А если мать не предпринимает никаких действий до тех пор, пока не видит Аню и стоит ей поползти в ту сторону, как старуха набросится на нее. Эта мысли была сильнее идеи поползти и Аня оставалась сидеть у дверного проема.
Вдруг из прихожей донесся сначала шорох. Она прислушалась. Ножки одного из стульев затрещали под напором, и гроб со страшным грохотом перевернулся. Мать приземлилась на пол со шлепком, с каким падает увесистый кусок мяса. Аня подпрыгнула. Она закричала. Всеми силами пыталась сдержать себя, но не смогла. Словно напуганный ребенок, на которого бросилась дворняга, она заревела и тут же зажала рот обеими руками, чтобы мать не услышала ее.
Аня повернулась и посмотрела в дверной проем. Мать лежала на полу лицом вниз и подобно трехмесячному ребенку пытающемуся передвинуться, беспомощно шарила руками по доскам. Она подняла голову и посмотрела в сторону Ани. Та спряталась за косяком. От резкого движения боль ударила по перелому тяжелым молотом. Мать зарычала. О, Боже, она видела меня, подумала Аня в отчаянии.
Все вокруг вдруг потускнело. Предметы вокруг стали серыми. Аня почувствовала, как холодный пот выступил по всему телу. Ее затошнило. Голова начала кружиться. Аня вдохнула глубоко, чтобы не потерять сознание. Через минуту приступ закончился, но вот минута эта показалась Ане целой вечностью. Чтобы удержать в себе сознание, она несколько раз стукнула затылком о стену.
Из прихожей донесся шлепок. Где-то в четырех метрах от двери. Кряхтение старухи. Снова шлепок. Кряхтение - снова шлепок. Словно она стучала ладонью по полу, только звучало более глухо. Аня решилась посмотреть. Старуха пыталась подняться. Она отжималась руками от пола, но затем падала, шмякаясь лицом в половицы. После очередного такого падения из носа старухи ручьем потекла кровь. Новая попытка. На этот раз руки встали на более широком расстоянии друг от друга и локти более не дрожали так. И Аня с ужасом подумала, что мать заново училась двигаться.
Эта мысль привела ее в ступор. За какие-то полчаса мать смогла подняться, раскачать гроб, так чтобы тот упал на пол и теперь пытается встать. Сколько времени она потеряла? И сколько времени у нее осталось? Пройдет еще пятнадцать минут и старуха сможет ходить. И тогда она зайдет сюда.
Не зайдет. Зачем ей заходить сюда? Что ей тут делать? Она будет сидеть тихо и мать не услышит ее.
Шмяк. Новое падение. Мать злобно зарычала.
Боль в ноге вновь напомнила о себе. Аня наклонилась и осторожно оттянула резинку носка. Неестественно вывернутая ступня разбухла и стала черной. Открытой раны не было. Нужно перетянуть чем-нибудь. В шкафу рядом с ней находилась аптечка. В ней есть бинты. Будет очень больно. Аня глубоко вдохнула носом, как бы подготавливая себя к боли. Если она сможет достать аптечку, то возможно там будет и обезболивающее.
Шмяк! Аня обернулась. От очередного падения мать оправилась довольно быстро. Через секунду она приподнялась и на этот раз ей удалось подставить коленку под живот. Синяя рука уперлась в пол и соскользнула по луже крови из носа. Она вновь стукнулась, но на этот раз лишь головой. Мгновенно оправившись, предприняла новую попытку.
Какого черта? О каком обезболивающем она думает сейчас? О каких бинтах? Через каких-то десять минут старуха сможет ходить или на худой конец - ползать. Оба варианта вызывали животный страх. Сердце отчаянно колотилось.
- Черт! - она вновь расплакалась.
Внезапно наступила тишина. Аня замерла, боясь и думать о том, что сейчас может происходить в прихожей. Просидев с минуту в тишине, она решилась. Повернулась и выглянула в прихожую.
Мать стояла на четвереньках и смотрела на Аню. Как только Аня высунула лицо, старуха закричала и поползла к проему...
