— Это деньги моей мамы. Харриет только записала пять процентов на мое имя, а деньги дала мама. Я, конечно, сделаю то же, что и она.

Только маленькая победная улыбка сказала Робину, что она тоже будет очень рада сделать это. Коренастый фотограф, который был бывшим мужем Харриет, оказался не столь покладистым. Робин вспомнил, что Харриет говорила ему о том, что Лео сошелся с ее младшей сестрой.

Столкнувшись с ними лицом к лицу, Робин увидел, что тот выбрал себе менее требовательный вариант — разбавленную Харриет без ее остроты и искры. И сам мужчина был второго сорта. Робин с трудом смог подавить презрительную усмешку.

— Почему вы все это делаете за спиной Харриет? — спросил Лео.

Робин развел руками:

— Это вполне естественно, операции такого типа должны быть быстрыми и решительными. А отсутствие Харриет в такое время, как вы понимаете, само по себе показательно.

Его палец лег на досье, текст которого был легок, как воздух, однако вес скрытой в нем информации был тяжелее, чем Лео был способен понять.

— Это не твои проблемы, Лео, — сказала Лиза своим голосом полу-Харриет.

Этот визит был непродолжителен. Робин не получил удовольствия от этой квартиры, в которой жили эхо Харриет и мужчина, который женился на ней, чтобы оставить ему то, что ему больше не принадлежало.

Уходя, он прикоснулся губами к щеке Лизы. Она это вполне заслужила. Исходящее от Лео выражение ядовитой неприязни следовало за ним и подбадривало его, когда он о нем вспоминал. Робин насвистывал; пересекая Блэкхит по направлению к дому, его победные фанфары повторялись снова и снова. Не было необходимости продолжать тревожные расчеты. У него был его пятьдесят один процент и кое-что про запас. Семена, которые он посеял, созрели, и в результате получилось поле волнующегося золотого зерна. Настало время скосить его и поставить на рынок.

Потом Робин сосчитал, но не акции, а часы, число часов, отделяющих Лондон от Лос-Анджелеса.

Харриет качалась в ромбовидном бассейне. Была вторая половина дня, когда сильная дневная жара сконцентрировалась между белыми крыльями ранчо. Вода в бассейне от жары покрылась пленкой, а размытый дымкой диск солнца отражался от волнистой поверхности, как блики света, рассеивающегося на белых стенах.

Надувное кресло медленно плавало в углу бассейна, и Харриет касалась его ступенек пальцем ноги. Она оттолкнулась и послала кресло по прямой, держа ногу поднятой и любуясь загорелой кожей подъема ноги и алыми кружками напедикюренных ногтей. Когда она пила, лед в стакане звенел, а потом она откинула голову назад, закрыла глаза, и медные солнечные диски отпечатались внутри ее век.

Она была готова к церемонии награждения. Ее платье от Брюса Оулдфилда, отглаженное до идеального состояния служанкой испанкой, висело в шкафу. Маникюрша и парикмахер сделали свое дело, и Харриет держала свою голову так, чтобы ни одна капля воды из бассейна не могла сдвинуть ни одного волоска.

Она даже слегка улыбнулась, вспоминая, что пришлось выполнять обязанности жены, наблюдая за тем, как гладился вечерний костюм Каспара. Она одобрила его великолепную британскую прическу и строгую простоту рубашки.

Каспар сел на свое обычное место в тени. Она учитывала, сколько он пьет. Если будет необходимо, она доставит его на место и пьяным, но полностью готовым произнести речь и необходимую добродушную шутку. Он сам себе будет судьей. Время приближалось. В соответствии с требованиями радио и телевидения, работающих в прямом эфире, они должны были занять свои места еще до начала вечера.

Харриет внутренне собралась. Ей необходимо попросить Вернона принести ей еще один стакан ледяного чая и следует вести Каспара в дом одеваться.

Харриет удовлетворенно вздохнула. Вернон как будто прочитал ее мысли. Он уже обходил бассейн, направляясь к ней. Она увидела, что он несет конверт.

