Она тоже устала, подумал Майлз.

– Политиканству конца нет, – добавила она, уставившись взглядом в пол. – Даже на похоронах его отца… – Она как-то нехорошо оживилась. – Как и его родственникам. Если увидишь отца раньше, чем я, скажи ему, что его ищет Элис Форпатрил. Это превратит его день… нет, лучше не надо. А то мы его вообще не отыщем.

Майлз поднял брови. – А что тетя Форпатрил хочет, чтобы он сделал для нее на этот раз?

– Ну, с тех самых пор, как умер лорд Форпатрил, она ожидает от Эйрела исполнения родительских обязанностей по отношению к этому идиоту Айвену; а вопрос этот деликатный. Чуть раньше она меня уже заловила, когда не смогла отыскать Эйрела. Кажется, она хочет, чтобы Эйрел поставил парня куда-нибудь в угол и пропесочил за то, что тот… э-э… спит с горничными, что привело бы обоих в совершенную неловкость. Я никогда не могла понять, почему бы здешним жителям, как всем здравомыслящим людям, не делать детям операцию по стерилизации и не пускать их на волю лет с двенадцати – пусть сами набивают себе шишки. А так все равно, что воздушным рукавом ловить песчаную бурю… – Она двинулась к библиотеке, пробормотав вполголоса свое обычное ругательство: – Барраярцы!…

Снаружи наступил дождливый сумрак, и окна превратились в туманные зеркала, отражавшие тоскливое и манерное пиршество, которое тянулось в особняке Форкосиганов. Проходя мимо, Майлз уставился на свое отражение: темные волосы, серые глаза, бледное мрачное лицо с чертами слишком резкими и крупными, чтобы удовлетворять критериям эстетики. И идиот, с ног до головы.

Время напомнило Майлзу об ужине, который он под давлением обстоятельств, наверное, уже пропустил. Он решил совершить набег на сэндвичи и набрать достаточно, чтобы обеспечить стратегическое отступление в свою спальню на весь остаток вечера. Он заглянул в арочный проем залы, дабы быть уверенным, что поблизости не устроился ни один из этих жутких стариканов. Кажется, в комнате был лишь незнакомый Майлзу народ средних лет. Быстро прокравшись вдоль стола, он принялся нагружать провизией изящную тканую салфетку.

– Держись подальше от вон тех фиолетовых штук, – шепотом предупредил знакомый приветливый голос. – По-моему, это что-то вроде водорослей. Опять какие-нибудь причуды твоей матери насчет еды?

Майлз поднял взгляд на открытую, раздражающе красивую физиономию своего троюродного брата, Айвена Форпатрила. Айвен тоже держал салфетку, набитую почти до краев. Взгляд у него был слегка затравленный. Плавные очертания его новенького кадетского мундира нарушала странная выпуклость на боку.

Майлз кивнул на это вздутие, изумленно прошептав: – Вам что, уже разрешили носить оружие?

– Черт, да нет. – Айвен заговорщицки оглянулся вокруг – возможно, на предмет леди Форпатрил, – и быстро оттянул полу мундира. – Бутылка вина из запасов твоего отца. Отобрал у слуги, пока тот не разлил ее по этим крохотным стаканчикам. Слушай, нет ли у тебя возможности сделаться моим проводником и отвести в какой-нибудь укромный уголок этого мавзолея? Охранники на посту не позволяют бродить по верхним этажам одному. Вино классное, еда классная – не считая этих фиолетовых штуковин, – но, бог мой, что на этой вечеринке за компания!

Майлз кивнул, в принципе соглашаясь, хотя и был склонен включить самого Айвена в категорию этой «бог ты мой, что за компании».

– Ладно. Добудь еще бутылку, – такой анестезии ему хватит, чтобы сделаться терпимым. – и я позволю тебе спрятаться в моей спальне. Я как раз туда направляюсь. Встретимся у лифта.

Майлз со вздохом вытянулся на кровати, а Айвен объединил добытые ими припасы для пикника и откупорил первую бутылку. Разлив добрую треть бутылки по стаканчикам для чистки зубов, взятым из ванной, он протянул один своему охромевшему кузену.

– Я в тот раз видел, как старина Ботари тебя выносил, – он кивнул на пострадавшие ноги Майлза и освежился изрядным глотком вина. Майлз подумал, что деда удар бы хватил при виде столь бесцеремонного обращения с редким марочным напитком. Сам он отпил глоточек куда почтительнее, как бы совершая возлияние в честь духа старика. Хотя вообще-то саркастическое утверждение деда, что Майлз не способен отличить марочного вина от помоев, оставшихся с прошлого четверга, было не так уж далеко от истины.

