— Ты опять ходил в магазин и не разговаривал с продавцом? — с искренним весельем в голосе поинтересовался Сартанар.
— Что? — нахмурившись, бросил на него взгляд вивисектор, надевая поверх свободной рубашки чёрную жилетку. — С чего ты взял?
— Твоя рубашка, — уже откровенно ухмыляясь, пояснил Тан.
— Что с ней не так? Обычная серая рубашка, я…
— Гер, она не серая, она синяя, — весело фыркнул мой кьири. — Ничего так, весело, но ты вроде бы терпеть не мог этот цвет.
Тот в ответ недовольно скривился и что‑то недовольно буркнул себе под нос, но менять ничего не стал. Странно, Тан создавал одежду прямо на себе и ровно такую, какую хотел. Получается, этот так не умеет?
И эта ошибка с цветом… Дальтоник он, что ли? Странно, как он при этом может не любить цвет, который никогда не видел.
— Давно бы завёл себе нормального портного, как делают другие умные существа, — продолжал ехидствовать Сартанар.
— Тебе не с кем поговорить о тряпках? — резко оборвал его брюнет, а потом вдруг повернулся ко мне. — Менгерель, — сообщил он, коротко кивнув.
— Зоя, — неуверенно отозвалась я через пару секунд, не сразу сообразив, что это он так представился. Вот интересно, могло у него быть более говорящее имя? Бывают же такие совпадения… Или это не совпадение, если они умеют перемещаться между мирами?
— Извини, но я действительно не понимаю, — спокойно пожал плечами Тан, ничуть не уязвлённый холодным тоном, и первым вышел за дверь. — А если бы она оказалась канареечно — жёлтой вместо белой?
— Они слишком быстро дохнут, — проворчал Гер. — Сначала будешь долго и нудно его искать, потом долго и нудно к нему привыкать, а потом он вдруг умрёт, и всё придётся начинать с начала.
— Кхм. Интересная причина. От обретения кьяри и рабов тебя, надо думать, удерживают те же резоны? — иронично уточнил Тан.
— Все умирают, — брюзгливо отозвался его собеседник. — Надоело. Уж или умерли бы все сразу, или я умер, чтобы всего этого не видеть.
— И как ты с таким взглядом на мир продолжаешь свои эксперименты? — весело хмыкнул Сартанар. — Ладно, это был риторический вопрос. Лучше расскажи, как успехи.
— Ну, по делу особых подвижек пока нет, но есть пара гипотез, — тут же заметно оживился этот правопреемник доктора Менгеле. — Зато параллельно сделал несколько интересных наблюдений; отправил ушастым. Радовались как дети и опять звали к себе, предлагали лабораторию и неограниченное финансирование, — с иронией похвастался он.
— Но ты не хочешь ехать, потому что либо придётся долго привыкать, либо они все скоро сдохнут? — рассмеялся Сартанар.
— Ну, институт вряд ли рухнет настолько быстро, — отмахнулся Гер. — Но там у меня не будет времени на собственные изыскания. Вот если окончательно зайду в тупик, придётся ехать. Как тебя там… Зоя, тебе вот сюда, — он указал на дверь, к которой мы подошли. — А ты, Санс, извини, но — останешься со мной.
— Переживу как‑нибудь, — усмехнулся тот, галантно открывая мне дверь.
Внутрь я бросилась едва ли не бегом, с колотящимся сердцем. Хоть они и утверждали, что Славке до пресловутого Часа Выбора ничего не грозит, верилось в это слабо.
Я оказалась в гостиной. Не дворцово — безликой, а вполне домашней, небольшой и уютной. Огромный мягкий диван, пара кресел, покрывающий всё пространство толстый ковёр, низкий кофейный столик, вдоль стен несколько сервантов с посудой. Тёплые «древесные» оттенки, лесные пейзажи в богатых рамах, золотистые воздушные шторы; никаких кровавых ужасов и мерзких намёков.
А потом, рассмотрев присутствующих, я расплылась в улыбке, чувствуя, как медленно разжимается тугая пружина тревоги и страха. Мирослава явно была в полном порядке и неплохо себя чувствовала. Более того, она уже успела найти себе приятеля, — мальчишку с совершенно шкодными рожками, длинным хвостом и крылышками, — и они увлечённо возились на ковре с какими‑то светящимися кубиками. Дочь сидела ко мне спиной и не заметила моего появления, а дверь открывалась совершенно бесшумно.
За детьми приглядывали. Ярко — рыжая смуглокожая женщина с собранными в нетугую косу волосами удобно устроилась с ногами в кресле и читала какую‑то книгу внушающего уважения размера.
— Слава, — тихо позвала я. Встрепенулись все трое присутствующих.
