Его поездка в Германию не дала результата. Он не нашел никаких следов Илоны, как ни старался. Ему сказали, что ее дело скорее всего было уничтожено. Возможно, ее выслали в какой-то из лагерей ГУЛАГа бывшего Советского Союза, в таком случае ему стоит поискать документы в Москве. Но может быть, она погибла от рук полицейских в Лейпциге или Берлине, если ее перенаправили туда.

В старых бумагах «Штази» он так и не нашел имя доносчика, отправившего его любимую в руки тюремщиков.

Теперь он считал часы и минуты, ожидая, когда полиция постучится к нему в дверь. Он прождал все лето и осень, но они все еще не добрались до него. Он был убежден, что рано или поздно полицейские должны явиться к нему в дом, и размышлял, как воспримет это. Следует ли отрицать все подчистую, как будто он только что родился? Это будет, вероятно, зависеть от того, что им известно. Он не мог себе представить, как именно все произойдет, но понимал, что если они выйдут на него, значит, у них достаточно информации.

Он уставился в пространство, погрузившись уже в который раз в воспоминания о годах, проведенных в Лейпциге.

В его мозгу, точно клеймо, отпечатались четыре слова, произнесенные Лотаром при их последней встрече. Он будет помнить их вечно. Четыре слова, в которых сказано все.

Надо лучше выбирать приятелей.

Эрленд и Элинборг не предупредили о своем визите. Они почти ничего не знали о человеке, с которым намеревались встретиться, только лишь, что его зовут Ханнес и что он когда-то учился в Лейпциге. Мужчина содержал небольшой отель в Сельфоссе и одновременно занимался выращиванием помидоров. Заручившись его адресом, полицейские направились прямиком к нему. Они остановили машину перед одноэтажным домиком, похожим как две капли воды на все другие коттеджи этого городка, за исключением того, что стены уже давно не красили. Со стороны фасада виднелась забетонированная площадка, приготовленная, возможно, под гараж. Кустарник и цветники вокруг дома были приведены в порядок. В зеленой зоне устроены кормушки для птиц.

Хозяин ковырялся в саду, на вид ему было уже за семьдесят. Он возился с косилкой. Машина не хотела заводиться, и старик выбивался из сил, дергая за шнур стартера, который ускользал обратно в дырку, точно змея, как только он отпускал его. Мужчина заметил полицейских, лишь когда они подошли к нему.

— Ну что, техника ни к черту? — посочувствовал Эрленд, устремив взгляд на косилку и втягивая в себя табачный дым. Он закурил сразу же, как только вышел из машины. Всю дорогу Элинборг не позволяла ему этого сделать. С нее было достаточно уже того, что они приехали на автомобиле Эрленда.

Хозяин поднял глаза и по очереди посмотрел на незнакомцев, оказавшихся в его саду. Он был седовлас и седобород. Сквозь поредевшую шевелюру открывался высокий лоб. Над умными и пронзительными карими глазами нависали густые брови. На носу у него сидели очки в толстой оправе, вышедшей из моды уже четверть века назад.

— Вы кто? — спросил он.

— Вас зовут Ханнес? — перебила его Элинборг.

Старик кивнул, но поскольку он не ожидал их визита, смотрел на гостей недоверчиво.

— Вы хотите приобрести помидоры? — поинтересовался он.

— Возможно, — подтвердил Эрленд. — Они хороши? Вот тут у нас Элинборг, большой специалист по этой части.

— Скажите, вы учились в Лейпциге в пятидесятые годы? — прервала Элинборг своего шефа.

Мужчина молча посмотрел на нее, точно не понял смысл вопроса и еще меньше, почему его об этом спрашивают. Элинборг повторила вопрос.

— В чем дело? — заволновался хозяин. — Кто вы такие? Почему вы интересуетесь Лейпцигом?

— Вы отправились туда впервые в 1952 году, верно? — настаивала Элинборг.

— Верно, — удивленно ответил Ханнес. — Почему вы меня спрашиваете об этом?

Элинборг объяснила ему, что полицейское расследование по поводу скелета, обнаруженного в озере Клейварватн, вывело их на след исландских студентов, обучавшихся в Лейпциге после Второй мировой войны. Одна из многочисленных гипотез, выдвинутых в связи с этим делом, добавила она, стараясь не проговориться по поводу русского аппарата прослушивания.

