Харриет сухо сказала:

— Оставь это. В любом случае, я знаю, как и кого осуждать. Держи, Чарли. Пей свой кофе. Крепкий и черный.

«Интересно, — подумала она, — Каспар также считает в аналогичных ситуациях? Неужели она — собрание некоторых плоских элементов, в которые хорошо завернуться? Она была уверена в том, что Робин никогда так не думал. И Лео, даже в конце.

Чарли пил кофе. Он заметно его отрезвлял.

— Извини, — снова поморщился он.

— Давай кончим извинения, — она протянула руку, немного посмеиваясь над ним. — Присоединимся к дамам?

Чарли рассмеялся:

— Ты молодец, Харриет. Не удивительно, что тебе сопутствует успех в бизнесе. Ты думаешь, как мужчина.

Харриет не беспокоило, что она внушила ему такое мнение.

— Все еще? — спросил Чарли, когда они вернулись в гостиную.

Дженни и Джейн виновато подняли глаза. Имоджин опять была возле груди матери. Однако Харриет заметила, что ее настроение изменилось. Харриет понимала, что, конечно, Джейн надо поговорить с Дженни и о питании, и о расписании, и о прибавке веса. Она была одинока, молодая мать, и ей не к кому было обратиться, кроме специалистов-профессионалов. Раскаиваясь, она прошла к ней через комнату и крепко обняла ее вместе с ребенком. От нее пахло молоком и тем, что срыгнул ребенок. Она также подумала, что немного понимает Чарли.

— Не слушайте его. Говорите хоть всю ночь, если хотите.

Дженни охватила зевота. Ее глаза были влажными, а под ними были желтоватые пятна.

— Я, кажется, уже не могу. Чарли, я не хочу тащить тебя слишком рано, но не следует ли нам подумать о том, что пора уходить?

— Хоть сейчас, моя дорогая, если ты хочешь.

Он протянул ей руку и покачнулся, когда помогал ей встать на ноги.

— Я поведу машину, — терпеливо сказала Дженни.

Джейн закутала ребенка и собрала его вещи. Они разделили поклажу на четверых и отнесли в ее машину.

Когда Дженни прощалась, ее лицо было бледным.

— Извини, если я испортила тебе такой замечательный обед, Харриет. Я просто неважно себя чувствую, в этом все дело. Значительно хуже, чем в предыдущих случаях. Пора остановится, я думаю. Чарли будет рад.

Харриет утешала ее:

— Не волнуйся, после тринадцати недель с тобой все будет в порядке и ты будешь полна энергии.

Дженни даже рассмеялась в ответ на это:

— Бедная Харриет. Обо всем этом ты слышала. Но ты еще многое узнаешь, когда придет твоя очередь. Чарли скромно поцеловал Харриет, и Дженни увезла их.

— Когда ты улетаешь? — спросила Джейн через открытое окно ситроена. Харриет ответила. — Счастливо тебе. Я бы отдала все, чтобы увидеть немножко светской жизни Лос-Анджелеса.

Однако в ее голосе не было и следа зависти. У Джейн были пятимесячный отпуск по беременности и родам, проблемы с поисками нового дома, няньки для ребенка, ожидающая ее трудная работа, которую, вероятно, придется менять, и еще у нее была Имоджин. Она не ревновала ее к тому, что было у Харриет, и Харриет ясно осознавала это.

— Счастливого пути, — крикнула Джейн.

— Я постараюсь, — тепло ответила Харриет.

Она посмотрела, как уезжала Джейн, а затем вернулась в дом и аккуратно загрузила тарелки в посудомоечную машину.

Робин был занят. Робин всегда был занят, однако в последнее время к работе его притягивала методичная, безжалостная сила. Все это происходило с связи с «Пикокс». Он собрал урожай от тех семян, которые посадил давно, еще в прошлое лето.

Харриет удивилась бы, узнав, каким основательным он был, но Харриет ничего не знала об урожае Робина. Ее внимание было занято другими вещами, и эта занятость привела к тому, что она забыла или просмотрела то, что она уж определенно хорошо знала о Робине Лендуите.

