Только один Таравалока, о Индра среди царей, по происхождению человек, благими деяниями обретший верховную власть над видьядхарами, долго наслаждался благами власти, не допуская греха, а когда почувствовал отвращение ко всему мирскому, отрекся от царства и удалился в лес. Так, в прежние времена видьядхарам не шло впрок достигнутое ими положение. Вступали они на неправедный путь и, ослепленные страстью или другим чувством, лишались того, что имели. Поэтому ты должен всегда быть осмотрительным, чтобы не оступиться на стезе добродетели. И своих подданных— видьядхаров ты должен удерживать от нарушения дхармы».

Царь Нараваханадатта, к которому обратил речь Кашьяпа, с почтением спросил у него: «Соблаговоли нам поведать, достойный, каким образом Таравалока[285], человек, обрел некогда власть над видьядхарами?» В ответ на это Кашьяпа сказал: «Слушайте, я расскажу вам

Был у народа Шиби царь по имени Чандравалока, а старшей женой у него была Чандралекха, род которой был чист, словно Молочный океан. Да и сама она чистотою и нравом была подобна Ганге. Был у того царя огромный слон, которого называли люди Кувалаяпида, сокрушавший неприятельскую рать. Благодаря его мощи царству, которым управляли горожане, не был страшен ни один даже самый могучий недруг. Когда уже прошла молодость царя, родился у царицы Чандралекхи единственный сын, отмеченный добрыми знаками. Царевича звали Таравалока. По мере того как он рос, с ним вместе росли и родившиеся вместе с ним его добродетели, и прежде всего щедрость, благочестие, мудрость. Многомудрый юноша постиг суть каждого слова без исключения, но, щедрый к просителям, не ведал он единственно смысла слова «нет». Постепенно уже в юные лета в своих деяниях он стал проявлять себя, как умудренный жизнью старец. Мощью он был подобен солнцу, а совершенством облика походил на Луну, прекрасную в полнолуние, прекрасную законченностью своей формы. Так и пробуждал он к себе любовь всего мира, подобно Кандарпе. Он понимал, что, для того чтобы угодить своему отцу, ему надо превзойти Джимутавахану, ибо был отмечен явными признаками великого верховного владыки.

Царь Чандравалока выбрал для своего сына невесту — царевну Мадри, дочь царя мадров. После свадьбы отец, великий царь, радуясь обилию добродетелей сына, сделал его наследником престола. Таравалока с согласия отца повелел соорудить дома, где раздавалась пища и прочее. Каждый день, поднявшись с постели, он садился на слона Кувалаяпиду и сам отправлялся навещать тех, кому предназначалось подаяние. Кто бы о чем его ни просил, Таравалока готов был отдать все, вплоть до собственной жизни. Поэтому слава о молодом царевиче разлетелась по всем странам света.

И вот родились у него от Мадри два сына-близнеца, и назвал их отец Рамой и Лакшманой. Мальчики росли, и вместе с ними росла любовь и радость их родителей, а деду и бабушке они были дороже жизни. Таравалока и Мадри не могли наглядеться на них, когда те стояли перед ними в поклоне, ладные, словно луки с натянутой тетивой.

Недруги Таравалоки, завидуя его слону Кувалаяпиде, его сыновьям, его славе щедрого человека, подговорили брахманов, своих сторонников: «Пойдите и попросите у Таравалоки слона Кувалаяпиду. Если он отдаст его вам, мы завладеем его царством, так как он лишится защиты, а не отдаст, слава его, как щедро одаривающего, померкнет». — «Да будет так», — отвечали брахманы и отправились к Таравалоке, и высказали прославившемуся щедростью царю свою просьбу. С какой целью просят дваждырожденные моего всемогущего слона? Уверен, что кто-то подучил их прийти ко мне. Ничего не поделаешь, придется отдать им лучшего из слонов. Разве может, пока я жив, уйти от меня проситель, желание которого не исполнено?» — так думал Таравалока. На душе у него было смутно, но отдал он дваждырожденным своего превосходного слона.

Увидев, что дваждырожденные уводят прославленного слона, горожане, разгневанные, поспешили к царю Чандравалоке и сказали ему: «Твой сын, видно, бросил царство, отстранившись от дел, и принял обет молчальника. Посмотри, он отдал просителям славнейшего из слонов Кувалаяпиду, а ведь на нем держалось благополучие царства, ибо он одним своим запахом разгонял других слонов. Поэтому ты или пошли своего сына подвижником в лес, или верни слона, иначе мы поставим царем другого». Вот что сказали горожане Чандравалоке, а он через пратихару сообщил об этом сыну.

