— Дайте мне что-нибудь съесть, — сказал Холланд. — И хорошо бы чего-нибудь такого, — щелкнул он пальцами, взглянув на Глебова, — чтобы меня не клонило в сон. Вы понимаете. И я пойду в лабиринт. Это могу сделать только я! — повысил он голос, хотя никто не собирался возражать ему. — Поторопитесь с едой!

Глебов хотел о чем-то спросить Холланда, когда тот уже доедал свой бутерброд, но Холланд отмахнулся от него, сказал:

— Укол, если можно. И чего-нибудь позабористее, пожалуйста!

— Да, да, — согласился Глебов. — Я уже все приготовил.

Уходя, Холланд по-настоящему простился только с Жанной. Он поцеловал ей руку и сказал:

— Никто здесь и мизинца вашего не стоит. В том числе и я, грешный. Жертвуйте всеми и живите. Вы будете жить, Жанна. Не убивайтесь по ушедшим. Просто мы двигались в разных направлениях. Так и считайте.

Выходя из убежища, он похлопал по плечу Кузьмина, который по-прежнему дежурил у входа, обернулся и послал всем воздушный поцелуй.

— Красиво ушел, — вздохнув, произнес Глебов, когда Холланд скрылся в лабиринте. — Теперь нас осталось пятеро: четверо мужиков и одна женщина. Вот какая арифметика.

Саид накормил Ладонщикова. Жалел его, все время предлагал повидло, полагая, видимо, что это лакомство из лакомств. Сокрушенно качал головой, когда Ладонщиков от повидла отказался. После еды Ладонщикова рвало. Он кричал, когда судороги сводили ему живот, требовал лекарства. Глебов и Жанна долго возились с ним. После лекарств Ладонщиков уснул.

Втайне от всех Глебов принял те же лекарства, которыми напичкал Ладонщикова: острые боли в желудке не давали ему покоя. Боли постепенно утихли. Сидя у стены, Глебов задремал.

Саид подошел к Жанне, попросил разрешения сесть рядом. Он говорил что-то еще, но Жанна поняла только это и разрешила ему сесть. Саид поблагодарил ее кивком головы, сел на землю, поджав под себя ноги, опустил глаза и замер, не напоминая о себе ни вздохом, ни шорохом.

Кузьмин, скрытый от Жанны контрфорсом, произнес уже знакомую всем фразу:

— Пока все тихо.

«Господи, — подумала о муже Жанна, — неужели он не вернется?» Хотя уже знала: не вернется. Отбивалась от этого знания, проклинала его, проклинала себя, мучилась, но оно уже было. Ни мысль, ни воображение не могли обойти его. За ним же, как бесконечная тень, тянулась цепь утрат.

Холланд увидел Вальтера издалека, шагов с тридцати, едва выйдя из-за поворота. Точнее, еще находясь за углом, он увидел отблеск света на стене, остановился, погасив свой фонарь, и выглянул. Вальтер стоял у стены, упираясь в нее ладонями, и поочередно прикладывался к ней то левой, то правой щекой. Холланд понял, что Вальтер прослушивает стену, хотя не мог сообразить, что могло заинтересовать его.

Фонарь висел у Вальтера на ремне и светил в сторону Холланда. Чтобы предупредить Вальтера о своем появлении, Холланд включил свой фонарь и помахал им, выйдя из-за угла.

— Вальтер! Это я, Холланд. Иду к вам. Не пугайтесь!

— Я понял, — ответил Вальтер, отстранившись от стены. — Хорошо, что вы пришли. У вас все в порядке?

— Да.

Вальтер мог и не рассказывать Холланду о том, что ему не удалось найти Клинцова — Холланд сам это видел.

— Хотя я, как мне кажется, обошел все закоулки, — оправдывался Вальтер. — Словно в воду канул. Ни следа, ни намека на след. Но и ч у ж о й мне не встретился. Не пойму, что могло произойти. И только вот здесь что-то есть, какая-то загадка. Послушайте, — предложил Холланду Вальтер и опять прижался ухом к стене. Холланд последовал его примеру. То, что он услышал, напоминало стук падающих время от времени на землю кирпичей. Очень слабый стук.

— Слышите? — спросил Вальтер.

— Да, — ответил Холланд. — Но как вы его обнаружили? Случайно? Или была какая-то причина для того, что— бы прослушать стену.

Есть причина, — объяснил Вальтер. — Во-первых, здесь, если вы уже успели заметить, пахнет дымом взрывчатки. Это меня остановило прежде всего. А во-вторых, посмотрите сами.