— Это только что пришло для вас.

Харриет лениво протянула руку с идеально алыми ногтями.

Когда она брала это у Вернона, она увидела, что это был не конверт, а факс, аккуратно сложенный вдвое. Она взяла аккуратно сложенный листок бумаги и прочитала. Слова не уложились у нее в голове, и она прочла снова. Это было послание с эмблемой «Пикокс», подписанное Джереми Крайтоном, как секретарем компании.

Язык был неофициальным и таким невыразительным, что Харриет в замешательстве заморгала глазами, плавая в аромате апельсиновых цветов. Это было так неожиданно, так таинственно, что, казалось, было написано на иностранном языке.

Харриет прочла в третий раз, стараясь расшифровать послание, которое высасывало воздух из ее легких.

Ниже была изложена повестка дня.

Безобразные фразы скакали в одуревшей от солнца голове Харриет. Приступит к делу. Назначения в Совет. Статья 14b. Что за статья 14b? Не может быть дела без нее. Не может быть назначений в совет. Как они могут быть без ее представления?

Несколько секунд ей казалось, что это шутка. Это был тщательно разработанный розыгрыш, который она не поняла, потому что находилась так далеко от Лондона и расплавилась под жарким солнцем Калифорнии. Она закрыла глаза и уронила руку, держащую листок бумаги. Один его уголок коснулся голубой воды. Здесь были только вода, дневной свет и тепло, которые сейчас казались чужими.

Харриет снова поднесла к глазам письмо. Это была не шутка. Шутка не могла затянуть такой узел гнева и страха вокруг ее груди, который она ощущала сейчас.

Кресло успокаивающе покачивалось в центре бассейна. Харриет заработала руками и ногами, барахтаясь там, где до этого она элегантно покачивалась на воде. Сейчас она думала только о том, как добраться до телефона. Каспар отвергал голливудскую моду звонить из бассейна. Она должна была войти в дом. Вода, казалось, превратилась, в патоку.

Она добралась до ступенек и выкарабкалась из кресла. Каспар открыл глаза, когда она пробегала мимо него. Он мельком увидел ее лицо и крикнул ей:

— Что случилось?

— Мне необходимо позвонить в Лондон.

Вставая, она схватила трубку еще до того, как спросила саму себя: «Кому? Куда?»

Величественный в своей куртке дворецкого Вернон пересекал комнату за ее спиной.

— Вернон, который сейчас час в Лондоне?

— Приблизительно три часа ночи.

Кто мог отправить по телефаксу ей письмо в такое время и откуда? Харриет набрала номер «Пикокс». Раздалось два звонка, а затем она услышала голос Карен по автоответчику: «…Офис фирмы «Пикокс» закрыт до девяти утра. Пожалуйста, оставьте свое имя и номер вашего телефона…»

Она попробовала позвонить Робину, представляя белый телефон, звенящий на тумбочке возле кровати, той кровати, на которой она спала, красного дерева… Она подождала несколько дольше, однако его предложение оставить свое имя и номер не дало ей большей информации, чем в «Пикокс». Так где же он? Неужели Робин организовал эту атаку против нее? И хотя ее мысли все еще были перепутаны, она начинала понимать, что это было так. Робин с Джереми, чья подпись стояла на письме, которое она сжимала в руке, а кто еще?

— Кому позвонить? Грэму Чандлеру? Она посмотрит его номер в своей записной книжке на тумбочке у кровати Каспара. Или Чарли? В середине ночи, когда все дети спят?

«Что я делаю здесь, так далеко от Лондона? Чарли предупреждал ее еще тогда, когда она уезжала в аэропорт. «Я собираюсь не в Амазонию», — ответила она ему. Что же знал Чарли и не знала она? «Я не собираюсь в Амазонию, я смогу вернуться в течение двенадцати часов», — вот что она ответила. Почему у нее не хватило терпения выслушать его?