– Видать, перепутала, – добродушно молвил царь, налив себе полный стакан. – Я слева, а она, должно быть, в правое купе зашла.

И царь опрокинул стакан в свой большой рот, занюхал рукавом, встал, наклонился и смачно поцеловал профессора в губы. От царя пахло перегаром и махоркой.

– Люблю! – сказал царь. – Заходи к нам в купе, министром будешь!

И Петр вышел.

«С ума можно сойти», – подумал профессор и проснулся.

В купе сидели незнакомые Крюкову люди. Толстый мужчина с длинными усами сидел за столом в синем спортивном костюме и резал на газете сало. Такая же толстая женщина деловито распихивала по всем углам многочисленные тюки. Толстый мальчик с глупым лицом сидел на верхней полке и болтал ногами в грязных носках.

Профессор закряхтел и приподнялся на локте.

– Здравствуйте, – сказал он.

– Здоровеньки булы, – громогласно объявил толстяк.

– А что, Харьков уже проехали?

– А як же! – толстяк глянул на женщину. – Слышь, Оксана, шо этот москаль гутарит? Если мы Харькив не проехали, как бы мы тут с тобой окызались, раз мы в Харькове сели?

И украинец весело заржал.

У профессора дико болела голова.

– А доктор тут ехал, он что, уже сошел?

– А як же! Если б он не сошел, как бы мы сюда сели?

Профессор встал, задев за ноги сидящего на верхней полке мальчика.

– Мальчик, ты бы ноги убрал, а то пройти невозможно.

Мальчик неохотно поднял левую ногу, но его отец тотчас закричал:

– Микола! Сиди! Твое место! Уплочено!

Профессор Крюков покачал головой и вышел из купе. Закрыв за собой дверь, он услышал:

– Слышь, Оксана, этот кацап нам будет указывать, как сидеть? Ну, повезло с попутчиком!

Да, подумал Федор Иванович, повезло!

И профессор пошел в туалет. Окно в туалете было разбито, за окном мелькали поля. Вечерело.

Помыв руки, Крюков заглянул к проводнику. Тот играл в карты с другим проводником. Игра велась на щелбаны, выигравший звонко отбивал нужное количество на лбу проигравшего.

– Скажите пожалуйста, а чайку нельзя попить?

– Так ведь пили уже в восемь часов? Проспал что ли?

– Проспал, – признал Крюков.

– Бак вроде горячий, – смилостивился проводник. – Вот, возьми стакан, профессор.

– А можно я здесь попью? А то там в купе такая веселая семейка…

– Хохлы что ли? Толстые такие?

– Они.

– Садись, пей, – разрешил проводник и подкрутил ус. – Эти хохлы и меня достали. При посадке забили весь тамбур своими тюками, никому проходу не давали, да за постель заплатили своими купонами вонючими. И какая радость у них была по этому поводу! Сэкономили несколько рублей и счастливы, словно нашли чемодан с валютой! Жалко, мест свободных нет, я бы тебя пересадил.

– Да ладно, – смутился профессор. – Ничего страшного…

– Да, ночь перекантуешься, а завтра утром уже приедем.

– Спасибо вам, – сказал Крюков, допив чай.

– Не за что.

Профессор дошел до своего купе и немного постоял в коридоре. Из купе доносилось громкое ржание. Наконец, профессор решился и вошел. И от неожиданности онемел. Все его вещи были перекинуты на верхнюю полку, а на его месте лежала толстая Оксана. Увидев изумленного Крюкова, она лениво потянулась и объяснила:

– Мы решили вас попросить поменяться местами, а то я не могу на верхней полке.

– Попросить? – переспросил профессор. – По-моему, вы сначала поменялись, а потом решили попросить! И почему бы вам не поменяться с вашим мужем?

– У меня комплекция, – пояснил муж, пожирая большой бутерброд с салом, причем кусок сала был толще, чем кусок хлеба. – Я с верхней полки могу упасть!

– Вот, – Оксана показала на его пузо, как бы призывая это пузо в свидетели.

– Интересно, – столкнувшись с неприкрытым хамством, профессор Крюков обрел свое хладнокровие. – А почему из-за этого я должен страдать?

– Чего страдать-то? – пожал плечами украинец. – Всего ночь поспать на верхней полке, и все!

