— Да? Ну, ладно, я тогда лучше из бутылки хлебну.

— Мужики, хватит стебаться, без вас тошно, — скривился Фил.

— Никто не стебется… — Олег сделал основательный глоток из бутылки, — пивка дайте, — прохрипел он, протягивая руку. Запив и передав Игорю бутылки, он продолжил:- Никто не стебется, все вам сочувствуют. Хочешь, я тебя познакомлю с хорошим венерологом? За полгода на ноги поставит.

Глотнувший и запивший Игорь поддержал:

— Вообще, думать надо было вчера. Продажный секс, какой позор! Вы хоть знаете, что изменять жене нехорошо? Это послужит вам хорошим уроком, особенно, Леша, тебе. Ну, я еще понимаю, этот распутный пацан… но ты, взрослый мужик, отец двоих дочерей… не ожидал от тебя, не ожидал…

— Да ладно, ребята, чего вы каркаете, — заговорил простодушный Леша, — может, еще обойдется.

— Ну как это обойдется, — сочувствующим тоном сказал Игорь, — сифилиса-то, может, и не будет, но трихомоноз наверняка. Хорошо еще, если не китайский триппер.

— Да, у нас же его лечить не умеют, — плясал на костях Олег.

— Идите на хер, — слегка разозлился Фил.

— Какая однобокость: нам на хер, проститутке на хер… Как мы там все поместимся?

Неизвестно, до какой степени дошло бы это измывательство, если бы к ним не подошел некто, судя по недешевой кожаной куртке, толстенной золотой цепи и общей развязности облика, москвич.

— Мужики, прикурить не будет?

— Держи. — Олег кинул зажигалку, и она, описав красивую дугу, приземлилась в руке москвича.

— Спасибо. Ребята, а вы откуда? — начал он обычный скучающий челночный треп.

— Из Питера, — поддержал беседу Буба, — а вы из Москвы?

— Точно. А как догадался?

— Да вон у вас куча какая, сразу Москву видно.

— Да ладно, у вас тоже не мало. Молодцы, смотрю, одинаковые пакуете? — сказал он, похлопывая по мешку.

— Ну, мы друг друга не первый день знаем, на хрена нам эти разборки?

— Мы раньше тоже по среднему проходили, но как началась эта херня: у меня мешок меньше… у нее больше… Теперь каждый свое вешает, и, блин, ведь главное, всем же хуже. Все из-за наших баб визгливых. У вас, я смотрю, одни мужики?

— А на фиг они нужны? Таскать еще за них.

— Чего таскать? — не понял тот и округлил изумленный глаз. — Вы что, сами грузить будете?

— Ну не здесь, конечно, во Владике, на вокзале. Там грузчики совсем борзые. Олежка, сколько они в прошлый раз хотели?

— Совсем охренели, по двадцать баков. Я этот мешок за двадцать баксов до Питера донесу, не то что до вагона.

— Мужики, так же надорваться можно. У меня здесь тонны три, как я их на себе-то попру?

— А чего? Скинули с КамАЗа в тележки, потом в вагон закидали. Нормально.

— Да, ребята, молодцы… ну да я смотрю, вы молодые все.

Беседа еще долго текла подобным же образом, касаясь недобрым словом таможенных и железнодорожных тарифов, надоевшей местной шпаны и другой гадости. Как мне ни горько это признавать, но промелькнули в разговоре и некоторые откровенно расистские высказывания.

В процессе становления столичной дружбы они допили бутылку, после чего москвич сходил еще за одной. В наступающей вечерней прохладе вторая бутылка кончилась так же быстро. Теперь незыблемые законы гостеприимства принудили Игоря с Бубой сбегать в ближайшую лавку за основательной добавкой.

Постепенно к импровизированному банкету подтянулись еще двое москвичей. Устыдившись выпивания за чужой счет, они притащили хлеба и тушенки вместе с десятком пива. Игорек уже слегка осоловел, когда к нему подошла Лариса и потрясла за плечо.

— Иголя, посли. — Она отвела его чуть в сторону и продолжила: — Колефана на весах согласна. Пелвые двадцать месков на весы, длугие мески не надо. У вас легкий месок пометены?

— Помечены, помечены. Деньги как всегда?

— Да, пятьдесят доллалов ему, пятьдесят мне.

— Хорошо. Когда мы идем? — Игорь сунул ей два зеленых полтинника.

— Сейтяс эта глуппа, потом вы.

