А Геня незаметно наблюдала за Тусей и была очень довольна всем происходящим. «Ничего, ничего, пусть поймут, что такое председатель. И Туська пусть помучается».

Откуда-то появились носилки. Камни, как частый тяжелый град, застучали по доскам. Теперь самое главное, — чтоб ничего не узнал 6-б — засмеют!

Вава с остервенением засучила рукава и взялась за носилки.

— Эх, ма! Взяли, что ли? — и она бодро встряхнула челкой. — Только быстро и только хорошо!

День был солнечный. Школа казалась особенно светлой, просторной и чистой. И у Вавки настроение было праздничное, счастливое. В новом форменном платье, отдуваясь, она бегом поднималась по лестнице. В коридорах пусто и тихо, слышно, как в классах идут уроки.

Вава озабоченно наморщила лоб: может быть, на ее счастье учительница задержалась? Но дверь в класс закрыта. На стеклянной дощечке надпись: «6-а класс. Классный руководитель А. А. Замятина».

Окончательно убедившись, что она уже все равно опоздала, Вава сразу успокоилась. Тут плачь не плачь, слезами делу не поможешь.

Осторожно, на цыпочках, Вава приблизилась к двери. Зажав портфель между коленями и сощурив один глаз, посмотрела в щелку. Класс был так залит солнцем, что Вава сначала совсем зажмурилась. Но потом она увидела Александру Александровну, ребят, свое пустое место за партой. И ей нестерпимо захотелось в класс. Там, казалось, так интересно, что обидно стоять за дверью, будто наказанная.

Заложив руки за спину, Александра Александровна ходила между партами. Вот она вызвала к доске Иру Ухову написать и разобрать предложение. Вава сразу же нашла свою позицию более безопасной. Она даже оживилась и повеселела: «Ну-ка, Ирочка, ну-ка», — мысленно поддразнила она подругу.

Ира встала. Из-под темной полоски бровей лукаво блеснули глаза. Обиженным голосом она объяснила, что у нее болит рука, — писать на доске невозможно.

«Эта песенка нам знакома», — усмехнулась Вава.

А глаза Александры Александровны смотрели на Иру пристально и осуждающе. Под таким взглядом любой готов был бы провалиться под парту.

— Таня Чижикова!

Оказалось, у Тани вчера болела голова. Вава чуть не охнула, услышав Танин ответ, и сейчас же зажала себе рот. Ну, уж если такие ученицы, как Таня, отказываются отвечать, что же остается тогда ей, Вавке Блинковой?

Александра Александровна внимательно, строго осмотрела класс и вызвала Геню. Вава обрадовалась: «Эта-то, хоть умри, ответит».

Геня поднялась с такой поспешностью, точно хотела опрокинуть невидимого противника.

— Скажи. Власова, ты готовила урок?

Геня не отвела своих прямо и дерзко смотрящих глаз:

— Нет!

— Тогда садись.

— Но я могу отвечать!

Александра Александровна, казалось, не слышала.

Вава была вне себя: что они, в самом деле, сговорились, что ли? Все первое звено заработало двойки! Вот вам ваши тайны!

Вава с беспокойством смотрела в замочную скважину. Вдруг дверь предательски скрипнула и приоткрылась.

— А, это ты, Блинкова! — сказала Александра Александровна так как будто никого другого, кроме Блинковой, здесь не могло и быть.

И Вава вошла в класс неторопливо и деловито, с поднятым носом, словно не раньше, не позже, а именно сейчас она должна была появиться. В другое время ребята, конечно, посмеялись бы над таким неожиданным появлением в середине урока, но теперь никто не улыбнулся. Только Шурик Котов, любивший покривляться и посмешить, скорчил страшную рожу. Таня нечаянно взглянула на него, чуть не фыркнула, но сразу сжала губы.

Вава окинула класс уничтожающим взглядом: не нашлось ни одного человека, который захотел бы спасти честь 6-а!

— Можно, я пойду к доске?

Александра Александровна внимательно посмотрела на Ваву. По классу пробежал шумок: не то одобрения, не то удивления.

«Ага, — подумала Вава, — дошло? Ладно, знай наших!»

