— А что, побежишь жаловаться? — брезгливо фыркнула демоница.

— Ну, на равных мы с тобой можем потягаться только в интеллекте, а такое соревнование тебя вряд ли устроит, — хмыкнула я. — В остальном я всё‑таки не самоубийца.

Люнала ещё раз презрительно фыркнула и отвернулась, а я взяла со стола недочитанную несколько дней назад книгу. Но настроение оказалось испорчено безвозвратно, а день потянулся в наэлектризованной атмосфере демонстративного раздражённого молчания.

Хоть я и понимаю, что это не моё дело, но после разыгравшейся сцены у меня возник интересный вопрос. Уж не из‑за такой ли мамаши Мир настолько молчаливый? Я вообще ни разу не слышала, чтобы он хоть что‑то говорил громче, чем шёпотом, и то — только Славке.

А, главное, поначалу она производила весьма благоприятное впечатление. Ох уж мне эти демоны с их противоречиями!

Окопно — позиционная война продолжалась пару часов, а потом на пороге появился виновник скандала. Выглядел Гер несколько уставшим, но вроде бы вполне благодушным. Правда, войдя, он растерянно замер на пороге, нахмурился. Под холодным немигающим взглядом слепых змеиных глаз даже мне стало неуютно, а Люнала так и вовсе виновато опустила взгляд и как‑то даже съёжилась. Я не сразу сообразила, что демоны не играют в гляделки, а общаются мысленно.

Видимо, Менгерель не только без труда обнаружил факт наличия конфликта, но с лёгкостью определил его зачинщика и причину, и даже нашёл нужные воспитательные слова. Во всяком случае через несколько секунд демоница прерывисто вздохнула и, зыркнув на меня, пробормотала:

— Извини, я погорячилась и была не права.

Прозвучало хоть и натужно, через силу, но, кажется, вполне искренне. И я решила поступить мудро, не усугубляя ситуацию.

— Ничего страшного, бывает.

После этого женщина вместе с сыном поспешила откланяться, и Славка проводила её мстительно — ехидным взглядом, но, — странно! — промолчала. Я хотела придраться, что злорадство — не лучшее человеческое качество, но потом махнула рукой. Не высказалась же, в конце концов, и то радость; а от нас с сестрой она могла нахвататься и не такого.

— Гер, а ты мне не расскажешь, что это было? — осторожно поинтересовалась я, когда мужчина опустился на диван рядом и, приобняв меня за талию, притянул поближе к себе.

— Юла погорячилась и сделала неверные выводы, — вздохнул он.

— Это я поняла, мне больше интересны мотивы подобной вспышки. Ты извини, но было очень похоже на сцену ревности.

— Да уж какая тут ревность, — устало поморщился мужчина. — Юла считает себя не то ответственной за меня, не то обязанной мне.

— Почему?

— Я в своё время ей помог. То есть, не ей, Миру; в раннем детстве у него были проблемы… можно сказать, со здоровьем. Мне удалось его вылечить, хотя это заняло довольно много времени. С тех пор Юла иногда ведёт себя так, будто я — что‑то вроде её старшего сына, — усмехнулся он. — На тебя она взъелась просто по старой памяти. История, стоившая мне глаз, тоже началась с женщины, и теперь Люнала переживает, беспокоясь о моей жизни и здоровье гораздо сильнее, чем я сам.

— Ну, это действительно многое объясняет. И это гораздо менее неприятный вариант, чем все те, которые я успела придумать, — хмыкнула я в ответ. — А то я грешным делом подумала, что Мир такой замкнутый и молчаливый из‑за припадочной мамаши.

— Нет, что ты, — ободряюще улыбнулся Гер. — Он не замкнутый, просто тихий. Это своеобразные остаточные явления, с возрастом пройдут.

— Погоди, — опомнилась я. — Но история с твоими глазами произошла уже довольно давно, как тогда могло… А сколько вообще Миру лет?

— Я точно не помню, около трёхсот, — пожал плечами мужчина. — Демоны растут медленно, — пояснил в ответ на моё потрясённое молчание, насмешливо хмыкнув.

— М — да. Об этом я не подумала. Хотя, конечно, логично; если весь жизненный цикл такой длинный, то и взросление должно быть растянуто.

— Вроде того, — кивнул демон.