— Мама! — радостно взвизгнула дочь, подскочила с места, путаясь в длинном подоле платья, — юбки мой сорванец вообще недолюбливал, а тут она ещё ниже колен, — и кинулась ко мне обниматься. Весила она уже вполне прилично, но я всегда была довольно крепкой и спортивной особой, поэтому пока могла себе позволить таскать ребёнка на руках. Славка обхватила меня руками за шею, ногами — за талию, так что смотрелось, наверное, забавно.
— Здравствуй, моя хорошая, — тихо проговорила я, гладя её по волосам. — Как ты? Тебя никто не обижает?
— Я джинсы порвала, — со вздохом призналась она. — А ещё они меня никуда не пускают, постоянно над душой стоят, — принялась жаловаться дочь, сложив бровки домиком. Стоять с таким грузом было всё же тяжеловато, поэтому я подошла к свободному креслу и устроилась в нём. Мирослава тут же угнездилась у меня на коленях, продолжая крепко обнимать, да и я не спешила выпускать её из рук. — А ещё говорили, что ты далеко, но я им не верила! — удовлетворённо сообщила я.
— Ну, не могла же я тебя бросить, — улыбнулась я.
— Вот и я им то же говорила, — рассудительно кивнула она. — Только они улыбались так вежливо… у — у-у! — протянула возмущённо. — Как взрослые обычно делают, когда детям не верят, но продолжают слушать и кивать, как будто дети совсем глупые и ничего не понимаю. Мам, а почему они выглядят совсем как черти, но когда я их крестю… крещу? Ну, помнишь, как в той сказке было? — в общем, они совсем никак не ведутся!
— Это неправильные черти, — вздохнула я. — Они из другого мира, у них тут свои собственные способы защиты.
— Очень напрасно, — она наморщила чуть курносый, совсем как у меня, нос. — Но зато я одного укусила. А второго лягнула прямо в нос! — гордо заявила она, но тут же, видимо, вспомнила, что совсем недавно попалась на драке, и начала оправдываться. — Нет, ну я помню, что ты говорила, что так нельзя, но, по — моему, это был крайний случай.
— Не то слово, — весело фыркнула я. — Но ты всё‑таки поосторожней, а то они и сдачи дать могут.
— Не могут, — убеждённо качнула головой эта задира. — Мне Юла сказала, что они не могут мне навредить совсем никак. А ещё какой‑то мрачный дядька в очках с глазами как у ящерицы назвал меня каким‑то странным словом и сказал, что мне надо будет выбрать какого‑то достойного и указать на него, а потом меня отпустят, но я так и не поняла, кого и как надо выбирать. Я же не видела никого, я же им такого понавыбираю!
— Поделом, — злорадно сообщила я, потрепав её по макушке. Получилось не слишком педагогично, но зато искренне.
От мысли, что этот маньяк — вивисектор разговаривал с моим ребёнком, внутри поднялась волна раздражения и злобы. И это циничное обещание «отпустить», где очень по — демонски не упоминалось, что отпустить её планируют на тот свет, симпатии не добавило. Очень хотелось пожелать этому змееглазому дальтонику, а заодно и всем демонам скопом, чего‑нибудь отвратительного и чудовищно неприятного. Нет, не смерти, это как‑то очень просто. Но, скажем, разом лишиться всех сил для существ, считающих себя всемогущими, будет достаточно мучительно.
— Забавно, — прервал нас красивый низкий женский голос. Демоница внимательно наблюдала за нами обеими, чуть склонив голову к плечу и едва заметно улыбаясь уголками губ. Губы у неё оказались пухлые и чувственные, очень подходящие к круглой мордашке, усыпанному светлыми веснушками аккуратному носику и большим карим глазам. Лицо немного избалованного, но всё равно милого ребёнка.
— Что именно? — мрачно уточнила я.
— Ты забавная, — пожав плечами, сообщила она. Но потом вполне искренне улыбнулась и миролюбиво продолжила. — У тебя замечательная дочь. Мин очень страдает от отсутствия сверстников, поэтому мы большую часть времени проводим за пределами Аэрьи, а здесь мы вроде бы дома, но при этом у него есть подруга для игр, — пояснила женщина, и я вспомнила забытый за недавними волнениями факт. Что в долине всего пятеро детей разного возраста, и что дети появляются у демонов очень редко. И взглянула на свою собеседницу совсем иначе: не как на очередную представительницу этого малоприятного вида, но как на необычный и совершенно уникальный пример того, к чему, если верить Сартанару, стремится каждый демон. Правда, я бы не сказала, что этот взгляд что‑то изменил: я очень сомневалась, что в ряду мерзких знакомств и откровений может появиться исключение.
