Вероника еще раз вдохнула хрустальный воздух и поняла, что день будет погожий. Астрид открыла дверь — с корзинкой в руках и обутая в обрезанные резиновые сапоги. Вероника заранее сложила в рюкзачок снедь для пикника. Они двинулись через поля и углубились в лес, где под елями было прохладно, тихо и полутемно. Лес поднимался в горку, и Астрид шла хотя и медленно, но уверенно, словно очутилась в своей стихии, и каждый шаг давался ей легко. Она знала, куда в следующую секунду поставить ногу, не спотыкалась о корни, да и двигалась целеустремленно и грациозно. Вероника следовала за Астрид и не торопила ее.

Темная лесная чаща постепенно поредела, путницы вышли на верхушку холма. Здесь росли не ели, а высокие сосны да белый мох, покрывавший их корни. Прямые стройные стволы уходили в небо. Пахло смолой и сосновыми иглами. А белый мох усеивало множество красных ягод. Астрид и Вероника принялись собирать их. Росла брусника гроздьями, так что можно было удобно усесться наземь и набрать побольше, не сходя с места. Вероника сосредоточенно обирала ягоды со мха. Солнце пригревало ей спину. Подняв голову, она обнаружила, что Астрид растянулась на мху и глядит в небо.

— Спасибо вам, Вероника, — тихо сказала она.

— Да за что? — улыбнулась Вероника.

— За все, — ответила Астрид. — За все, за все.

Набрав полные корзины, они вновь углубились в ельник. У большого гранитного валуна Астрид остановилась. Она погладила мох, которым порос камень.

— Вот он, мой молитвенный камень, — сказала она. — Здесь я останавливалась в те времена, когда еще верила, будто молитвы исполняются.

Минуту-другую она стояла неподвижно, в задумчивости, вся уйдя в свои мысли, а ладонь ее лежала на мшистой спине валуна. Потом они зашагали дальше, Астрид — впереди. Она вела Веронику за собой через лесную чащу, а Вероника даже не различала тропинки. Астрид то и дело отводила в сторонку ветви, чтобы Веронике сподручнее было пройти, и все же, продираясь сквозь заросли, обе изрядно исцарапались.

И вдруг лес кончился. Астрид еще раз отвела ветви в сторону, и они с Вероникой очутились на ярком солнечном свету. Заветная поляна оказалась в точности такой, как описывала Астрид. Круглая, как тарелка, и окруженная сплошной стеной леса. Поляна целиком заросла мягкой шелковистой травой густо-зеленого цвета, и траву усеивала поросль земляники — сейчас от нее остались только пожелтевшие листья. Ягоды уже отошли. Здесь было удивительно тихо, ни дуновения ветерка, тепло стояло такое, что клонило в сон. Мирное это было место. Над поляной синел небесный купол — и ни единого облачка. Вероника взяла из корзинки ягодку брусники. Терпкий вкус слегка защипал язык. Обе женщины молчали.

Передохнув, они разложили бутерброды и кофе и неторопливо поели. На поляне, со всех сторон окруженной лесом, солнце пригревало особенно тепло, так что вскоре Астрид и Вероника сняли куртки, расстелили их и улеглись рядом. Вероника смотрела в небо — от его яркой синевы даже глаза заболели. Ей казалось, что остальной мир за пределами поляны едва ли существует и страшно далек. Она сомкнула веки.

Вдруг Астрид тронула ее за руку.

— Смотрите! — шепнула старушка.

Солнце уже опустилось ниже, и ели протянули на поляну свои длинные тени.

Вероника проследила, куда смотрит Астрид. Большая серая птица кружила над поляной в небесной синеве. Сова. Астрид прижала палец к губам и прошептала «ч-ш-ш», опасаясь спугнуть птицу. Сова покружила у них над головами и скрылась под сенью леса. Только тогда Астрид и Вероника пошевелились и сели. Старушка улыбнулась и сказала:

— Пора домой.

На обратном пути она повела Веронику другой дорогой. Под ногами обманчиво пружинил мягкий сырой мох. Он рос толстым слоем, но под ним таились глубокие трещины и камни, так что ступать приходилось осторожно. Астрид смотрела себе под ноги. Внезапно она остановилась — нашла поросль ярко-оранжевых грибов.

