Однако, награда нашлась: государь повелел отдавать князю Италийскому, графу Суворову-Рымникскому, даже в присутствии самого императора, такие же воинские почести, какие отдаются особе государя. „Достойному достойное!“ — писал при этом Павел Петрович. В Англии в честь Суворова выбили медаль. Римские кардиналы прислали к нему особую депутацию и просили его быть покровителем столицы пап. «Целую руку великого человека», — писал Суворову Растопчин.

Победа при Нови, вознесшая русского полководца на вершину славы, была последним делом его в Италии. Венский двор усилил свои интриги и, вместо благодарности, ставил Суворову одну преграду за другой, стараясь действовать на его самолюбие, нередко посылая ему оскорбительные предписания. Великий старец страдал и просил своего государя скорее отозвать его обратно в Россию. Павел Петрович в письмах старался утешить Суворова и советовал не придавать значения неблагодарности и зависти союзников.

Суворов мечтал уже двинуться в Геную, когда совершенно неожиданно был получен из Вены приказ сдать начальство над австрийскими войсками другому лицу, а самому с остатками русского войска идти в Швейцарию. Происками и хитростью австрийцы успели склонить на сторону своих распоряжений и императора Павла. Суворову оставалось лишь повиноваться состоявшемуся решению, хотя обида была слишком велика и нестерпимою болью отзывалась в сердце героя.

Четыре месяца пробыл Суворов в Италии, и вот результаты этого беспримерного похода: выиграно десять больших сражений, взято двадцать пять крепостей, около трех тысяч пушек, двести тысяч ружей и около восьмидесяти тысяч пленных. Неблагодарная Австрия хорошо видела теперь, что все уже сделано для освобождения Италии и поспешила удалить Суворова в Швейцарию. Фельдмаршал нашел в себе силу бодро выполнить отданный ему приказ; любезно и даже дружески простился он с союзниками. «Никогда не забуду я австрийских воинов, почтивших меня любовию и доверенностию и подвигами своими соделавших меня победителем», — писал он в последнем своем приказе.

Итальянский поход, сделавший Суворова всесветною знаменитостью, был не последним его подвигом. Ему суждено было свершить еще одно великое дело, обессмертившее имя его среди героев всех времен и всех народов. До сих пор великий человек боролся с людьми и выходил победителем, теперь предстояло ему вступить в борьбу с самою природою — грозною, могучею. Суворову предстояло перейти через высочайшие горы Европы — Альпы. И здесь герой вышел победителем: природа не сломила его стойкой натуры, — он довел начатое дело до конца, удивив мир беспримерным подвигом.

Стояла дождливая осень, когда фельдмаршал с двадцатитысячным отрядом своих чудо-богатырей вступил в Швейцарию. Для перехода можно было выбрать несколько горных дорог; Суворов доверился австрийцам и выбрал наиболее трудную из них. Отряд двинулся налегке, так как весь тяжелый обоз и артиллерия были отправлены другим путем. С каждым шагом дорога шла все выше и выше, идти было все труднее. В небольшом городке Таверне австрийцы обещали припасти Суворову для легкой артиллерии и провианта более тысячи мулов, но не исполнили своего обещания. Эта небрежность, вернее — вероломство, привело Суворова в негодование. Пришлось употребить целых пять дней, чтобы нанять мулов, уговориться с погонщиками и приспособить под вьюки часть строевых лошадей, совершенно непригодных для такого рода службы. Трудность похода в горах увеличивалась еще тем, что в разных местах французы занимали позиции одну крепче другой. Приходилось быть всегда настороже и каждый шаг брать с бою.

Неприветливо и сурово смотрела на двигающийся русский отряд высочайшая гора Сен-Готард; увенчанные снегом вершины её уходили под небеса. Суворов ехал среди войска на маленькой казачьей лошади; на нем была широкополая шляпа и суконный плащ. Он пользовался каждым случаем, чтобы воодушевить войско и ободрить падавших духом солдат.