— Понятно. Буба, запиши на меня сотку баков.

Буба, исполнявший обязанности писаря, аккуратно заносил в тетрадочку все расходы, чтобы вечером распределить их по числу мешков, немедля извлек свой кондуит и записал, подсвечивая себе зажигалкой, после он, впрочем, не преминул полюбопытствовать:

— За что?

— Потом объясню. Олежка, найди бригадира.

Китаец командующий грузчиками, появился как из-под земли. Это был старичок, в стареньком френче, весьма хилый на вид, как и все местные грузчики. Жутковато становилось, когда такой низенький и худосочный малыш один тащил мешок, иной раз за триста кило.

— Сколько месок? — спросил старичок и, пробуя вес, подергал один из мешков за угол.

— Буба, сколько там у нас мешков?

Последовал немедленный ответ:

— Девяносто восемь.

— Два юань, — с трудом выговорил китаец.

— Два? — изумился несуразной цене Игорь. — А юань? — блеснул он зазубренными познаниями.

Китаец отрицательно замахал сразу обеими руками и головой:

— А ши юань.

— Двадцать юаней? Да ты что, гребанулся? Пять, у юань.

— Отень десево, — категорически заявил возмущенный китаец. — Пятнадцать юань- самый минимум.

— Иголя, пола, заносить мозно! — прокричала Лариса.

— Сейчас. Ну что, корифан, сколько самый минимум?

— Чего он хочет? — подскочил сбоку Буба.

— А, — махнул рукой Игорь, — офигел совсем. Ну чего, корефан, пять юаней — да, нет?

— Мозно, — решительно рубанул рукой китаец, — десять два юань, мозно.

— Двенадцать юаней!? Ты что, издеваешься?

— Иголя, быстлее! — орала изо всех сил Лариса.

— Все, пошел на хер. Буба, кинь мне на спину тот, с кружком. — Кружком были обозначены мешки полегче.

— Ты что, их сам носить собираешься?

— Сейчас сломается.

Действительно, едва только мешок оказался у Игоря на закорках, как китаец, почувствовавший, что так можно и вовсе ничего не заработать, кинулся к нему и заголосил:

— Колефана, есе тють-тють мозно! Десять юань! — увидев, что Игорь, отмахнувшись, продолжает идти с мешком, он наконец сломался. — Семь юань, самый минимум, мозно.

— Давай, — Игорь скинул мешок на землю, — Буба и Фил, со мной к весам, Леша и Олег, первые пускайте с кружком.

— Иголя! — вопила уже Лариса.

— Идем! — крикнул в ответ Игорь и продолжил вполголоса: — Значит, так, мужики. Буба, ты пишешь, чего он там навешает. Олег, когда увидишь, что я нашего директора отвел, бежишь к ребятам, и пусть китайцы тащат мешки с кожей и куртками мимо весов.

— Чего, с весовщиком договорились? — как всегда не вовремя, залюбопытствовал Буба.

— Договорились, — отмахнулся Игорь, — ребята, все ясно?

Грузчики, пробегая в складские двери, скидывали мешки на напольные весы, весовщик лихо щелкал грузиками и громогласно объявлял: девяносто восемь… сто пятнадцать… Мешки мгновенно взмывали в воздух и складывались в углу ровными штабелями.

Чуть в стороне стоял менеджер китайского отделения фирмы.

Его лицо, начисто лишенное безобразящей печати интеллекта, находилось в вопиющем противоречии с этим гордым званием. Весь облик его: и тупой пустоты взгляд, и коротенькая прическа, нависающая безо всякого промежутка над бровями, и лексикон из полусотни слов — подтверждал весомой достоверности легенду о мафиозной природе конторы. Одет он был с некоторой даже чрезмерной характерностью: мужественный облик менеджера подчеркивался кожаной курткой и спортивными штанами с неизбежной надписью Adidas. Все это заставляло задуматься об огорчительной провинциальности Приморья. Его столичные коллеги к описываемому времени давно переоделись уже в костюмы, а некоторые, наиболее передовые, даже отказались от пиджаков ядовитых раскрасок.

Игорь, подойдя к нему, таинственно и деловито зашептал, предлагая отойти и поговорить. Тот согласился и, переместив папку, до этого зачем-то раскрытую, под мышку, отошел. Кстати говоря, папка эта, весьма солидное кожаное бумагохранилище, в совокупности с общим обликом придавала ему на редкость нелепый вид.