– Попрошу освободить мое место, – лекторским тоном скомандовал профессор.

– Как это освободить? – не поняла женщина. – Я же уже почти сплю.

– Это меня не касается.

– Грицко! Он меня прогоняет!

– А кого это касается? – доев свое сало, Грицко встал и прижал профессора к двери.

– Ах, вы так! – сказал Крюков и, выскочив из купе, побежал за проводником.

– Товарищ проводник! Мои соседи по купе заняли мое место и не желают освобождать!

– Сейчас! – сказал проводник и добил оставшиеся щелбаны. – Пошли, разберемся!

Они прошли в купе профессора. Оксана уже отвернулась к стене и громким храпом изображала, что спит.

– Что тут такое? – рявкнул проводник и подошел к Оксане. – Эй, толстуха, ну-ка, встать! Сейчас же освободить место для профессора!

– Я не могу спать на верхней полке, – заныла Оксана.

– Тогда спи под нижней, – разрешил проводник.

– Ладно, Оксана! – сказал ее муж. – С этими проклятыми москалями лучше не спорить, они – такие националисты!

Со стонами Оксана залезла на верхнюю полку, скинув вещи Крюкова на пол, и громко заявила своему сынишке:

– Видишь, Микола, какие москали сволочи! Хуже жидов!

– Вижу, мама, – отвечал маленький Микола.

– У вас есть свой харьковский поезд, – заявил проводник. – Купили бы билеты на него и ехали бы на тех полках, какие ваша душа пожелает! И чтоб профессора не трогать! Если он мне пожалуется, ссажу с поезда на фиг!

– Нацист! – пискнула сверху Оксана.

Грицко вытер жирные руки о штаны.

– Все русские – великодержавные шовинисты! – объявил он.

– Что ж, – сказал проводник, – великая держава может позволить себе даже шовинизм! Ложитесь, товарищ профессор.

Крюков лег и отвернулся к стене. В вагоне тут же погас свет. Хохлы еще минут двадцать что-то недовольно бурчали, а потом захрапели на три голоса.

Украинский храп долго не давал профессору уснуть. Он ворочался, иногда даже уже погружался в сон, но очередное громкое хрюканье будило его. Наконец, он не вытерпел и вышел в пустой коридор.

Крюков постоял немного у темного окна, глядя на далекие огни, похожие на созвездия. Затем он неторопливо прошелся по коридору, вышел в тамбур, постоял там, слушая, как стучат колеса. Поезд мчался в ночь.

– Не спится?

Крюков оглянулся, но никого не увидел. Послышалось?

– Здесь кто-то есть?

– Есть, – эхом ответил чей-то голос.

– А кто?

В тамбуре медленно сформировался туманный человек в старинном фраке и цилиндре. Сквозь него была видна противоположная стена. В руке человек держал изящную тросточку.

– Я, – сказал он просто. – Призрак поезда.

– Призрак? – покачал головой профессор. – Это, наверно, опять мой сон.

– Почему вы так решили? – заинтересовался призрак.

– Ну, во-первых, призраков не бывает. Во-вторых, призраки бывают в старинных замках, а не в поездах. И, в-третьих…

– В-третьих, – мягко сказал призрак, – и первое и второе отпадают, поскольку я есть.

А кроме того, какая вам разница, существую я на самом деле или нет? Вам не спится, я тоже никогда не сплю, поговорим?

– Поговорим, – согласился профессор. – Значит, вы – призрак поезда. И что, в каждом поезде есть свой призрак?

– Не в каждом, – ответил призрак. – А вы садитесь!

Из тумана сформировались два кресла и столик с дымящимися чашечками кофе. Профессор и призрак сели. Кофе был великолепный.

– Очень вкусно, – похвалил Крюков, отпивая глоток.

– Благодарю, – наклонил голову призрак. – Мой фирменный рецепт. Приятно поговорить с интеллигентным человеком. Знаете, в тамбур все больше выходят покурить, плюются тут, кидают окурки, а в вагон мне, сами понимаете, заходить не с руки…

– Тяжелая у вас жизнь, – признал профессор.

– Да уж…

Они тихо-мирно посидели, допили кофе, затем профессор откланялся и пошел спать, хотя ему и так казалось, что он спит.