И сейчас Сергей грозил вылить все наружу. Что у него вообще в голове? О какой опасности он говорит? Единственная опасность, угрожавшая Ане, шла сейчас по направлению к своей камере. А если он прав?

С этими мыслями он зашел в кабинет, в котором сейчас сидела Аня. Она уже пила чай. Самый вкусный чай в мире. Она мило улыбнулась Андрею. Под глазами до сих пор была размазана тушь.

О, Боже, какая же она красивая! Я обязательно проверю ночью, все ли с ней в порядке. Обещаю, Сергей.

13

Сергей сидел на стуле возле кровати матери и тупо смотрел в одну точку в полу. В руках его было распятие. Мать лежала на спине, уставившись в потолок. Глаза ее были налиты кровью. Она дышала прерывисто, с хрипами. Лучи солнце попадали прямо в лицо - Сергей специально отодвинул занавеску, чтобы проследить за реакцией. Капельки пота стекали по лбу болезненно-серого цвета.

Когда он вошел к ней утром, окно вновь было открыто. Хотя он специально спускался вниз вечером, чтобы еще раз все перепроверить. Ранки на шее начали затягиваться, но кожа старушки стала бледней.

Он был бы и рад, если бы все оказалось простым совпадением, глупым стечением обстоятельств. Был бы рад, если бы дело было только в его воспаленном воображении, которое нарисовало то, что хотело нарисовать. Вот только все говорило об обратном. Все говорило в пользу невероятной версии. Животные - они боялись. Они чувствовали, когда он приходил по ночам. Мать ходила. Это с ее ногами, тонкими, словно спичинки. Окно не могло открываться само по себе. За пределами дома мать чувствовала себя нормально, по крайней мере, неделю назад. Ранки на шее. Потеря веса. Отказ от еды. Он всегда добавлял чеснок в еду (может, и сказки о чесноке, но все равно плюс один к версии). И теперь самое главное...

Он поднес распятье к ее лицу. Старуха оскалилась и зашипела. Сколько злобы было в ее глазах. Если бы она могла, то непременно бы порвала сына на куски. Он убрал крест в сторону и мать вновь расслабилась.

Она просто свихнулась, и ты это знаешь, твердил здравый смысл. Но вот прислушиваться к нему уже не имело никакого смысла. О каком здравом смысле может идти речь, если мать начинает ругаться, как водитель грузовика с двадцатилетним стажем, стоит Сергею лишь опустить занавес и оставить старуху в теньке? Солнечный свет полностью парализовал ее. Плюс один к версии: она начала говорить. Пусть лишь непристойности и маты, но очень даже четко.

Утром он звонил в больницу. Сказал, что матери снова стало плохо, но ему отказали, заявив, что "в данный момент все палаты забиты до отказу". Прямо, как в военное время, подумал Сергей, хотя понимал, что тут кроется.

Он встал и закрыл штору. На этот раз мать не стала орать, как бешенная. Она посмотрела на сына с благодарностью. Он снова сел рядом с ней и ласково погладил по щеке. Если бы у нее оставались слезы, то она бы заплакала сейчас. Она смотрела на сына, не скрывая надежды. Зная, что теперь Сергей в курсе того, что за беда с ней произошла.

- Все будет в порядке, мам. Никто тебя больше не тронет.

Сергей стиснул кулаки. Им овладела ярость. Страх, который сжимал грудь еще рано утром, проел. Что это за монстр, который мучает старую парализованную женщину, живущую за пределами населенного пункта? Он явно чего-то боится. Боится, что его вычислят. И поймают. А значит он уязвим.

Сергей встал и вышел из комнаты. Он попытался вспомнить все то, что когда-либо слышал о них.

Пора смириться и начать называть вещи своими именами.

Но он не мог. Нужно быть полным кретином, чтобы поверить в вампиров, упырей, вурдалаков или как их там еще называют.

Стараясь больше не думать об этом, он прошел к чулану и достал с полки четыре крупных головки чеснока. В фильмах, насколько он помнил, головки оставлялись целыми, но он схватил нож со стола на кухне и решительно направился назад к матери. Разрезал одну пополам. Зубчики рассыпались в ладони. Комната мгновенно наполнилась резким запахом. Разложил по подоконнику. Проделал то же самое с оставшимися.

