звук его голоса, глубокий и проникновенный, взволновал все ее существо. — Бобби звал меня в город.

— Вы хотите поехать?

— Не знаю.

— Ну, если вы решили отправиться с ним вам следует одеться.

— Я одет.

— Я подразумеваю такую одежду, как у Бобби.

Черный Ястреб опустил глаза на пояс и мокасины.

— А если я останусь в этом?

— Ничего не случится, но большинство людей не привыкли видеть индейцев, одетых таким образом. Я имею в виду то, что одежда не закрывает тела и… ну вот, Ястреб, я должна вернуться к делам. Увидимся за обедом.

Ястреб посмотрел ей вслед. Она рассказывала ему о своей работе, но он не видел в этом смысла, что толку описывать то, чего не было!

Он вглядывался в картины, изображавшие мускулистых индейцев в объятиях полуобнаженных бледнолицых женщин. Ястреб был растерян. Ведь бледнолицые женщины боялись индейцев. Те, которых ему довелось видеть, смотрели на него со страхом. Он не мог бы представить никого из них, срывающих одежды и падающих в его объятия.

В тот вечер, сидя за столом напротив Мэгги и с аппетитом поглощая еду, он время от времени бросал на нее взгляды. Отблеск свечей озарял ее холеную белую кожу и плясал в черных волосах. Ястреб вслушивался в звуки ее голоса, дивясь тому, как свободно льется ее речь на языке Лакоты, лишь изредка перемежаясь словами бледнолицых, которые он не понимал. Она рассказывала о семье Вероники и о том, что юный Бобби жаждал стать воином, настоящим воином, как в былые времена.

— Но, конечно, это неосуществимо, — с сожалением заметила Мэгги.

— Отчего же?

— Да ведь те дни прошли. Он хочет узреть видение для успехов в битве и сражаться верхом, как Бешеный Конь.

— Вы знаете о Бешеном Коне?

— Естественно. Все знают.

— Но откуда?

— Из учебников истории, по которым дети учатся в школе.

— Дети бледнолицых? — недоверчиво спросил он.

—Да.

— Что же они учат?

— То, что он был великим воином. Они узнают также о Сидящем Буйволе и Красном Облаке, — Мэгги помедлила, так как это навело ее на мысль, — а может, я могла бы научить вас говорить по-английски, пока вы здесь?

Черный Ястреб обдумывал это предложение Ему нельзя вернуться в Пещеру до следующего полнолуния. Возможно, было бы полезно изучать язык бледнолицых, пока не настало время вернуться. Мудрец всегда знает врагов до мелочей.