– Все держится не на обмане, – убежденно произнесла она. – А на тебе.

– Разве я сказал не то же самое? – издал он надтреснутый смешок.

Елена, сощурившись, разглядывала его. – Когда ты в последний раз спал?

– Не помню. Я запутался, ведь корабли живут по разному времени. Кстати, вспомнил: надо бы перевести их на единое. Переведем РГ-132, это будет проще, и оставим оссеровское время. В любом случае, до скачка так и было. За день до скачка.

– Ты обедал?

– Обедал?

– А ленч у тебя был?

– Ленч? А разве уже был ленч? Наверное, я тогда готовился к похоронам.

Она выглядела рассерженной. – А завтракал?

– Отъел немножко от их полевого рациона, когда этой ночью работал над уставом. Слушай, я же коротышка, мне не нужно так много, как вам, переросткам.

Он снова зашагал. Лицо Елены помрачнело. – Майлз, – проговорила она и замолчала. – Как погиб пилот? В катере он выглядел, ну, не совсем в порядке, но он был жив. Он набросился на тебя?

Желудок его ухнул вниз, как при катании на «американских горках». – Бог мой, ты что, думаешь, что я убил… – Но ведь верно, он убил этого человека; так же верно, как если бы приставил нейробластер к его голове и нажал на спуск. У него не было никакого желания посвящать Елену в подробности происшедшего в кают-компании РГ-132. В его памяти эти подробности прокручивались снова и снова, неистовой вспышкой образов. Преступление Ботари, его собственное преступление, неразрывное целое…

– Майлз, ты в порядке? – голос Елены был встревоженным. Майлз осознал, что стоит неподвижно и закрыв глаза. Из-под зажмуренных век текли слезы.

– Майлз, сядь! Ты перевозбудился.

– Не могу сесть. Если я остановлюсь, я… – он снова машинально захромал по комнате кругами.

Она уставилась на него, открыв рот, потом резко его захлопнула и вылетела за дверь вон.

Вот теперь он ее напугал, обидел, а может, даже подорвал ее так тщательно культивируемую уверенность. Он жестоко обругал себя. Он тонул в засасывающей черной трясине, липкий и тягучий страх выжимал из него жизненно важную энергию движения вперед. Он слепо бродил по комнате.

Снова раздался голос Елены: – … натыкается на стены. Думаю, ты заставишь его сесть. Никогда не видела, чтобы ему было так плохо…

Майлз поднял глаза на драгоценную уродливую физиономию своего персонального убийцы. Ботари сжал губы и вздохнул: – Верно. Я о нем позабочусь.

Елена, в тревоге широко распахнувшая глаза, но не произнесшая ни слова, поскольку доверяла отцу, ретировалась. Ботари ухватил Майлза – одной рукой за пояс, другой за шиворот, лицом вниз отволок на койку и силой усадил.

– Пейте.

– Ох, черт, сержант, ты же знаешь, что я не выношу виски. Вкус как у растворителя для краски.

– Если понадобится, – терпеливо произнес Ботари, – я зажму вам нос и вылью его вам прямо в глотку.

Майлз сделал каменное лицо и благоразумно протолкнул в себя глоток спиртного из фляжки, смутно опознанной им как конфискованную из запасов наемников. Ботари с основанной на практике эффективностью раздел его и толкнул на койку.

– Пейте еще.

– Б-р-р, – жидкость предательски глубоко обожгла горло.

– Теперь – спать.

– Не могу спать. Слишком много дел. Не давать им сидеть на месте. Интересно, удалось мне сфабриковать эту брошюру? Думаю, выплата в случае смерти есть ни что иное, как простейшая форма страховки. Наверное, Елена была не права насчет Торна… Молюсь богу, чтобы отец никогда не узнал об этом – сержант, ты же не… Я подумываю насчет учебной стыковки с РГ-132… – Его протесты переросли в бормотание, он перекатился на бок и уснул без всяких сновидений на целых шестнадцать часов.

Неделю спустя командование все еще оставалось у Майлза.

Когда они приблизились к точке назначения, Майлз взял за правило наведываться в главную рубку корабля наемников. Даум назначил свое рандеву на заводе по переработке редких металлов, расположенном в астероидном поясе. Завод представлял собой абстрактную конструкцию в стиле мусорной свалки, состоящую из связанных между собой балками и силовыми тягами хаотичных структур, чьи огромные солнечные батареи раскинулись, словно крылья. Мигало насколько огоньков, выхватывая из тьмы зеркальные поверхности и милосердно оставляя остальное в полумраке.

