Семен Кирсанов Поэтические поиски и произведения последних лет (1923–1972) НОВАТОРСТВО Что такое новаторство? Это, кажется мне, на бумаге на ватманской — мысль о завтрашнем дне. А стихи, или здание, или в космос окно, или новое знание — это, в целом, одно. В черновом чертеже ли или в бое кувалд — это опережений нарастающий вал. Это дело суровое, руки рвутся к труду, чтоб от старого новое отделять, как руду! Да, я знаю — новаторство не каскад новостей, — без претензий на авторство, без тщеславных страстей — это доводы строит мысль резца и пера, что людей не устроит день, погасший вчера! Не устанет трудиться и искать человек то, что нашей традицией назовут через век. ДОРОГА ПО РАДУГЕ (1923–1972) МОЙ НОМЕР Всю жизнь глядеть в провал пока в аорте кровь дика! Всю жизнь — антрэ, игра, показ! Алле! Циркач стиха! МЕРИ-НАЕЗДНИЦА Мери-красавица у крыльца. С лошадью справится — ца-ца! Мери-наездница до конца. С лошади треснется — ца-ца! Водит конторщица в цирк отца. Лошади морщатся — фырк, ца-ца! Ваньки да Петьки в галерки прут, Титам Иванычам ложу подавай! Только уселись — начало тут как тут: — Первый выход — Рыжий! Помогай! Мери на бок навязывала бант, подводила черным глаз, а на арене — уже — джаз-банд Рыжий заводит — раззз: Зумбай квиль-миль толь-миль-надзе… Зумбай-кви!.. Зумбай-ква!.. Вычищен в лоск, становится конь. Мери хлыст зажимает в ладонь. — Боб, винца! Белой перчаткой откинут лоб. Мери вска− кивает в седло: — Гоп, ца-ца! Цца! По полю круглому. Гоп! Конь под подпругами. Гоп! Плашмя навытяжку. Гоп! Стойка навыдержку. Гоп! Публика в хлопанье. Гоп! Гонит галопом. Гоп! Мери под крупом. Гоп! Мери на крупе. Гоп! Сальто с седла. Раз — ап, два — гоп! Мери в галоп. Публика вертится. Гоп… Гоп… Гоп… Екнуло сердце. Кровь… Стоп!.. Крик — от галерки до плюшевых дамб, публика двинулась к выходам. Все по местам! Уселись опять. Вышел хозяин. Сказал: «Убрать!» Зумбай квиль-миль толь-миль-надзе… Зумбай-кви!.. Зумбай-ква!.. БОЙ БЫКОВ Бой быков! Бой быков! Бой! Бой! Прошибайте проходы головой! Сквозь плакаты, билеты, номера — веера, эполеты, веера!.. Бой быков! Бой быков! Бой! Бой! А в соседстве с оркестровой трубой, поворачивая черный бок, поворачивался черный бык. Он томился, стеная: — Ммм-у!.. Я бы шею отдал ярму, у меня перетяжки мышц, что твои рычаги, тверды, — я хочу для твоих домищ рыть поля и таскать пуды-ы… Но в оркестре гудит труба, и заводит печаль скрипач, и не слышит уже толпа придушенный бычачий плач. И толпе нипочем! Голубым плащом сам торреро укрыл плечо. Надо брови ему подчернить еще и взмахнуть голубым плащом. Ведь недаром улыбка на губках той, и награда ему за то, чтобы, ярче розы перевитой, разгорался его задор: — Тор pea дор, веди смелее в бой! Торреадор! Торреадор! Пускай грохочет в груди задор, песок и кровь — твоя дорога, взмахни плащом, торреадор, плащом, распахнутым широко!.. Рокот кастаньетный — цок-там и так-там, донны в ладоши подхлопывают тактам. Встал торреадор, поклонился с тактом, — бык! бык!! бык!!! Свинцовая муть повеяла. — Пунцовое! — Ммм-у! — Охейло! А ну-ка ему, скорей — раз! Бык бросился. — Ммм-у! — Торрейрос. Арена в дыму. Парад — ах! Бросается! — Ммм-у! — Торрада! Беснуется галерея, Торреро на… — Ммм-у! — Оррейя! Развеялась, растаяла галерея и вся Севилья, и в самое бычье хайло впивается бандерилья. И — раз, и шпагой в затылок влез. И красного черный ток, — и птичьей стаей с окружных мест за белым платком полетел платок. Это: — Ура! — Браво!! — Герой!!! — Слава ему! — Роза ему! А бык даже крикнуть не может: ой! Он давится хриплым: — Ммм-уу… Я шею хотел отдать ярму, ворочать мышц шатуны, чтоб жить на прелом его корму… Мммм… нет у меня во рту слюны, чтоб плюнуть в глаза ему!.. |
