Итак, Корнелиссен начал свое художническое поприще у сына Питера Длинного, превосходного мастера во всех отраслях живописи, очень хорошо умевшего составлять краски, что перенял у него и ученик, через несколько лет превзошедший своего учителя.
Как бы по воле богинь судьбы, он уже с юности назывался Корнелиссеном-живописцем, и это прозвище, доставшееся ему по наследству, остается за ним и доныне, так как он вполне его достоин, будучи отменным мастером во всех отраслях искусства. Семнадцати лет от роду, сделавшись уже хорошим живописцем, он отправился во Францию и остановился в Руане. Но, испугавшись чумы, пробыл здесь недолго и уехал в знаменитый своим искусством Антверпен с намерением поступить там к какому-нибудь из самых лучших мастеров. После тщетной попытки поступить к Франсу Поурбусу он обратился к Гиллису Куанье и пробыл у него около года. Здесь он научился писать более мягко и расплывчато, о чем я мог судить по одной картине на полотне, которую он создал во время своего пребывания в доме учителя или вскоре после ухода оттуда. Она воспроизводила очень удачно схваченные небольшие женские фигуры, которые были написаны в нежно-мягких тонах Он написал с натуры вазу с разнообразными цветами, но, по желанию учителя, почти без зелени. Эти цветы были переданы так хорошо и живо, что Куанье долго хранил их у себя и не хотел продавать. Вернувшись в Харлем, Корнелиссен усердно занялся искусством и написал с натуры групповой портрет одной корпорации, или стрелковой роты, для старинной «Дулен», или дома городской стражи, в Харлеме[438]. Это было в 1583 году, в то время, когда я поселился в Харлеме и очень был удивлен, встретив там таких живописцев. Композиция этой картины очень непринужденная, и все изображенные на ней люди представлены в движении, причем положения их в точности соответствуют их обычаям и склонностям: торговцы ударяют друг друга по рукам, любители выпить держат кружки или бокалы и т. д., каждый проявляет то, что ему привычно. Сверх того, это произведение и в целом производит исключительное впечатление. Лица имеют большое сходство и написаны очень выразительно и мягко; не менее искусно написаны одежды, руки и все прочее. Таким образом, эта картина с полным достоинством занимает свое место среди других находящихся там картин.
Корнелиссен приобрел привычку писать энергично, уверенными мазками, свойственными только ему одному, чему он остался верен и доныне, не пытаясь писать никаким другим способом.
Он изобразил также на большом полотне вертикального формата Милосердие в виде сидящей женщины, окруженной детьми, из которых один, схватив кошку, держит ее за хвост головой вниз, отчего та, как заметно, мяукает и впускает когти в ногу ребенка, крик которого от боли как будто слышен, настолько естественно выражение его лица. Эта сцена была придумана очень мило и весьма забавляла зрителей; да и во всем остальном картина представляет выдающееся произведение. Однако Корнелиссену не повезло с ней, ибо какой-то человек увез ее во Францию, и с тех пор ничего не слышно ни о нем, ни о картине, ни о деньгах. После того он написал картину горизонтального формата, изображавшую ненасытную Алчность и безмерную Расточительность, которая рассыпает перед свиньями розы; картина эта хороша и по своему содержанию, и по превосходной живописи.
Между тем, побуждаемый своим необыкновенно деятельным характером, Корнелиссен чрезвычайно прилежно и много рисовал с натуры, для чего выбирал самые лучшие по движению и живости античные статуи, которых у нас здесь находится довольно много, как надежнейшее и лучшее средство для обучения, дающее тому, кто обладает ясностью суждения, возможность отличать в прекрасном самое прекрасное. Я с уверенностью могу свидетельствовать, что не во сне пришло к нему искусство, а что он приобрел и оплатил его большим трудом. И если кто-нибудь думает, что он иным способом может достигнуть такого же совершенства, то под конец увидит, что обманулся и ничего другого не достигнет, как только тени искусства.
В то время как Корнелиссен был занят изучением античных произведений, он написал на большом полотне «Потоп»[439], чудесную картину как по исполнению, так и по глубокому изучению предмета; она впоследствии перешла в собственность графа Лейчестерского из Англии.
В ту же пору, когда он был поглощен своими занятиями по изучению образцов, он, взяв большое полотно горизонтального формата, написал на нем в ширину «Медного змия» и, сверх того, на вертикальном полотне — «Падение Люцифера». Обе эти картины находятся у Якоба Рауварта в Амстердаме. Я не в состоянии достойным образом описать эти два произведения, отличающиеся необыкновенно глубоким изучением всевозможных движений нагих фигур, и остается только пожалеть, что такие произведения не выставляются в общественных местах, ибо он в то время особенно усердно занимался изучением рисунка, поз, пропорций и других подобных отраслей искусства.
После этого Корнелис написал много еще различных по величине картин, по большей части с нагими фигурами; из них картина «Золотой век» и теперь еще находится в Амстердаме у знатока искусств господина Хендрика Луверса Спигела.
Это замечательная по исполнению картина, и изображение нагих тел указывает на удивительную наблюдательность, от которой не ускользнули ни свойство кожи, ни малейшая морщинка, какую мы часто видим в действительности на руках и других частях тела. Это одно из самых лучших его произведений.
В Лейдене у господина Бартоломеуса Феррериса также можно видеть большую его картину с несколькими нагими фигурами, изображающую «Потоп» или «Медного змия»; по исполнению это также очень хорошее произведение. У Мельхиора Вейнтгиса в Мидделбурге находится великолепная его картина, изображающая Адама и Еву[440], и двенадцать маленьких картинок на дереве, изображающих Страсти Господни; сверх того, еще одна очень хорошая картина, представляющая очищение детей Израиля в Иордане.
Еще раньше он написал большую картину «Избиение младенцев», находящуюся в Харлеме в Принценхофе; боковые створки к ней были написаны Мартином Хемскерком[441]. В этом превосходном творении замечательно передано сильное движение нагих детоубийц; достойна внимания также отвага, с которой матери защищают своих детей; равным образом характерен цвет тела у мужчин и женщин различных возрастов, нежных детских тел и, наконец, изменение цвета тела посте смерти, когда труп лишается крови. Сверх того, там над дверью есть еще большая картина вертикального формата, изображающая Адама и Еву; фигуры их в натуральную величину написаны великолепно. Там же, в особой комнате, находится большая, занимающая всю стену картина, представляющая пир богов, или, точнее, свадьбу Пелея и Фетиды и сцену с яблоком раздора[442]. Произведение это замечательно как по искусству, так и по мысли.
После того как были написаны эти и многие другие превосходные произведения, Корнелиссен стал более, чем прежде, обращать внимание на колорит тел, и не без успеха, так как перемена в этом отношении была изумительна, и при сравнении произведений теперешних с более ранними замечается большая и явная разница.
В 1602 году он среди прочих написал выдающееся по красоте «Воскрешение Лазаря», которое можно видеть в Харлеме у Яна Матиса; это великолепная картина, замечательная своей привлекательностью, красотой, яркостью красок и превосходным исполнением.
В Амстердаме у любителя искусств господина Виллема Якобса есть небольшая картина Корнелиссена, в которой высота самых больших фигур не превышает одного фута. Она также изображает свадьбу Фетиды и весьма приятна по живописи красок и композиции, представляя много голов и фигур как нагих, так и одетых.
У любителей есть много и других его картин, но перечислять их все было бы слишком долго. Много есть также превосходно написанных его портретов, хотя он упорно высказывал свое нерасположение к портретной живописи. Отсутствие свободы в этого рода работе особенно сильно противоречило его натуре.