Когда услышал об этом его сын Таравалока, он сказал: «Но я уже отдал слона. Нет ничего, что бы я не отдал тому, кто пришел ко мне с просьбой. И что для меня это царство, которым на деле управляют горожане, на что мне богатство, которым не могут наслаждаться другие, — оно, словно молния, блеснет и исчезнет. Лучше мне жить в лесу, среди деревьев, богатых плодами, которых каждый волен отведать, чем здесь, среди людей, которые все равно что звери». Такие слова произнес Таравалока. Вместе с супругой, которая помогла ему укрепиться в этом решении, поклонился он в ноги своим родителям, раздал все накопленное нуждающимся, облачился в лубяную одежду и вместе с обоими сыновьями пошел прочь из своего города, утешая горько рыдавших дваждырожденных. Видя, что он уходит, даже звери и птицы горько его оплакивали, так что земля оросилась потоками слез.

Когда Таравалока тронулся в путь, у него оставалась только колесница, единственное средство передвижения для его сыновей. Но нашлись дваждырожденные, которые попросили отдать им коней от колесницы. Он отдал коней и сам вместе с женой потащил колесницу, чтобы довезти малолетних сыновей до леса подвижников. Едва они вошли в лес и решили передохнуть, как появился какой-то брахман и попросил у царя колесницу, в которой коней уже не было. Стойкий царь отдал ее без колебаний и вместе с женой и сыновьями едва добрался пешком до леса подвижников. У подножия дерева соорудил он себе жилище и зажил там, окруженный нежной заботой жены своей Мадри, а свиту его составляли олени. Казалось, лес постарался, чтобы вокруг героя, попавшего в край, чуждый всего мирского, были привычные вещи: цветочные гроздья, колеблемые налетающим ветром, напоминали прекрасные опахала, густотенистые деревья — зонты от солнца, листва — мягкое ложе, камни — его трон, пчелы — поющих женщин, а сок различных плодов — хмельное питье.

Однажды, когда Мадри вышла за пределы обители, чтобы набрать для него фруктов, цветов и прочего, к Таравалоке, оставшемуся в лесной хижине, явился некий престарелый брахман и попросил отдать ему обоих сыновей, Раму и Лакшману. «Я лучше перенесу, чтобы увели моих совсем еще маленьких сыновей, чем не исполню желание пришедшего с просьбой. Коварной судьбе угодно испытать, тверда ли моя решимость!» — подумал Таравалока и отдал брахману своих сыновей. Брахман попытался их увести, но они упирались, и тогда он связал им руки и отхлестал лозой. Злодей потащил их, а они звали мать и, оборачиваясь, смотрели на отца полными слез глазами, но Таравалока, видя все это, не дрогнул, и его твердость привела в трепет все живое — и движущееся, и неподвижное.

Собрав цветов и фруктов, кореньев и прочего, достойная Мадри, усталая, тихо брела с окраины леса в обитель к своему супругу. Она увидела его, с поникшей головой, а сыновей нигде не было видно, лишь были разбросаны их глиняные игрушки — лошади, колесницы, слоны. Сердцем почуяв беду, в тревоге кинулась она к своему супругу: «О, смерть мне! Где мои сыновья?» И тот тихо ответил ей: «О безупречная, отдал я их бедному дваждырожденному, который попросил меня об этом». Выслушав это, достойная женщина, поборов смятение, сказала мужу: «Если так, правильно ты поступил: как отпустить просителя, не исполнив его желания!» Едва она это промолвила, как от такой праведности обоих супругов содрогнулась вселенная и пошатнулся трон Индры.

Индра силой глубокого самососредоточения узрел, что мир потрясен величием щедрости Мадри и Таравалоки. Тогда обернулся он брахманом, явился в обитель Таравалоки и, желая его испытать, попросил отдать единственную супругу царя. Таравалока, совершив обряд возлияния воды на руки, без колебания согласился отдать и ее, разделившую с ним жизнь в лесу. «О мудрый царь, чего ты достигнешь, расставшись с подобной супругой?» — спросил его Шакра, принявший обличье дваждырожденного, и тот ответил: «Нет такого, чего я желал бы достичь для себя, но вот к чему я — стремлюсь: быть всегда готовым отдать брахманам все, вплоть до собственной жизни, о дваждырожденный!» Выслушав это, Шакра, принявший свой собственный облик, сказал ему: «Я испытал тебя и доволен тобой. Поэтому говорю: не надо тебе отдавать супругу. Вскоре ты станешь верховным повелителем видьядхаров!» С этими словами он исчез.