Робин начал прошлым летом, когда Харриет окунулась в головокружительный, экзотический процесс любви к Каспару, серией телефонных звонков нескольким избранным служащим «Пикокс». Харриет была, конечно, директором-распорядителем, но Робин был председателем совета директоров компании, и поэтому не было ничего необычного в том, что он захотел поговорить с некоторыми ключевыми сотрудниками. Немного более необычным было то, что они не были главными руководителями, а принадлежали ко второму уровню управления, и было важно, что звонки были приватными, в нерабочее время, по индивидуальным домашним телефонам.

Телефонные семена не всегда прорастали, но когда это происходило, за ними следовали сдержанные встречи подальше от офиса «Пикокс». Ту информацию, которую Робин собирал на этих встречах, он хранил в досье, которое находилось во всегда запертом ящике его большого письменного стола.

Позднее он посетил Уинвуд. Никто из рабочих не заинтересовался ногами Робина, когда он обходил цех фабрики вместе с Реем Даннеттом, хотя они и передразнивали его позу герцога Эдинбургского с руками за спиной. После этих инспекционных обходов Робин и Рей вернулись в кабинет Рея, и Робин делал небрежные заметки, когда двое мужчин беседовали под глазами девушек с календарей.

Затем Робин принялся за бухгалтера Джереми Крайтона. Робин выбрал время и тщательно подготовился, однако первая их встреча за хорошим обедом в одном из клубов Робина оказалась недостаточно удовлетворительной.

Джереми был необщителен и поначалу даже не понял, почему Робин Лендуит вдруг пригласил его в один из фешенебельных клубов просто для того, чтобы поболтать за бифштексом и бургундским. Но замкнутый бухгалтер был далеко не глупым человеком и достаточно быстро все понял. Он не доверял Робину, но он и вообще никому не доверял, и очень быстро определял, в какую сторону дует ветер.

Когда они встретились во второй раз, Робин на свои будто бы случайные вопросы получил более ясные ответы. В третий раз Робин взял досье с собой, и они просмотрели его вместе. Джереми выглядел встревоженным, но через некоторое время, когда Робин откинулся на спинку кресла, наслаждаясь портвейном и сигарой, беспокойство почти исчезло.

— Похоже, что у вас есть возможность, — осторожно сказал Джереми, — или она может появиться. Однако я согласен с теми финансовыми показателями, которые вы указали. Это неопровержимо.

Робин улыбнулся его подтверждению и вновь наполнил стаканы портвейном из графина, оставленного для них клубным официантом.

— Я не думаю, что будет трудно аргументировать данный стиль управления, но другого открытого для вас пути я не вижу. Суть дела состоит, конечно, в том, что вам не следует беспокоиться о вашей предыдущей роли, если держатели акций смогут быть убеждены в том, что жесткое руководство сделает все необходимое для обеспечения надежного положения компании в будущем, — объяснял Джереми.

Джереми не любил сигар. Он зажег свою сигарету и рассматривал Робина через дым.

— И вы сможете получить достаточную поддержку от организаций.

— Я думаю, что будет лучше, если это дело вы оставите мне, — ответил Робин.

Робин сделал последнюю подготовку к сбору урожая еще одной серией встреч. Эти последние встречи представляли собой странную смесь официальных и неофициальных, проходили, в основном, в соответствующих офисах больших финансовых организаций, но в разговорах мужчины в темных костюмах часто называли друг друга по имени и даже полушутливым «старина».

На этих встречах Робин провел множество комбинаций с помощью своего досье и информации, которую он получил от финансиста-контролера, руководителя производства, младшего руководителя маркетинговой службы и других из его коллекции проросших и уже цветущих семян. И после того, как были учтены эти маленькие ростки, он принялся за Рея Даннетта и Джереми Крайтона, самых ценных его экземпляров.

Ни одна из этих встреч при всем их внешнем дружелюбии не была для Робина легкой. И не один раз он, возвращаясь в свой кабинет, менял мокрую от пота рубашку на свежую из стопки целлофановых пакетов в ящике стола. Но он всегда точно знал, что он хочет, и, в любом случае, это было в природе Робина: получать удовольствие, привлекая на свою сторону этих людей — финансовых руководителей больших страховых компаний со всей их мощью и могуществом Комитета по защите инвестиций и стоящих за ним людей, восхищающихся финансовым талантом Харриет и соответствующим образом инвестирующих ее. И всех их он перетянул на свою сторону.