ГРЕНУЙ. Остался последний запах…
ЛУИЗЕТТА. Зачем он? Запах когда-нибудь закончится… Испарится… Улетучится…
ГРЕНУЙ. Я все равно пойду туда.
ЛУИЗЕТТА. Делай, как знаешь…
ГРЕНУЙ. Мне нужно это… У меня никогда не было… У меня не было лица. Не было своего… Всего один раз. Я хочу… Один раз…
ЛУИЗЕТТА. Зачем?
ГРЕНУЙ. Я не знаю. Просто. Я хочу. Один раз. Я хочу быть. Для них. Чтобы увидели… Один раз…
ЛУИЗЕТТА. Тогда иди.
ГРЕНУЙ. Я пойду… Один раз… Я хочу… Они увидят. Они поймут. Я должен. Один раз. Это важно…
ЛУИЗЕТТА. Иди.
ГРЕНУЙ. Я должен…
ЛУИЗЕТТА. Иди, раз должен.
Гренуй откидывает циновку, открывает люк.
ГРЕНУЙ. Я вернусь. Я обещал…
Луизетта кивает.
Гренуй Ныряет в люк и исчезает.
Он бежит в кузню на берегу реки. Собирает все необходимое в мешок. Выходит и как тень крадется по грязным вонючим улицам Граса.
А на улицах безликая масса громит парикмахерские и дома лекарей. Горят кибитки цыган, пылают хижины итальянцев-сезонников. Масса ползет по мостовым, гудит, переливается огнями факелов, выплевывает мусор и испражнения.
Гренуй нюхает пахнущий гарью воздух…
ЗАПАХ ТРИНАДЦАТЫЙ
Снова дом Риши.
Комната Лауры. Тень от дерева на полу. Тяжелая, причудливая.
Лаура спит.
Тень дерева оживает, ползет к постели. Заползает на покрывало. Становится Гренуем.
Он склоняется над Луарой Риши. В руке у него дубинка.
Гренуй втягивает носом воздух и запах Лауры. Бьет дубинкой ей по затылку.
Тишина.
ЛАУРА. Все?
ГРЕНУЙ. Все… все… все… теперь спи…
ЛАУРА. Я не хочу…
ГРЕНУЙ. Спи.
ЛАУРА. Я хочу танцевать…
ГРЕНУЙ. Нельзя…
Снимает с неё ночную сорочку.
ЛАУРА. Мне будет холодно.
ГРЕНУЙ. Не бойся…
ЛАУРА. Ладно.
Белое тело Лауры светится, как луна. Холодно и неприступно.
Гренуй с минуту смотрит на неё.
ЛАУРА. Зачем ты смотришь? Я же голая…
ГРЕНУЙ. Я не буду.
Отворачивается. Сворачивает сорочку и убирает в мешок. Достает нож.
ЛАУРА. Что ты будешь делать этим?
ГРЕНУЙ. Нужны волосы. Я промою их в винном спирте. И платье…
ЛАУРА. Ладно…
Гренуй срезает ножом волосы. Медленно, аккуратно. Коротко. Очень коротко. Убирает.
Теперь Лаура похожа на мраморную античную статую.
Гренуй вынимает из мешка полотно, промазанное жиром.
ЛАУРА. А это что?
ГРЕНУЙ. Жир. Он впитывает запахи… Это называется анфлераж.
ЛАУРА. Сложное слово. Мне не будет больно?
ГРЕНУЙ. Нет.
ЛАУРА. Тогда ладно…
Гренуй обматывает тело полотном.
ЛАУРА. Чуть-чуть холодно… Жир холодный.
ГРЕНУЙ. Сейчас он нагреется.
ЛАУРА. Уже теплее…
ГРЕНУЙ. Видишь…
ЛАУРА. И что теперь?
ГРЕНУЙ. Ждать… (Садится в кресло.)
ЛАУРА. Тогда расскажи пока о себе.
ГРЕНУЙ. Зачем?