„Вот там, в горах, — говорил он, — засели французы; мы будем бить их по-русски!.. Пусть горы высоки, пусть там пропасти, водотоки, но мы их перейдем, перелетим! Мы русские!.. Нас ведет сам Бог! Когда взберемся на горы, стрелкам стрелять по головам врага... Стреляй редко да метко!.. А прочие действуй шибко, врассыпную! Бери в штыки, бей, коли, гони, не давай отдыху! Просящим — пощада, грех напрасно убивать!“

Воодушевлять солдат приходилось все чаще и чаще, так как дикая горная природа действовала на них угнетающе. «Зрелище невиданных дотоле гор с их льдами, водопадами, пропастями, пустынями, — пишет историк, — при недостатке запасов; утомление, уныние и мысль, что через эти горы нужно проходить и сражаться с неприятелем, поражающим из-за каменьев и засад, где каждый выстрел смертелен, — это зрелище ужаснуло бесстрашных воинов Суворова. Солдаты роптали. Некоторые из полков осмелились даже не слушаться начальников».

— Что он делает с нами! — говорили солдаты.

— Он из ума выжил! Куда он нас завел!

Начинавшееся волнение Суворов прекратил быстро. Выстроив недовольные полки, он велел рыть в виду их могилу.

Когда все было готово, неустрашимый полководец обратился к ослушникам с такою речью:

— Вы бесславите мои седины, — говорил он дрожащим от слез голосом, — я водил к победе отцов ваших, но вы не дети мои, я не отец вам! Ройте мне могилу! Положите меня в могилу! Я не переживу моего стыда и вашего позора!

С этими словами он побежал к могиле. Солдаты заплакали.

— Отец наш! веди нас, веди — умрем с тобою ! — раздавалось в их рядах. Толпою бросались они к Суворову, падали на колени, целовали его руки и клялись умереть с ним. И никакие опасности, никакие ужасы горной войны не извлекли потом ни одного слова недовольства из груди чудо-богатырей.

Первая стычка с французами произошла у подошвы С.-Готарда, затем схватки продолжались все время, пока Суворов не достиг вершины. Войска были разделены на три колонны, каждая из них должна была действовать по намеченному плану и выбивать неприятеля из его позиции. Неприятель оборонялся отчаянно; одна атака следовала за другою; наконец, отряд Багратиона выбил неприятеля из его самых верхних позиций, и вершина С.-Готарда была в руках русских. Рассказывают, что здесь Суворов посетил древний католический монастырь, где долго беседовал с престарелым настоятелем, который в заключение благословил русского вождя.

Достигнув с неимоверными усилиями вершины С.-Готарда, русские совершили лишь меньшую половину дела; главные трудности были еще впереди. Приходилось спускаться вниз по реке Рейсе. В одном месте дорога представляла собою, на расстоянии 80 шагов, узкий, шириною в 4 шага, темный проход, пробитый в горе; затем она извивалась узкой тропинкой по отвесному скату гигантской скалы и круто сбегала к мосту. Уже несколько дней дождь лил, как из ведра. Темные ночи сменялись пасмурными туманными днями. Северный холодный ветер тоскливо завывал в узких ущельях гор. Глубокая тишина царила в рядах двигавшегося войска; слышались только сдержаные вздохи, когда несчастный солдатик, поскользнувшись или выбившись из сил, падал на крутом скате и изчезал в бездонной пропасти.

Но вот войска подошли к проходу и тут только увидали, что воспользоваться им не было никакой возможности, так как по другую сторону расположились французы, ни один выстрел которых не мог пропасть теперь даром. Пришлось искать обходного пути, справа — по горам, слева — вброд, через быструю горную реку. Маневр удался превосходно: по пояс в ледяной воде, по загроможденному камнями руслу реки суворовцы быстро перебрались на противоположный берег и ударили в штыки. Изумленные французы принуждены были поспешно отступить за реку. Уходя, они разрушили знаменитый Чёртов мост, перекинутый через страшную пропасть с отвесными стенами. Но и это не задержало русских. Быстро разобрали суворовцы ближайший сарай; явились доски, бревна; офицерские шарфы пошли на связку отдельных частей, и вот — мост готов. С большими предосторожностями перебрались чудо-богатыри на другую сторону пропасти и беспрепятственно направились к городу Альторфу.