Элли, привалившись к плечу Кольки, задремала. Он сам вполуха прислушивался к разговору ребят. С матча разговор этот наконец-то съехал на какие-то мелкие бытовые темы — об училищном казначее по имени Вовка и по прозвищу "Денехнет".

— Честно, не вру! Будят его ночью и спрашивают: "Вовчик, тебе чаю налить?" А он с закрытыми глазами, чётко так, решительно: "Денехнет"! — и опять дрыхнуть.

Хохот.

— А правду говорят, что он со своей девчонкой в закусочной пополам платит?

— Мамой клянусь, правда! Сам видел!

Хохот.

— А что, парни, сейчас приедем — и в бассейн…

— Ага, ага, тебе мало холодного душа от нас?

— А не спеши прыгать. Реванш через три недели.

— Ромкин, купи на вокзале что-нибудь спортивное. Ага?

— Мелочи нету.

— Дырка в кармане, что ли?.. Держи.

— Коль, — Элли проснулась так же быстро и неожиданно, как заснула, — попить нету?

— А вот, пей, — прежде, чем Колька успел отреагировать, мальчишка лет 12–13, в пионерской форме, сунул девушке только что открытую бутылочку ситро и широко улыбнулся.

— Спасибо, — поблагодарила его Элли. Попила и протянула бутылочку Кольке, но тот покачал головой, с улыбкой продолжая прислушиваться к разговору ребят.

— Вот ты о токсикоманах. Я не знаю, как и что, а у меня тётка — точно токсикоманка. Нажрётся аспирина и от радио не отходит, постановки слушает.

— Какая ж тут токсикомания? — невольно спросил Колька. Говоривший кадет ему пояснил:

— Не скажи. У неё ж радио-то нету!

Снова хохот.

— А заметили, мы спорить прекратили.

— А это потому, что дама тут.

— Ну как же, да, да, ведь всем известно — если двое мужчин дерутся, то даме достаточно бросить между ними гранату, чтобы всё прекратилось…

Хохот.

— Домой едете? — спросил парень-пионер примерно одних лет с Колькой и Элли. Ощущалось, что в компании он тут главный, хотя выглядел он вполне обычно… или нет. Это был имперец, Колька различал такие вещи отчётливо.

— На юго-западное побережье на выходные. Отдохнуть, — ответил Колька.

— Хорошая вещь, — пионер подмигнул. — Невесте понравится!

— (Я) (Она) не невеста!!! — голоса Кольки и Элли слились в единый испуганно-возмущённый вопль.

— О-о-о! — парень приосанился. — Для меня не всё потеряно, а?!

— Я Настьке-то всё расскажу, — ухмыльнулся сидевший рядом с ним рослый парень со светло-серыми глазами, смотревшими с узкого загорелого лицо из-под латунного цвета чёлки. — Она тебе устроит… вечер потерь.

— Заложишь?! — ужаснулся имперец, даже руку к сердцу приложил. — Ты ж мне почти как брат, Олег!

— Ради спокойствия в ваших рядах — заложу, — твёрдо и непреклонно отозвался Олег. Угощавший Элли ситро мальчишка воинственно придвинулся ближе к имперцу и заявил:

— Я за Дениса! Кто против нас?!

— Нет, тут я не потяну, — неожиданно серьёзно сказал Олег. А имперец — Денис — приобнял младшего мальчишку и потискал его плечо. Колька только теперь заметил две не совсем обычных вещи в облике этого Дениса. Во-первых — его кинжал. Не пионерский "соболь" или ещё какой-то нож, который "просто нож", а — именно наградной кинжал — ножны чёрного дерева со скрепами из серебра, серебряная цепочка подвеса… обоюдоострое лезвие, похожее на клюв дятла — длиной где-то в хорошую мужскую ладонь — переходило в мощное рикассо, на котором у небольшой овальной гарды виднелся знак-ведаман… простая стальная рукоять, превращавшаяся в тяжёлое навершие, пропущена через шероховатое даже на вид дерево, несокрушимый дуб, обработанный до глубокого красноватого мерцания… А во-вторых — на груди Дениса, полускрытая разноцветными аксельбантами, видна была неприметная орденская планка. И, если Колька правильно помнил, что к чему, это была Рука Помощи (1.)

1. Один из орденов Русской Империи. Им награждаются за действия, изменившие к лучшему судьбу народа или страны.

Элли тоже всматривалась в парня, а потом уверенно сказала:

— Денис Третьяков, — в голосе её было восхищение и почти преклонение. — Ты — Денис Третьяков?!

— Ох, — парень вздохнул печально. Младший его спутник гордо ответил:

— Да, он Денис Третьяков! Мой брат!

— Володька! — строго прикрикнул Денис. Младший надулся:

— Я уезжаю в конце лета, уже уехал, можно сказать, а ты мне даже тобой погордиться не даёшь! — выпалил он под общий хохот. Но Элли не унималась:

— Последний комплект портретов-биографий "Слава Имперской Пионерии"…

— Это я, — кивнул Денис. — Умоляю, девушка, милосердия! Я самый обычный… вон, лучше давайте Володьку обсудим.

— Меня?! — мальчишка сделал большие глаза. — За чтоооо?!

— В сентябре он уже будет учиться в музыкальной школе в Великом Новгороде, — продолжал Денис. — Это будущий великий певец…

— Динь! — мальчишка начал краснеть, но потом внезапно раздумал и заявил: — Ну да. Я тоже так думаю.

— Хвастун, — усмехнулся Денис.

— И ничего не хвастун, — Володька решительно встал на ноги, отшагнул к окну и встал к нему спиной, держась руками за блестящий поручень. Постоял, чуть хмурясь, потом поднял подбородок…

…У мальчишки был замечательный голос. Колька сам умел петь и мог точно сказать — голос просто восхитительный. Наверное, насчёт школы в Великом Новгороде — правда, мелькнуло у него в мыслях, пока он слушал песню — кажется, он слышал её и раньше, но только точно не мог вспомнить…

И тут неожиданно откликнулась компания парней и девушек, на вид — рабочих, видимо тоже куда-то ехавших на выходные — в хвосте вагона —

Володька улыбнулся, бурно дирижируя — конечно, в шутку — руками. Потому что пели уже очень многие — не сказать, чтобы "весь вагон", нет, но — многие, а весь вагон — слушал…