— Я… чем я… собственно… — Ханнес не знал, как ему выразиться. — Каким образом наша учеба в ГДР может быть связана с вашей историей?

— Речь идет не столько о ГДР, сколько о Лейпциге, если быть более точными, — пояснил Эрленд. — Мы собираем сведения о человеке по имени Лотар. Вам что-то говорит это имя? Немец Лотар Вайзер.

Ханнес посмотрел на него с таким изумлением, точно перед ним явилось привидение. Он взглянул на Элинборг, потом вновь уставился на Эрленда.

— Мне нечем вам помочь, — отрезал он.

— Это не займет много времени, — уверил его Эрленд.

— К сожалению, я все забыл, — вздохнул Ханнес. — Прошло так много времени.

— Мы будем очень рады… — начала Элинборг, но Ханнес прервал ее на полуслове.

— Это я буду очень рад, если вы уйдете отсюда, — заявил он. — Думаю, мне нечего вам сказать. Я не могу быть вам полезен. Я уже давно не говорил на тему Лейпцига и не собираюсь поднимать этот вопрос сейчас. Я все забыл и не собираюсь подвергаться полицейским допросам. Вы ничего от меня не добьетесь.

Он снова схватился за шнур стартера и пошевелил что-то в моторе косилки. Эрленд и Элинборг переглянулись.

— Почему вы так реагируете? — спросил Эрленд. — Вы ведь не знаете, о чем мы хотим переговорить с вами.

— Не знаю и знать не желаю. Оставьте меня в покое.

— Речь идет не о допросе, — подключилась Элинборг. — Но если вы будете упорствовать, мы можем вызвать вас в участок. Как вам кажется, так лучше?

— Вы угрожаете мне? — Ханнес оторвался от своей косилки.

— Разве так трудно ответить на несколько вопросов? — недоумевал Эрленд.

— Я не обязан разговаривать с вами против своей воли и не собираюсь этого делать. Так что будьте здоровы!

Элинборг собралась было возразить. Судя по выражению ее лица, она была готова дать хороший нагоняй, но Эрленд схватил ее и повел к машине.

— Если он думает, что ему позволено так себя вести… — начала возмущаться Элинборг, как только они уселись в автомобиль, но Эрленд прервал ее:

— Я хочу попробовать пообщаться с ним, но если ничего не выйдет, тем хуже для него. Придется посылать ему повестку.

Он вышел из машины и снова направился к Ханнесу. Элинборг посмотрела ему вслед. Старику удалось в конце концов завести косилку, и он начал работать. Чтобы обойти Эрленда, вставшего у него на пути, Ханнесу пришлось заглушить мотор.

— Два часа я бился, чтобы завести ее, — возмутился хозяин. — Что все это значит?

— Нам нужно побеседовать с вами, как бы вы к этому ни относились, — спокойно проговорил Эрленд. — Сожалею. Мы можем быстро покончить с этим прямо сейчас, или в противном случае придется присылать за вами машину. Возможно, вы и тогда не захотите ничего рассказывать, и нам придется приехать за вами на следующий день, потом еще через день и так далее, пока вы не станете нашим хорошим знакомым.

— Я не позволю унижать себя!

— Я этого и не хочу, — отозвался Эрленд.

Они стояли напротив друг друга, разделенные косилкой. Никто не хотел уступать. Сидя в машине, Элинборг взирала на эту битву двух петухов и качала головой, приговаривая: «Одно слово — мужики!»

— Отлично, — заключил Эрленд. — До встречи в Рейкьявике.

Он повернулся и пошел в сторону автомобиля. Ханнес зло посмотрел ему вслед.

— Вы составите отчет? — позвал он Эрленда. — После нашего разговора?

— Вы боитесь отчетов? — спросил Эрленд, обернувшись.

— Я прошу, чтобы ничто не указывало на меня. Я не хочу быть упомянутым в бумагах. Не хочу, чтобы там значились мои слова. Чтобы потом за мной следили.

— Никаких проблем, — пообещал Эрленд. — Я с вами полностью согласен.

— Многие годы я не говорил на эту тему, — начал Ханнес. — Мне хотелось все забыть.