Но вдруг шарик лопнул!
От неожиданности Павлик остановился и заплакал.
– Что случилось? – спросила мама.
– Шарик лопнул, – всхлипывал мальчуган, растирая горькие слезы по лицу.
– Вот тебе новый шарик, – сказала проходящая мимо тетя и вручила Павлику шарик – продолговатый, зеленый.
– Мой был круглый! – протянул мальчик, разглядывая шарик. – А этот такой противный, длинный, как сосиска!
– Не хнычь, – одернула мама Павлика, и они пошли дальше.
Павлик надулся и шел молча, хмуро поглядывая на шарик. Наконец, он решился, снял с рубашки значок с портретом дедушки Ленина и острой иголкой проткнул противный зеленый шар.
Тот не замедлил взорваться, и Павлик удовлетворенно выбросил его остатки вместе с ниточкой в сторону трибуны, на которой отцы города приветствовали ликующих демонстрантов.
Демонстрация продолжалась…
Колдун
Инженер Сильвуплюев присел на лавочку возле пятиэтажного кирпичного дома, закинул ногу на ногу и, пригревшись на солнышке, блаженно раздумывал, чем бы ему сегодня заняться.
Из подъезда вышел старичок в драповом пальто с палочкой. Старичок неодобрительно посмотрел на инженера Сильвуплюева и поплелся по дорожке.
«Странный какой-то», – подумал инженер и тут же забыл о старичке.
Но через минуту из подъезда вышел тот же самый старичок. Все так же неодобрительно посматривая на Сильвуплюева, он проковылял мимо и скрылся с глаз.
– Однако! – сказал вслух инженер Сильвуплюев. – Близнецы, наверно?
И тут из подъезда опять вышел старичок.
– Эй, дед, – спросил изумленный инженер, – ты чего туда-сюда ходишь? Колдун что-ли?
Вдруг дед стремительно превратился в самурая с мечом. Самурай дико завизжал, замахнулся на инженера Сильвуплюева. От неожиданности Сильвуплюев перекувырнулся за лавку на газон. Злобный японец изрубил лавку на кусочки, превратился в старичка и поплелся прочь, постукивая палочкой.
«Черт! – подумал инженер Сильвуплюев, вставая с земли и потирая ушибленное плечо. – Сколько раз говорил себе: не связывайся с колдунами! Н-да…
И инженер Сильвуплюев пошел домой. Там поспокойнее…
Конопушки
Сколько себя помнил, Петька Анисимов всегда был рыжим и конопатым. И хотя его никто не дразнил: «Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!» – Петька был здоровый бугай, и его боялись, но он ясно видел, что каждый именно так и думает: «Рыжий, рыжий, конопатый…»
И с самого раннего детства Анисимов мечтал избавиться от проклятых конопушек. Наконец, он не вытерпел и поехал в салон красоты.
Из салона Анисимов вышел другим человеком. Черные, как смоль, волосы. Конопушки исчезли без следа. Даже нос вместо прежнего курносого стал красивым интеллигентным носом с горбинкой.
Анисимов, млея от счастья, полюбовался на свое отражение в витрине и, весело посвистывая, зашагал по улице. И вдруг:
– Жиды проклятые! Довели страну и еще свистят!
Анисимов обернулся. Ублюдочного вида подросток плюнул в его сторону и бросил:
– Чего смотришь, еврейская морда?
– Кто, я? – не понял Анисимов.
– Ну, не я же! Вы, пархатые, все такие тупые!
– Ты чего, парень? – возмутился Петька. – Никак по морде захотел?
– О, он еще и угрожает! – заорал подросток. – Ребята! Жиды наших бьют!
Из подворотни выскочила толпа затянутых в черную кожу молодцев.
– Наших, это кого?
– Это меня, – пояснил подросток. – Вон тот, махровый!
– Понятно! Бей жидов, спасай Россию!!! – добры молодцы накинулись на бедного Анисимова и избили его до потери сознания.
– Эх! – пожалел Петька, лежа под капельницей. – Дернул меня черт зайти в этот салон красоты! Лучше бы я был рыжим, конопатым!
Стрелок
К Сидорову постоянно на улице приставали мужики.
– Дай закурить!