ЛАУРА. Просто. Я же должна знать…
ГРЕНУЙ. Ладно… Я… Я — парфюмер… Но у меня никогда не было собственного запаха. Я никогда не знал, кто я такой и зачем я здесь. Я научился только нюхать и чувствовать запахи. Или я всегда это умел. Я не помню. Но больше я ничего не умею. Я жил в пансионе у мадам Гайар. Там пахло дровами. На самом деле это были разные запахи, но все называли их — дрова. Больше я ничего не помню из того времени. Свою мать я видел только один раз и, она не пахла ничем. Она сказала мне, что хотела выйти замуж за овдовевшего ремесленника, но не успела. Я не помню запах её молока, но почему-то помню запахи молока других женщин. Я помню много этих запахов. Помню запах денег за каминной стойкой в комнате мадам Гайар. Они пахли нехорошо, но мадам Гайар хотела их. Я помню, как пахло в дубильне Грималя, где я мездрил шкуры и носил воду и где я в первый раз увидел женщину, которая, как и я, ничем не пахла. Я помню много запахов в мастерской мадам Бальдини. Амбра, цибетин, пачули, бергамот, ветиверия, опопанакс, росной ладан, сандаловое дерево, хмель, бобровая струя, лиметта, корица, жасмин, нарцисс. И много других. И мадам Бальдини, от которой все время пахло латунью и мускусом. Я помню запахи духов, которые изобретал и, которые оказались ничем в сравнении с запахом девочки, что чистила мирабель. Но я не смог удержать тот запах. Я убил его. Он улетел. Тогда я понял, что мой нос бесполезен, потому что нельзя создать такой же запах. И я ушел. Я хотел умереть, но не смог. Я жил в пещере очень долго, но мне казалось, что один день, потому что там ни было запахов кроме тех, что были там. И там я понял, что сам не имею своего запаха. Хоть какого-нибудь, даже самого скверного. Самое страшное не иметь запаха, когда ты имеешь нос, самое страшное не иметь голоса, когда ты имеешь слух, самое страшное не иметь лица, когда ты имеешь глаза… Даже самого скверного лица. Но теперь оно у меня будет. Будет то, чего никогда не было. И мне страшно…
ЛАУРА. Почему?
ГРЕНУЙ. Я не знаю, как это будет. Как это — иметь лицо.
ЛАУРА. Я думаю, это хорошо.
ГРЕНУЙ. Я не знаю… Я устал. Когда я это начинал, я был полон сил. Но теперь мне кажется, что я просто продолжаю все по инерции. Качусь, как булыжник с горы. Мне будет легче, если завтра ничего не получится и, они…
ЛАУРА. Не говори так.
ГРЕНУЙ. Не буду…
Молчат.
В распахнутое окно влетает птица. Садится на подоконник, смотрит то на Гренуя, то на тело Лауры. У птицы человеческая голова и глаза.
Где-то в доме бьют часы.
Птица улетает.
За окном начинает светать.
ЛАУРА. Кажется, уже пора…
ГРЕНУЙ. Пора…
Он подходит к кровати, снимает с Лауры полотно. Счищает остатки жира. Убирает все в мешок.
ЛАУРА. Теперь опять холодно.
ГРЕНУЙ. Я… я должен идти…
ЛАУРА. Уже?
ГРЕНУЙ. Уже.
ЛАУРА. Я пойду с тобой.
ГРЕНУЙ. Это нельзя.
ЛАУРА. Но я уже там, в твоем мешке.
ГРЕНУЙ. Там… Тогда пошли.
ЛАУРА. Пошли…
Гренуй Подходит к окну.
Тело не шевелится.
ГРЕНУЙ. Здесь лестница. Иди вперед…
Пропускает невидимую Лауру.
Спускается сам.
Они бегут по городу. Гренуй впереди, Лаура — за ним. Перед входом в кузню Гренуй оборачивается и видит, что ее нет.
В комнате Лауры страшно кричит Риши.
Толпа сворачивает к его дому.
Гренуй разводит огонь под котлом с жиром.
ЗАПАХ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ
Цирк. Клетки открыты. В них мертвые уродцы.
Толпа громит все, что попадается под руку.
Горят костры.
Тайад-Эспинаса волокут за волосы.
ТАЙАД-ЭСПИНАС. Я под покровительством совета!!! Я под покровительством совета!!! Я знаком… Я под покровительством совета!!!