– Беда! – бодро продолжал Айвен. – Хотя на самом деле ты у нас везунчик.

– Ну? – пробормотал Майлз, вонзая зубы в бутерброд.

– Черт, да. Знаешь, завтра начинается муштра…

– Я так и слышал.

– Я должен отметиться в казарме самое позднее к полуночи. Я-то собирался свою последнюю ночь провести как свободный человек, повеселиться – а вместо этого застрял здесь. Это все матушка. Но завтра нас приведут к первой императорской присяге – и, ей-богу, тогда я не позволю ей обращаться со мной, словно с мальчишкой. – Он замолк, расправляясь с небольшим, но плотным бутербродом. – Так что вспомни про меня, устроившись здесь в уюте: мне завтра на рассвете наматывать круги под дождем…

– О, непременно. – Майлз отпил еще глоток, и еще.

– Лишь две коротких увольнительных за три года, – жуя, разглагольствовал Айвен. – С тем же успехом меня могли бы осудить на тюремное заключение. Неудивительно, что Службу называют лямкой. Она куда больше похожа на каторгу.

Еще одним здоровенным глотком он запил пирожок с мясом. – А ты сам хозяин своему времени – делаешь лишь то, что хочешь.

– Каждой минутке, – равнодушно согласился Майлз. Ни императору, ни кому другому его служба не требуется. Он не может ее ни продать, ни даже отдать даром…

Айвен – о блаженство! – замолк на несколько минут, подзаправлясь. Через некоторое время он нерешительно произнес: – Ведь вряд ли твой отец сюда придет, верно?

Майлз вздернул подбородок. – Уж не боишься ли ты его?

Айвен фыркнул. – Бога ради, перед ним же весь Генштаб трясется, как желе, а я – просто зеленый имперский новобранец. А тебе самому он ужаса внушает?

Майлз серьезно обдумал этот вопрос. – Нет, совершенно нет. «Нет» в том смысле, который ты имеешь в виду.

Айвен неверяще закатил глаза к небу.

– Вообще-то, – добавил Майлз, вернувшись мыслями к недавней сценке в библиотеке, – если ты хочешь от него скрыться, то нынче вечером здесь не самое удачное место.

– Да? – Айвен взболтал остаток вина на дне стакана. – У меня всегда было такое чувство, что я ему не очень нравлюсь… – мрачно добавил он.

– Да нет, он против тебя ничего не имеет, – сказал Майлз, поддавшись жалости. – По крайней мере, когда ты просто появляешься у него на горизонте. Хотя лет до четырнадцати я думал, что «Айвен» – это просто твое второе имя. – Майлз оборвал себя. Завтра «этот-болван-Айвен» начнет свою службу Империи. А «счастливчик-Майлз» – нет, и точка. Он отпил большой глоток вина, страстно желая поскорее уснуть. Они покончили с бутербродами; Айвен опустошил одну бутылку и открыл вторую.

Раздался короткий, повелительный стук в дверь – два удара. Айвен вскочил на ноги. – О черт, это ведь не он, да?

– Когда заходит старший офицер, младшему положено встать и отдать честь. А не прятаться под кроватью.

– Я и не думал прятаться под кроватью, – ответил уязвленный Айвен. – А только в ванной.

– Не стоит беспокоиться. Гарантирую, тут будет такая пальба, что под ее прикрытием ты сможешь отступить совершенно незамеченным. – И Майлз громко отозвался: – Войдите!

Это и вправду был граф Форкосиган. Он впился в сына глазами, такими же холодными и серыми, как ледник в пасмурный день, и без всякого предисловия начал: – Майлз, что ты сделал с этой девушкой, из-за чего она распла… – Он осекся, когда в поле его взгляда попал стоящий навытяжку Айвен. Голос графа Форкосигана снизился до его более привычного ворчания. – Ох, черт. Я-то надеялся, что сегодня вечером ты мне не попадешься. Полагал, ты предпочтешь в безопасности надираться моим вином где-нибудь в уголке.

Айвен нервно отсалютовал. – Сэр. Дядя Эйрел. А мама… гм… говорила с вами, сэр?

– Да, – граф Форкосиган вздохнул. Айвен побледнел. Майлз понял, что тот не заметил, какое развлечение блеснуло в полускрытых тяжелыми веками отцовских глазах.