Мужики требовали закурить так, как будто некурящий Сидоров просто обязан их угощать сигареткой, а когда Сидоров отказывал, недовольно бурчали:
– Все вы, очкарики, такие! Сигаретку пожалел! А некоторые даже угрожали:
– Дать бы тебе в репу, жмот!
Последнее Сидорову особенно не нравилось. Он нутром чуял, что придет время, когда какой-нибудь мужик не ограничится угрозами, а и даст «в репу». Поэтому, пока не поздно, он решил носить с собой пачку сигарет и, когда стреляют закурить, угощать.
Сидоров купил одну пачку, она кончилась за день. Купил вторую, и она кончилась весьма быстро.
– Так дело не пойдет, – задумался Сидоров. – Этак и разориться не долго! Половина зарплаты на одни сигареты уйдет! И ладно бы я сам курил, так ведь нет, уйдет на разных козлов!
Решение пришло само собой.
– Эй, мужик! Дай закурить! – потребовал Сидоров у первого встречного.
– Не курю.
– Все вы такие, очкарики! Сигаретку пожалели! – и к следующему: – Эй, мужик, дай закурить!
Сигаретная пачка Сидорова быстро наполнилась. Теперь Сидоров ходил по улицам, не опасаясь, что ему дадут «в репу»! Он был готов каждого угостить сигареткой.
Вот только стрелять у него перестали, так как Сидоров всегда стрелял первым!
Чудовище
Картошкин впопыхах оглянулся, сдернул с плеча автомат и выпустил по кустам очередь. Кусты немедленно затрещали, и оттуда вывалилось нечто огромное, серое, напоминающее помесь бегемота с осьминогом, только ног было гораздо больше – штук сто! Этакий многоног! Картошкин выпустил еще одну очередь, пули с хлюпом входили в студенистое тело, но на многонога это не производило особого впечатления. Своими восемью глазами он уставился на Картошкина, левый глаз в верхнем ряду подмигнул, раскрылась огромная смрадная пасть, полная черных треугольных зубов.
– У-у!!! – издало звук чудовище.
– Ну, сволочь! – закричал Картошкин, отбрасывая автомат с опустевшим магазином. – Врешь, не возьмешь!
И, отцепив от пояса фанату, он метнул ее в зубастую пасть, а сам ловким прыжком нырнул в кусты и прижался к сырой земле.
Граната рванула, по веткам прошелестели смертоносные осколки, и Картошкин, приподняв голову, выглянул из кустов.
Чудовище исчезло. Лишь дымящиеся тут и там куски студня быстро испарялись на солнце.
– Получил! – злорадно закричал Картошкин. – Будешь знать, как нападать на советского солдата в карауле!
К месту происшествия уже спешила поднятая по тревоге рота…
Никто не поверил рядовому Картошкину, что на него напало этакое чудище. Картошкина долго допрашивали, как он посмел расстрелять весь магазин автомата и испортить гранату, и в конце концов посадили «на губу».
Я бы тоже не поверил.
Шахматист
Мормышкин задумчиво потеребил свой крупный нос, почесал в затылке, взвесил все «за» и «против» и передвинул слона на Е-6. Компьютер поскрипел дисководом и через секунду отозвался: Мат!
– Вот скотина! – в сердцах воскликнул Мормышкин. – Постоянно меня обувает!
Да, сколько Мормышкин не играл с компьютером в шахматы, умная машина всегда его обыгрывала. Обыграть компьютер стало у Мормышкина навязчивой идеей. Он записался в три шахматные секции, всюду – на работе, в электричке, дома – играл сам с собой в маленькие магнитные шахматы или разбирал задачи из шахматных журналов. Через год, основательно натренировавшись, поднабравшись теории и на практике обыграв всех пенсионеров во дворе, Мормышкин снова сел к компьютеру. Ловко разыграв испанскую партию, он провел пешку в ферзи и через два хода смачно влепил глупой машине красивый мат!
– Наконец-то я его обул!
Счастью Мормышкина не было границ. Он бегал по лаборатории, возбужденно подпрыгивал и весело смеялся. Хорошо, начальство не видело, а то сочли бы его за придурка и вызвали бы «скорую».
А компьютер все так же равнодушно мерцал экраном, триумф Мормышкина был ему абсолютно до лампочки.
«Обувший» компьютер Мормышкин выключил машину и в самом распрекрасном настроении поехал домой.
Однако как мало надо человеку для счастья!