— Глядите-ка, — сказала она, — это же рыжики. — Астрид вытащила из кармана перочинный ножик и принялась срезать грибы. — Их никто не берет, — пояснила она. Когда Астрид поднялась на ноги, в корзинке у нее, поверх красной брусники, лежала небольшая кучка грибов.

— Вот, — она вынула один гриб и показала Веронике, — видите, они вроде как кровят, когда их срежешь. — Стоило Астрид отломить краешек шляпки, как на мякоти гриба проступил темно-красный сок. — И правда похоже на кровь. Может, потому-то их и опасаются. — Она положила гриб обратно, отерла пальцы о штанину. — Зато для ведьмы грибы самые подходящие. — И Астрид слегка усмехнулась.

Двинулись дальше, и по дороге Астрид набрала полную корзину рыжиков. Когда вышли с опушки и зашагали через поля к дому, солнце уже садилось за лес и небо над деревней бледно зарозовело, подернутое вечерним туманом, наползавшим с реки.

— Почищу грибы, будет у нас на ужин грибной омлет, — пообещала Астрид. — То есть если хотите, конечно, — поспешно и вопросительно добавила она. — А до ужина можем перебрать ягоды и сварить варенье. Давайте вынесем плитку на улицу. — Она поставила корзинку на ступени своего крыльца. — А провод я в окно протяну, вот только открою его.

— Тогда я сбегаю за вином, — предложила Вероника.

Пока солнце садилось, они перебрали бруснику. Гладкие блестящие ягоды так и сыпались между пальцев. Впрочем, и Астрид, и Вероника еще в лесу собирали бруснику аккуратно, так что лишь изредка приходилось выуживать из ягод сосновую иголку или листик. Когда перебрали обе корзины, Астрид поставила на плитку большую миску и переложила в нее ягоды, засыпав их сахаром. Вскоре в воздухе поплыл сладкий аромат горячего варенья, а Астрид и Вероника сидели и попивали вино. Астрид расстелила на коленях полотенце и заодно чистила грибы, по одному бросая в мисочку. Вид у нее был умиротворенный, работала она споро и ловко, привычной рукой — грибы так и мелькали.

— Вы не ошиблись, день удался на славу, — сказала Вероника.

Астрид подняла глаза и улыбнулась:

— Я и подумала, что вам все понравится.

Она всмотрелась в небо, которое уже сделалось темно-синим с лиловым отливом.

— Сбор урожая… с этим ничто не сравнится. Может, человека от природы тянет по осени делать запасы на зиму. Собрать грибы, ягоды, наварить варенья, заготовить солений. Мне это занятие всегда было в радость.

Покончив с грибами, Астрид встала и стряхнула очистки с полотенца.

— Да и осень я из времен года больше всего люблю. Кто-то считает, что на ней год кончается, умирает. А для меня она, наоборот, всегда означает начало. Начинается время чистоты, ясности, когда ни на что не отвлекаешься, время наводить в доме порядок, готовиться к зиме. — Астрид села, привалилась спиной к стене дома, взяла бокал с вином в пальцы, испачканные красным соком рыжиков. — У меня так и есть. Мой дом приведен в порядок.

Они еще посидели на крыльце, а когда в воздухе повеяло ночным холодом и поднялся туман, Астрид принесла из дома два шерстяных одеяла. Закутавшись, обе уютно устроились на ступеньках и молча следили, как наступает ночь. Вероника смотрела в небо и, по мере того как глаза ее свыкались с темнотой, видела в черной бездне над головой все больше и больше звезд.

Настал День Всех Святых — первая суббота ноября. Вероника растапливала плиту в кухне. Уже похолодало, но последние недели погода держалась ясная и мягкая. Словно чья-то ласковая рука припорошила окрестности пушистым снежком и задернула небо легкой облачной кисеей. Временами проглядывало солнце, но теперь оно уже не поднималось высоко в небо, а бледно сквозило в дымке. Порой целыми днями висел туман.