Не обращая более на его бормотания никакого внимания, Сандра села на кожух одного из странных агрегатов, и открыла папку, которую шеф предоставил для ознакомления с операцией.

В двух словах, ей предстояло знакомство с неким гражданином, обладателем тупого имени Саймон Сэт. Необходимо втереться к нему в доверие, произвести оценку его главным образом моральных качеств, а потом вместе с ним погрузиться в военный транспорт.

Изображая такого же, как и он, попавшего в переплет бедолагу, следует контролировать его и прохождение всей операции "изнутри". Ее роль предполагала образ хрупкой девушки, окруженной грубыми вояками, нуждающейся в постоянной защите и ободрении — а кто может справиться с зашитой девушки лучше, чем главный герой, такой сильный и отважный — студент, так любящий приключения в виртуальном пространстве?

Бесспорно — он на это поведется.

Касаемо операции по внедрению в круг знакомых объекта, — тут так же все было продумано. Этот тип — заядлый игроман. Управлению необходимо лишь подтасовать результаты его игры, и он станет чемпионом города — а она, соответственно чемпионом с приставкой вице. Ей станет интересно, кто и как смог ее обыграть, и она найдет его, и задаст этот вопрос напрямую. А дальше дело техники… После того, как она составит о нем впечатление и восполнит пробелы в его личном деле, операция перейдет во вторую фазу.

Их двоих, предварительно снабдив билетами в мифический город Китай, посадят в Левиафан. Якобы их целью является участие в мировом чемпионате, какой-то дурацкой игры, подробности о которой ей еще предстояла прочесть. То, что Левиафан окажется доверху набитым вооруженными до зубов десантниками, объекта волновать не должно — до самого начала непосредственной операции он не должен ничего знать.

Она проведет его к воротам завода-станции, и деактивирует систему защиты. После того, как военные техники разберут завод по винтикам, объект, в целях поддержания секретности, будет уничтожен…

Сандра задумалась. В принципе этого типа можно было бы и не убивать, в конце концов, он узнает лишь о заводе, а не об истинном устройстве мира. Впрочем, приказ есть приказ.

— Вы готовы? — подал голос, закончивший наладку, доктор Сармат. — Пожалуйста, ложитесь на кушетку.

Отложив папку, она смело шагнула к пластиковому столу, который доктор по недоразумению назвал кушеткой, и грациозно уложила на него свое тело.

— Нервничаете? — спросил доктор. — Неужели впервые проходите процедуру?

— Нет. Ну, просто не очень верю в действенность нейропрогрмирования… Не принимайте на свой счет, доктор.

— Вам всё это кажется фокусами, а дело, которому я посвятил всю жизнь, простым шарлатанством? — поинтересовался он, нисколько не меняя тона.

Стол, на котором она лежала, повинуясь упавшим на сенсор старческим пальцам, покатился к угрожающего вида аппарату, занимающему пространство в треть кабинета.

— Не поднимайте голову, — добавил он, перед тем как стол вместе с Сандрой целиком заехал в утробу заурчавшего агрегата.

Центрифуга перед ее лицом закружилась, синие лампы принялись попеременно ослеплять ее, невзирая на закрытые веки.

— Нет, — сказала она, — я не думаю, что вы адепт лженауки, однако…

— Закончили, — перебил он ее.

Пляска света остановилась, центрифуга перестала урчать, а кушетка выкатилась на свободу.

— Теперь полежите десять минут — иначе у вас может закружиться голова.

— Хорошо… Так вот, доктор, не думаю, что ваш аппарат может что-то поменять. Человек может изменить сам себя, или его могут изменить внешние обстоятельства: облучение каким-то светом не может изменить его поведение и психологический портрет. Вы не сможете сделать никого лучше, убрать комплексы или исправить речь….

— Вы так считаете?

— Мур… Что за хрень?!

— Знаете что, я, пожалуй, схожу за кофе, а вы можете идти через десять минут.

— Мур, я… Твою мать! Доктор! Доктор Сармат постойте!..

Дверь кабинета закрылась, и Сандра оказалась предоставлена сама себе.