Мать изменилась в лице. Она принялась учащенно и хрипло дышать. Сергей снова отдернул занавеску, схватил старушку за лоб и тщательно растер зубчик по шее, вокруг ранок. Мать зарычала.

- Чертов ублюдок! - выдавила она из себя и затем осыпала вовсе уж трехэтажными матами.

- Это не ты, мама, - почему-то совершенно спокойно ответил он.

Когда он закончил, он вновь задвинул штору. Комната растворилась в полумраке.

В деревне не было своей церкви. Но даже если бы таковая и существовала бы, Сергей не пошел бы туда по такому вопросу. И дело было вовсе не в том, что он боялся прослыть сумасшедшим среди местных жителей. По большому счету, ему было глубоко плевать, что о нем подумает очередная тетя Анфиса. И та же тетя Анфиса была бы искренне удивлена, узнай она, что думает о ее мнении Сергей Романов. Просто со своими и не поговоришь на чистоту. Даже если все вылить и быть честным на сто процентов, тебя начнут переубеждать в обратном, чтобы самим в свою очередь не прослыть психами.

Начальник разрешил взять "Волгу" с гаража, которую Сергей "поставил на ноги". Для этого пришлось пообещать ему кое-что. Сейчас он гнал по пыльной дороге в деревеньку, расположившуюся в тридцати километрах к югу. Солнце раскалило салон до невозможности. Даже открытые окна не спасали от невыносимой духоты. В горле все пересохло от пыли поднятой им в небо. Он сделал глоток противной теплой воды из пол-литровой пластиковой бутылки из под лимонада. По лобовому стеклу щелчком размазалось очередное насекомое. Машину отмывать придется основательно, подумал он.

Деревушка оказалась еще меньше, чем его родной поселок. Три улочки по десять дворов. В подавляющем большинстве это были осевшие деревянные срубы. Церковью здесь служил обычный дом молитв, и отличало его от других домов лишь большое деревянное распятье над крышей. Сергей остановил машину у ворот дома молитв и нервно застучал большими пальцами по рулевому колесу.

А может, ну его к черту, подумал он. Все равно ничего этот визит не принесет. Даже, если выслушают, то примут за сумасшедшего. И даже если не примут, помочь не смогут.

Просидев так несколько минут, он все же пересилил себя и вышел. Где-то рядом забрехала собака. Чем ближе он подходил к входу, тем неуверенней делался его шаг. Протянул руку и замер. Через секунду все же открыл дверь и зашел во двор.

Двор усеивали десятки грядок с цветами. Между ними проходили узкие тропинки. Одну из них мел мужчина среднего возраста в синем комбинезоне. Сергей замер, словно ожидая от незнакомца дальнейших инструкций, но тот лишь еле заметно кивнул и продолжил мести. Сергей прошел к дому и постучал в дверь, окрашенную в цвет какао. Ответа не последовало. Он дернул дверь. Открыто.

В церкви Сергей за всю жизнь был всего три раза, не смотря на то, что мать в последние годы перед болезнью принялась особо бурно замаливать грехи. Один раз он заходил в храм в областном центре с отцом. И еще два раза на похоронах. Его всегда пугала эта давящая тишина царящая внутри. Первый поход в храм произвел на него сильное впечатление. Он что-то спросил у отца, но тот дернул его за рукав, чтобы мальчик замолчал. Сергей хорошо помнил, как люди обернулись и посмотрели на него с укором. Не все, конечно. Была одна женщина, которая улыбнулась.

Дом молитвы мало чем отличался от храмов, виденных Сергеем ранее. Те же лавки и подиум; те же исписанные стены и потолок. Единственное, что народу почти не было. В углу перед молитвенником на скамье сидела бабушка.

В дверях за конторкой на подиуме показалось лицо священника. Это был мужчина пятидесяти лет с короткой бородкой в черной рясе. Сергей выдавил из себя улыбку, сел на лавочку и тут же снова встал. Подошел к священнику.

- Здравствуйте, - голос охрип. Он прочистил горло.