Услышав выстрел, Вальтер бесшумно, на носках, не зажигая фонаря, двинулся в сторону завала.

Решение надо было принять немедленно, а между тем три величины оставались неизвестными: Вальтер не знал, кто пробивается из-за завала, Клинцов или ч у ж о й; он не знал, откуда был произведен выстрел в Холланда — из дыры над завалом или сзади, со стороны входа; он не знал, жив ли Холланд. А знать это было крайне необходимо: если из-за завала пробивается ч у ж о й и если Холланд жив, следовало вынести Холланда в лабиринт и только после этого швырнуть взрывчатку в дыру над завалом; если в Холланда стреляли со стороны входа и, стало быть, за завалом находится не ч у ж о й, а Клинцов, надо опасаться появления ч у ж о г о с тыла. Но в любом случае Вальтеру надо было приблизиться к Холланду и осветить его, потому что до сих пор он видел его в свете рассеянных лучей, проникших с другой стороны завала через дыру, из которой, словно из печной трубы, клубилась пыль. Включив фонарь, Вальтер подошел к Холланду, искоса поглядывая на дыру, готовый выключить фонарь в тот самый момент, когда погаснет свет с другой стороны: находящийся за завалом не должен был знать о его присутствий…

Стремясь не греметь кирпичами, Вальтер поднял Холланда и понес к выходу. Шел медленно — мешали все те же кирпичи, разбросанные по всему переходу, каждой ногой приходилось выискивать место, на котором она не подвернулась бы. Когда до пересечения с длинной галереей оставалось не более двух-трех шагов, по завалу за спиной у Вальтера посыпались кирпичи. Вальтер оглянулся, но ничего не увидел, потому что яркий свет ударил ему в глаза. Вальтер инстинктивно зажмурился. И в это время грохнул выстрел. Пуля угодила Вальтеру в правое плечо, пробила его и вонзилась меж ребер. Он уронил Холланда и, перешагнув через него, почти падая, нырнул в поперечную галерею.

Ему надо было сделать еще несколько шагов, чтобы оказаться за поворотом, в безопасности. Но оттуда ему не удалось бы забросить взрывчатку в ответвление, где находился ч у ж о й. К тому же, в любой момент его правую руку могла сковать боль, а одной рукой, к тому же левой, он вряд ли справился бы со взрывчаткой. И поэтому он не бросился к повороту, оказавшись в поперечной галерее, а, погасив фонарь, достал из кармана толовую шашку и зажигалку. Убедившись в том, что детонатор вставлен в отверстие шашки, Вальтер поджег обрезок бикфордова шнура. Он заискрился, как бенгальский огонь. Яркая шипящая сердцевинка пламени двинулась к взрывателю. Вальтер приблизился к входу в ответвление лабиринта и метнул в него шашку. Взрыв был настолько сильным — сдетонировали шашки, находившиеся у Холланда, — что ударная волна метнула Вальтера к противоположной стене и раздробила его о кирпичи. Ч у ж о й оказался в поперечной галерее прежде, чем прозвучал взрыв.

Кузьмину не надо было объявлять о взрыве — все слышали его. Долго молчали. Усталые, истерзанные души уже с трудом усваивали происходящее.

— Что-то надо делать, — напомнила Жанна.

— Конечно, — согласился Глебов. — Еще немного подождем — и я пойду.

— Вы не пойдете, — возразила Жанна. — Вы — врач. Пойдет Кузьмин. Охранять вход доверим Саиду. Скажите ему об этом.

— Пойду я, — сказал Глебов. — Именно потому, что врач, а еще потому, что стар, и еще потому, что безнадежно болен… Впрочем я уверен, что со мной ничего плохого не случится. Хотя на всякий случай я научу вас, как обращаться с лекарствами и прочими штуками. На это мы потратим не больше десяти минут. Итак, — Глебов раскрыл свой чемодан и ткнул пальцем в никелированную коробку, — здесь шприцы, в этой же штуке их надо кипятить после использования…

Жанна все внимательно слушала и, когда Глебов закончил и спросил ее, все ли она поняла, сказала:

— Вы пойдете с Кузьминым, Владимир Николаевич. Если там кто-то жив, Кузьмин поможет вам донести.

— Повинуюсь, — поднял руки Глебов.

Кузьмин передал Саиду пистолет и стоял молча, потупившись, до тех пор, пока Глебов не тронул его за плечо.

— Вот ваш фонарь, — сказал ему Глебов. — Саид предлагает вам свой нож, настоящий кинжал. Возьмете?