Прикусив губу, она покосилась на лежащую на столе папку, и едва не упала с кушетки, когда попыталась до нее дотянуться. Нарушить предписание доктора отнюдь не хотела — со старого хрыча станется устроить ей лоботомию, после того как она потеряет сознание от того, что поднялась с кушетки на пять минут раньше положенного.

Тем не менее, папка оказалась у нее в руках, и, закинув ногу на ногу, она стала читать содержимое лежа. Начала с личного дела объекта.

— Саймон Сэт, — произнесла она вслух, — что за идиотское имя.

Она открыла глаза и, сильнее прижав руку к пульсирующей ране, совершила рывок. Боль вспыхнула с новой силой — но эта боль помогла ей выбраться из грез о прошлом. Ей необходимо подняться и продолжить путь.

Еще недавно казавшаяся безграничной зеленая пустошь сильно изменилась за время проведенное ею в кратком беспамятстве: густорастущие луга, не знающие поступи стад жвачных животных, стали разнообразить проплешины — камни и галька не давали растениям заполонить весь мир, и валуны попадались на встречу все чаще.

Она продолжала истекать кровью и не забывала каждый миг проклинать Саймон Сэта. Но даже образ самого ненавистного ей человека блек и размывался с новым пройденным шагом, и очередным вытекшим из раны миллилитром жизненной силы.

В конце концов, она потеряла нить, связывающую её с этим миром — забыла во имя чего продолжала так яростно бороться за свою жизнь. Ее нога будто бы подломилась, она упала на колено и холодная галька с размаху ударила ей в лицо.

Она перевернулась на спину. В ушах звенело, краски мира угасли — трава больше не была зеленой, небо — синим, а солнце — оранжевым. Лишь белые как мел пальцы из последних сил сдерживали скользящий по груди красный ручеек.

"Небо серое, как сахар, в нем расплывается белый круг. Белый — как ванильный шоколад. Это сумрачный мир — мне предстоит умереть здесь. Кто я? Как здесь оказалась? Почему так холодно?… Мне говорили в Академии. Я уже отвечала на этот вопрос… Надо лишь вспомнить. Образы. Еще более размытые, чем раньше. Но эти голоса…

Они так отчетливы:

— Кто ты?

— Я агент СБГ.

— Что есть СБГ?

— Служба Безопасности Города.

— Каков смысл твоей жизни?

— Защищать Город до последней капли крови.

— Тогда носи этот жетон с гордостью…

Не то. Все не то. У меня нет больше крови, у меня нет больше сил. Я забыла, почему должна защищать Город… Забыла, для чего должна жить. Должна быть иная причина. Должна быть… То заклинание. Да, заклинание… Саймон Сэт. Саймон Сэт. Саймон Сэт — вот она причина. Именно он убил отца, именно он растоптал меня — вот почему я здесь, в этом сумрачном мире.

В глазах темнеет, тело трясет, но сердце бьется сильней и дыхание учащается. Саймон Сэт — это хорошее заклинание.

— Саймон Сэт, — прошептали губы, — клянусь, что не умру, пока не оторву твою проклятую голову.

…Но что это? Почему пропало небо, и тело стало легким, невесомым и холодным? Что это передо мной?"

— Нет! Не надо! Отпусти! — зашипела она, поняв, что оказалась во власти потусторонней силы. Призрак из ада добрался до нее раньше, чем она умерла. Теперь она висит над землей, и ледяная рука сжимает её горло. Руки царапают невидимую плоть, а болтающиеся ноги изо всех сил пытаются найти опору.

— Нет! — шипит она, пытаясь ослабить ледяную хватку, и одновременно повиснуть на прозрачной руке.

Сквозь ужас и панику из подсознания пробиваются чуждые мысли.

"Вот она — смерть. Хвала богам. Она наконец-то пришла…"

Перед смертью обострились все чувства: она ощущала дуновение ветерка и слезинку, катящуюся по грязной щеке.

Она широко раскрыла рот — но сжатое горло не пропустило в легкие воздух, и не трансформировала его в пронзительный крик. Она увидела его пасть. Прозрачную, почти невидимую — и это не от того что перед глазами все расплывается.

Демон кусает себя, и она видит, как его прозрачные клыки вонзаются в полуматериальную руку, — но кровь капает вовсе не прозрачная. Она настоящая — такая же, как ее.