Мы некоторое время помолчали. Мужчина сидел, расслабленно откинувшись на спинку дивана и прикрыв глаза, а я задумчиво разглядывала его и в очередной раз пыталась представить, каково это — жить настолько долго, да ещё в одиночестве. И слово на языке вертелось всего одно: "страшно". Но поднимать эту тему я не стала, вместо этого тихо спросила:

— Как успехи с артефактом?

— Дело движется, — с секундной заминкой отозвался Гер. — Процесс долгий, но я пытаюсь его по возможности ускорить.

— Поэтому выглядишь таким уставшим? — уточнила я.

— Заметно, да? — он усмехнулся. — Выматывает. Но ещё пара дней, и можно будет устанавливать.

— И ты даже нашёл того, кто сможет это сделать?

— Нашёл, — с усмешкой кивнул он. — Да я его, в общем‑то, и не терял. Просто на моё счастье он сейчас как раз почти свободен, и сможет уделить мне некоторое время.

— Я могу тебе чем‑нибудь помочь? — задала я ещё один вопрос.

— С чем, с артефактом? — иронично хмыкнул он. А потом добавил уже вполне серьёзно: — Ты уже помогаешь. Расслабиться, подумать о приятном и переключиться — лучший отдых.

— Это, конечно, факт. А хочешь, я тебе массаж сделаю? — вдруг пришла мне в голову заманчивая мысль. — Чуть — чуть, плечи и шею. Я, конечно, не профессионал, но всё равно должно быть приятно!

— Надеялась, я откажусь? — Гер усмехнулся. — Давай свой массаж.

Предстоящий процесс сложно было назвать неприличным, поэтому мы не долго думая решили провести сеанс прямо здесь. Правда, рубашку пришлось снять, но ничего "смутительного" и недопустимого для детских глаз я в подобном не видела. Тем более что Славка за всё время один раз глянула, чем мы занимаемся, и тут же потеряла к нам всякий интерес, увлечённая гораздо более ответственным делом: заселением дворца игрушками.

И я вдохновенно принялась за дело. Сделать хорошему человеку приятное — это тоже удовольствие, и совершенно не обязательно наличие у этого "приятного" эротического подтекста.

Собственно, примерно в таком ключе и потянулись дни. Впрочем, нет, насчёт "потянулись" я погорячилась; время, как это часто бывает с радостными моментами, бежало до отвращения быстро. Я настолько легко и быстро привыкла к присутствию Гера рядом — спокойного, терпеливого, заботливого, — что от мыслей об этом делалось жутко. А, точнее, от осознания, что это всё временно, и вскоре всего этого уже не будет. Но я упрямо старалась об этом не думать, спеша выбросить мрачные картины из головы, и упорно сосредотачивалась на настоящем моменте.

Пока было просто хорошо, и этим стоило воспользоваться, набраться приятных впечатлений впрок. И демон, кажется, был того же мнения; всё время, что он не тратил в своей лаборатории, он проводил с нами. А когда восстановил свой артефакт, так и вовсе был рядом неотлучно. В играх участия обычно не принимал, если только консультативно — магическое, но, кажется, с интересом наблюдал за Славкой и за мной. Может, изучал нечто для себя новое; кто его, демона, разберёт. Сомневаюсь, что он в своей жизни имел опыт общения с детьми, особенно — такого близкого.

Порой он выводил нас на свежий воздух. За пределы дворца, защищённого от множества магических неприятностей, мы, правда, больше высовываться не рисковали, но зато здесь имелся роскошный внутренний сад, перед которым найденные мной оранжереи меркли. Уже хотя бы потому, что располагался этот сад под открытым небом.

Вечером же, уложив Славку спать, мы оставались вдвоём. Спали урывками, и я порой чувствовала себя совершенно вымотанной, но это было прекрасное, невероятно приятное ощущение, лишь оттенявшее сладкий дурман ночи.

А потом сказка кончилась. Я потеряла счёт времени и не помнила, сколько времени прошло и сколько ещё осталось, но, как оказалось, за этим следил Гер. Он‑то и разбудил меня в очередной из дней значительно раньше обычного, уже одетый и уже как будто отдалившийся. И был при этом собран и подчёркнуто спокоен, хотя нервно хлещущий хвост выдавал волнение хозяина с головой. Как только демон тихо проговорил "двенадцать дней прошло, пора", расслабленная утренняя сонливость испарилась, и я резко села в кровати.