Бойко постукивая мелом, она выводила на доске предложение. Иногда оглядывалась и по лицам ребят старалась определить, не наделала ли ошибок. Она была убеждена, что ребята обязаны выручить ее: ведь она спасала честь класса и потому ждала от него законной поддержки и помощи.

Даже в самые трудные минуты жизни Вава никогда не теряла бодрости духа. Она полагалась исключительно на свою фортуну. Потом для чего же существуют подсказки? Для чего-нибудь их выдумали люди?! Что касается подсказок, тут уж она была в своей стихии, — слух у нее становился острым, глаза зоркими, и сама Вава — вся внимание! Можно прямо сказать — Вава была артистом в этом деле! Проходили целые учебные четверти, а она жила без забот и хлопот. И училась не плохо. Случалось, пятерку схватит.

На Вавином лице попеременно выражалось то сомнение, то растерянность, то мольба и надежда. Но ребята не приходили на помощь. Неужели они могли подумать, что если она сама напросилась к доске, то перестала быть Вавкой Блинковой? Нет, они заняты своим, переглядываются, шепчутся, не видят, как человек мучается! Ведь не за себя! Но делать было нечего. Вава тряхнула челкой, падающей на самые глаза и, переглотнув слюну, нерешительно произнесла:

— Предложение сложное… ну, и… распространенное… — и вопросительно покосилась на Александру Александровну. Кажется, она ничего не сморозила, потому что на лице Александры Александровны не выразилось ни удивления, ни возмущения. Тогда Вава повторила, уже смелее: — Сложное и распространенное!

Пальцы у нее были вымазаны мелом так, будто она надела белые перчатки, Вава пошевелила ими…

— Разбираем по частям…

Вава опять осторожно покосилась на учительницу. И почему это она все молчит да молчит? Подозрительно. Хоть бы слово сказала! Эх, была — не была!

— Ветер, — прочитала Вава. — Ветер? Единственного числа, именительного падежа… — Она испуганно поводила глазами… «Что дальше-то? Дернуло же выскочить к доске. Сидела бы сейчас спокойно на своем местечке и в ус не дула. Так нет же, сама сунулась».

— Мужского рода… — Глаза Вавы, круглые, выпуклые, снова беспокойно задвигались. — Все, что ли? Молчит. Пронесло, кажется, слава богу.

Теперь проклятое «по». Ей послышалось, кто-то тихо подсказал: «Предлог». Вава не замедлила повторить. У нее было золотое правило: главное — не молчать, когда отвечаешь урок. «Дают — бери, бьют — беги, а спрашивают — так что-нибудь говори».

И чем дальше разбирала Вава предложение, тем больше и больше приободрялась. Уже совсем довольная собой, она незаметно, без лишних хлопот, пропустила слово «морю» и перемахнула прямо к слову «гуляет». Но это симпатичное слово сейчас показалось ей совсем не таким уж приятным.

«Гуляет»? Что же оно могло означать с точки зрения науки? Сколько Вава ни старалась вспомнить все известные ей и подходящие к данному случаю названия, она ничего не могла подобрать. Одно мгновение лицо ее выражало замешательство, но только одно мгновение. В следующий момент, бодро встряхнув головой, Вава выпалила:

— Неопределенная форма…

Но Александра Александровна неожиданно прервала ее.

— Вот что, Блинкова, — сказала она, и Вава поняла, что на этот раз не спастись, — ты не знаешь материала даже за пятый класс! Я охотно тебе помогу, помогут и ребята, но если ты сама не захочешь работать, ничего у нас с тобой не выйдет.

«Все, что знала, за лето забыла, — подумала Вава. — Может же в самом деле человек знать, но забыть, да еще за целое лето! И ничего здесь нет удивительного, все нормально». — Она нашла в этом некоторое успокоение.

Пока Вава, оскорбленная в самых лучших чувствах, с обиженным видом усаживалась на свое место, Ира, сидевшая на первой парте, вытянув шею, не отрываясь, следила за движением пера в руках Александры Александровны. Когда, наконец, самое главное свершилось и отметка была поставлена в журнал, Ира стремительно повернулась и показала Ваве два пальца. Тогда Вава вдруг сморщила нос, точно собираясь чихнуть, выпятила нижнюю губу и неожиданно басом заревела. Самым обидным было то, что напрасно старалась.