— Нет, — ответил Кузьмин. — Я не умею ножом…

— Хорошо, хорошо, — успокоил его Глебов. — Пойдем без оружия. Просто пойдем. Я — впереди, вы — за мной. В этом есть какой-то смысл. А Ладонщиков все еще спит, — добавил он. — Так что прощаться с ним не следует…

— Пусть спит, — сказал Кузьмин. — Вот удивится, когда проснется. — Кузьмин не объяснил, чему удивится Ладонщиков, когда проснется, а Глебов спрашивать его об этом не стал.

— Не скучайте без нас, — поклонился Глебов Жанне и сказал несколько слов Саиду, смысл которых сводился к тому, что Саид должен быть бдительным, что в его руках отныне его собственная жизнь, жизнь Жанны и Ладонщикова.

— Пока я буду жив, никто не умрет, — ответил Глебову Саид.

— Владимир Николаевич, — остановил Глебова Кузьмин, когда они были уже достаточно далеко от убежища. — Давайте покурим, Владимир Николаевич. У меня остались сигареты. А вы, я это видел, иногда баловались сигаретками. Страшно хочется курить.

— Сначала сделаем дело, — ответил Глебов. — Представьте себе, что кто-то срочно нуждается в нашей помощи, а мы тут стоим и сигаретки покуриваем. И вообще — не разговаривайте, Кузьмин. Не разговаривайте, не включайте фонарик, идите тихо. Поняли?

— Понял, — отозвался Кузьмин из темноты.

Путь до завала занял у них не более получаса. Они могли бы плутать по лабиринту и дольше, но так уж случилось, что выбрали кратчайший путь, идя все время на запах взрывчатки.

Первым на тело Вальтера наткнулся Глебов. Он опустился перед ним на колени и подозвал Кузьмина. Вместе они извлекли тело Вальтера из-под обломков кирпича и оттащили от завала.

— Он мертв? — спросил у Глебова Кузьмин.

— Вероятно, — ответил Глебов. — Но вы останетесь возле него, пока я буду осматривать завал. Ничего делать не надо, стойте себе — и все. Если я вас позову, подойдете. Но если со мной что-то случится, бегите отсюда, ни о чем не раздумывая. Это мой приказ. Вы поняли? Кстати, можете покурить. Но огонек прячьте в руке. Умеете?

— Умею, — ответил Кузьмин.

Глебов вернулся через несколько минут, когда Кузьмин уже докуривал сигарету. Прислонился устало к стене рядом с Кузьминым, взял из его руки обжигающий пальцы окурок и глубоко затянулся.

— Ну, что там? — спросил Кузьмин.

— Там? Да дайте же мне, черт возьми, целую сигарету! — возмутился Глебов. — Из-за вас я обжег пальцы!

Кузьмин дал Глебову сигарету. Глебов закурил и успокоился.

— Из того, что я там увидел, — сказал он, — можно заключить, что Холланд и Клинцов также погибли. Сказать что-либо определенное о ч у ж о м я не могу. Это все. С этой вестью мы вернемся. Вальтера похороним здесь. И как можно скорее. Здесь ужасное место. Ужасное!

Они уже возвращались, когда Глебов вдруг почувствовал себя совсем плохо. Остановившись, он уперся руками в стену, но не устоял и со стоном опустился на колени. Кузьмин подбежал к нему, помог подняться.

— Вы что, Владимир Николаевич? Голова закружилась? Неужели из-за сигареты?

— Из-за сигареты, дружочек, — соврал Глебов. — Конечно, из-за сигареты. Но, как говорится, клин клином… Давайте еще по одной? — попросил он. — Только давайте сядем, чтоб уже курить так курить, спокойно, со смаком.

— Я согласен, — обрадовался Кузьмин. — Потому что в нашем бункере не покуришь.

Они сели на пол и закурили.

— Кузьмин, — спросил Глебов после второй или третьей затяжки, — а что вы думаете обо всем этом?

— О чем, Владимир Николаевич?

— О том, что с нами произошло.

— Я жду, что все прояснится, что нас разыщут.

— Кто, Кузьмин?

— Или Филиппо, или наши, советские.

— Значит, вы уверены, что мировой катастрофы не произошло?

— Уверен.

— Почему? На чем основана ваша уверенность?

— Не знаю. Может быть, на том, что люди все-таки разумны и не хотят умирать. Я допускаю, что случайность могла привести к конфликту, но разум должен был обнаружить эту случайность и предотвратить всемирную бойню. А вы думаете иначе, Владимир Николаевич?