То, что Холланд принимал за нишу, черневшую в трех шагах от него, оказалось ответвлением лабиринта. Вальтер посветил в его глубину, и Холланд увидел груду обрушившегося кирпича, которая наглухо запирала проход. Здесь особенно густо пахло толовым дымом. Помолчав, Холланд сказал:

— Но взрыв произошел с той стороны.

— Я об этом тоже подумал. И поэтому стал прислушиваться. Он мог остаться с той стороны, а другого выхода, кроме этого, нет. Я не знаю об этом наверняка, но предположить можно. К тому же этот стук… Мне кажется, что кто-то разбирает завал с той стороны, отбрасывает кирпичи. Но этот кто-то — не обязательно Клинцов. Можно, конечно, установить с ним связь, постучать в стену и попытаться выяснить, кто там. Но я не помню, чтобы Клинцов когда-либо говорил, что он знает азбуку Морзе.

— Вы хотите сказать, Вальтер, что не знаете, надо нам или не надо разбирать завал. Если там ч у ж о й, то не надо. Так?

— Конечно.

— Все равно надо разобрать завал. Если там Клинцов, мы должны его освободить. Если там ч у ж о й, мы должны убить его. Иначе он сам разбросает завал и выйдет. Словом, будем работать, Вальтер. Хотя, конечно, попробуем выяснить, кто же там.

Выяснить им ничего не удалось. Тот, кто находился за завалом, не знал азбуки Морзе и лишь отвечал стуком на стук. Все попытки Вальтера обучить его другой, простейшей азбуке, также ни к чему не привели.

— Кретин! — ругался Вальтер. — Ведь все так просто: стучу один раз и обозначаю первую букву алфавита, стучу два раза — вторую, три раза — третью… Ничего не усваивает. Кретин!

— Ладно, — остановил его Холланд. — Какой вывод следует из наших неудач? Мы не знаем, кто там, но надо разбирать завал. Так?

— Выходит, что так.

Не мешкая, они принялись за работу. Разбирали верхнюю часть завала: ведь достаточно было проделать в нем дыру, чтобы тот, кто находился за ним, мог через эту дыру выползти. Время от времени они прислушивались к тому, что происходило по другую сторону завала. Там тоже шла работа: стучали, сбрасываемые с завала кирпичи. И чем громче становился этот стук, тем напряженнее становился Холланд. Наконец он сказал Вальтеру, когда работы, по его мнению, осталось на несколько минут:

— Теперь вы уйдите, Вальтер. И уйдите далеко, под защиту Кузьмина. Надеюсь, вы понимаете, почему я это говорю и почему вам не стоит мне возражать. Вы — безоружны. И если здесь не Клинцов, а ч у ж о й, любая моя промашка будет стоить вам жизни.

— И вам, Холланд.

— Разумеется. Но речь не обо мне. Итак, — уходите. Видя, что Вальтер медлит, Холланд добавил: — Там остались почти беспомощные люди. Без вас, Вальтер, они пропадут.

— Но как я вернусь без всяких вестей для Жанны?

— Дождетесь меня, и все прояснится. А если не вернусь, — вот вам мой подарок: шашка с детонатором. Берите, пригодится. У меня такая же. Словом, уходите!

Вальтер ушел. Потоптался на месте, кашлянул, потом махнул рукой и ушел. Холланд погрозил ему кулаком, когда тот на секунду задержался у входа и оглянулся.

— Без хитростей! — крикнул ему Холланд.

— Жду вас! — ответил Вальтер.

Пока Холланд и Вальтер разговаривали и прощались, по ту сторону завала было тихо. Но едва Холланд, забравшись на завал, отбросил первый кирпич, с другой стороны тоже началась работа. Работа спорая, как после доброй чашки кофе и хорошего отдыха. Холланд подумал, что это не похоже на Клинцова, хотя все могло быть.

Дыра образовалась неожиданно: кирпич вдруг осыпался, осел и образовалась щель, в которую свободно можно было просунуть руку.

Холланд отплевался от пыли и спросил:

— Вы меня слышите?

— Да, — ответил ему незнакомый голос.

— И кто же вы? — Холланд наклонился к щели.

В глубине щели грохнул выстрел. Сползая вниз головой с груды кирпичей, Холланд успел подумать, что пуля пробила ему шею ниже правого уха и ушла в грудь.

Вальтер услышал выстрел, находясь от завала в нескольких десятках шагов: не выполнив приказа Холланда, он остановился за первым же поворотом, решив, что теперь, когда у него в руке взрывчатка с запалом, ему не стоит упускать ч у ж о г о, если тот здесь и если Холланд не убьет его, если произойдет обратное.