Слишком мало этих самых огоньков, осознал Майлз, когда они приблизились. Смотрится так, будто все работы здесь остановлены. Сейчас нерабочая смена? Маловероятно; слишком много средств в него вложено, чтобы давать простаивать из-за того, что биология его хозяев требует сна. По правилам, плавильные заводы должны работать круглые сутки, чтобы обеспечивать металлом экономику военного времени. Буксиры с обломками руды должны сновать вокруг причальной зоны, а отбывающие грузовики вместе со своим военным эскортом – описывать круги в сложном менуэте под контролем диспетчеров…

– До сих пор они верно отвечали на ваши опознавательные коды? – спросил Майлз у Даума. Он с трудом сдерживался, чтобы не начать переминаться с ноги на ногу.

– Да. – Но выглядел Даум напряженно.

Похоже, и ему не нравится то, что он видит, подумал Майлз. – Не обязано ли такое стратегически важное сооружение, как это, охраняться интенсивнее? Уверен, что пеллиане и оссеровцы должны предпринимать попытки вывести его из с троя. Где ваши патрульные корабли?

– Не знаю, – Даум облизал губы и уставился на экран.

– Теперь у нас есть прямая передача, сэр, – доложил связист наемников. На экране появился фелицианский полковник.

– Фехун! Слава Богу! – вскрикнул Даум. Напряжение покинуло его лицо.

Майлз шумно выдохнул. Какое-то ужасное мгновение назад он был совершенно раздавлен видением того, как не сможет свалить с себя ни пленников, ни груз Даума – и что тогда? За эту неделю он вымотался почти так, как и предсказывал Ботари, и теперь, дрожа от облегчения, предвкушал, как все это закончится.

В рубку вошел Торн, улыбнулся и четко отсалютовал Майлзу. Майлз вообразил, какое у того будет лицо, когда этот маскарад и обман наконец будет разоблачен. Растущее предчувствие обернулось свинцовым комом в желудке. Он отсалютовал в ответ и подавил испытываемую им тошноту, переключившись на наблюдение за беседой, которую вел Даум. Может, когда сработает капкан, ему удастся оказаться где-нибудь в другом месте…

– … сделать. – говорил Даум. – А где все? Местечко выглядит покинутым.

Вспышка помех, и фигура военного на экране пожала плечами. – Пару недель назад мы отразили атаку пеллиан. Солнечная батарея была повреждена. Теперь мы ждем ремонтные бригады.

– А как дела дома? Баринт уже освобожден?

Еще одна вспышка помех. Полковник, сидящий за столом, кивнул и произнес: – Война идет успешно.

Майлз заметил на столе у полковника крохотную статуэтку – лошадь, искусно собранную и спаянную из мозаики тщательно подобранных обломков электроники. Несомненно, какой-то техник с плавильного завода сделал ее в свои свободные часы. Мысли Майлза перескочили на деда. Интересно, что у них там за лошади на Фелиции? Неужели по уровню своей технологии они соскользнули так низко, что вынуждены использовать кавалерию?

– Великолепно! – с торжеством воскликнул Даум, жадно вглядываясь в лицо своего друга-фелицианина. – Я так долго проторчал на Бете, что боялся, что мы уже вышли из игры. Как только мы прибудем, я закажу тебе выпивку, старый ты змей, и мы вместе провозгласим тост за здоровье премьера. Как Мирам?

Помехи. – С семьей все хорошо, – мрачно сказал полковник. Помехи. – Оставайтесь на месте и ждите инструкций по причаливанию.

У Майлза перехватило дыхание. Лошадка, которая была по правую руку от полковника, теперь оказалась по левую.

– Да, – радостно согласился Даум. – Мы сможем продолжить наш разговор без всего этого мусора на канале. У тебя там что, генератор белого шума?

Еще один взрыв помех. – Наше коммуникационное оборудование повреждено во время атаки пеллиан пару недель назад. – Теперь лошадь была снова справа. Экран заполнил белый пух. – Оставайтесь на месте и ждите инструкций по причаливанию. – Теперь слева. Майлз почувствовал, что сейчас закричит.