19
Сказать, что он чувствовал себя разбитым, все равно, что вообще ничего не говорить. Проснувшись утром после трех адских ночей, он чувствовал боль и усталость в каждой клетке своего тела. После позорного побега из дома он ворвался к себе на "базу". Поспал в машине, но на утро его увидел начальник, который пришел туда удивительно рано. Последовали вопросы, ответы на которые Сергей дать не мог. Все бы ничего, вот только он за последние дни впал в немилость. Поэтому ему пришлось убираться оттуда и забыть о следующей ночевке. Тогда он даже и не помышлял о возвращении домой. На рассвете следующей ночи, которую он провел в парке соседней деревушки, было довольно прохладно, и днем позже Сергей почувствовал боль в горле. К ночи ощущения стали такими, что ему казалось, что кто-то сверлит глотку огромной невидимой дрелью. Гланды покраснели и распухли. Поднялась температура. Всю ночь он бредил, лежа на лавке за школой, а к утру не выдержал и прогулялся к лесу. Там он собрал сухого хвороста и разжег небольшой костер в поле неподалеку от фермы.
Все знают пламени костра и текущей воде, но в то утро огонь и вправду заворожил его. Сергей сидел на куске фанеры, найденной им неподалеку и не отводил взгляда от языков пламени, занявших скелет-звезду из веток деревьев. Он слушал их треск и время от времени кашлял. Кашель этот разрывал грудную клетку и был молотком по вискам, хоть и не был чересчур сильным.
Он думал о произошедшем. Но не как, как это делают все нормальные люди. Не так, как он делал это раньше. Все строилось на образах. Он видел мать, понимал, что она в опасности. Понимал, что нужно идти к ней, но в тоже время не воспринимал все серьезно. Высокая температура не позволяла размышлять нормально. Он словно пребывал во сне. Когда человек, понимает, что он спит, но продолжает думать о происходящем во сне со всей серьезностью. Образ упыря полностью исчез из сознания, оставив место слову "опасность". В его видениях опасность спряталась под крыльцом и провоняла собою дом и комнату матери. Опасность исходила от окна в комнате матери. И опасность боялась креста. Эта мысль заставила Сергея встряхнуться. Когда солнце окончательно воцарилось над небом, мысль в голове выразилась словами: "Нужно возвращаться. Нельзя ее бросать".
Он встал и боль завыла в каждой клетке, умоляя сесть обратно. Живот напрягся и Сергея начало колотить от холода. Он прочистил воспаленное горло, царапнув его характерным звуком, и сплюнул в траву комок противной слизи. Его шатало из стороны в сторону. Он закидал костер песком и направился в деревню.
Когда он шел по центральной улице ему встретился участковый. Температура немного спала, и Сергей чувствовал себя немногим легче, чем давеча. Рыбин расплылся в раздражительной улыбке и развел руки в стороны:
- Да вы никак забухали, мсье Романов?
Сказал вроде бы с легкостью, но Сергей уловил нотку отвращения и даже некоего испуга в голосе. Сергей знал, что выглядит отвратительно. Он не брился уже несколько дней подряд, да и уличная жизнь помяла внешний вид. Но дело было не в этом. Участковый понимал, что с Сергеем (думал, что понимал), но хотел остаться в стороне и перевести случайную встречу в шутку.
- Ага... В трезвяк меня повезешь?
- Да бухай ты на здоровье. Главное, никого не трогай.
Принюхивался. Рыбин подошел почти вплотную и ритмично задвигал ноздрями. Похлопал по плечу и нахмурился, Видимо, понял, что дело не в алкоголе.
- У тебя все в порядке? - спросил он, поменявшись в лице.
На этот раз искренне спросил. Сергей узнал в новом выражении лица старого друга.
- Разве похоже? - спросил Сергей.
- Что-то случилось? Как мать?
- Хреново. Болеет мать. Скоро помрет.
- Тебе, может, помощь нужна?
И снова он поменялся. Его "может" выдало отсутствие желания помочь. Предложил, чтобы потом сказать: "Я предлагал помощь и не остался в стороне".
- Спасибо. Я пока сам справлюсь.
- Точно? - Рыбин снова улыбнулся и похлопал Сергея по плечу.
- Точно.
- Ну тогда не хворай.
Они разошлись и увиделись лишь ночью, после того, как Сергей позвонил ему, чтобы сообщить об убийстве матери. После происшедшего участкового он ни в чем не винил. Такая уж жизнь. Кому охота лезть в чужие проблемы, когда своих хватает? Они разошлись и у каждого где-то внутри остался горький осадок.
