— Купим у Тараса колпак. Он нам очень нужен. Каждую поездку у нас будет дармовой обед в трактире. Ты, дьякон, клади двадцать пять рублей, дьячок положит двадцать пять, а я один — пятьдесят. За сто рублей он продаст нам колпак.

 Тарас едет домой, его догоняет поп.

 — Что, Тарас? Продай свой колпак нам, он нас будет выручать. Что ты за него возьмешь? Мы тебе, Тарас, дадим пятьдесят рублей серебром.

 — Нет, батюшка, нельзя никак отцовское благословение покидать: хоть раз случится в городе быть, так попью-погуляю!

 — Ну, послушай, Тарас, вот тебе сто рублей серебром.

 — Нет, батюшка, если хотите купить, то давайте сто пятьдесят рублей.

 — Ну, причты,— обратился поп к своим сослуживцам,— купим сейчас колпак, а то кто-нибудь даст дороже.

 Приезжает Тарас домой и говорит жене:

 — Ну, хозяйка, бранила ты меня, что я вместо козы корову продал, а я сейчас продал свой колпак за сто пятьдесят рублей.

 Тарас немного поправил свое хозяйство. А поп, дьяк и причты дождалися воскресенья и всей семьей— с женами, с детьми, с няньками — поехали в город. Заказали причты трактирщику обед на двести рублей.

 — Давай-ка нам на двести рублей попить-погулять.

 Поели.

 — Ну, господин священник, пожалуйте и расчет,— говорит трактирщик.

 Поп вылез из-за стола:

 — Сейчас!

 Принес со двора колпак да как ударит по нему кулаком:

 — Ну, трактирщик, в расчете?!

 — Нет, поп, подай деньги!

 Поп дал дьякону колпак. Дьякон бил-бил, все расчет спрашивают. Все стали бить колпак по очереди, а все расчет спрашивают. Пришлось складываться, немного заняли денег и заплатили трактирщику.

 Тарас свои деньги, вырученные за колпак, прожил и говорит хозяйке:

 — Что, баба? Умирай-ка ты, а я пойду за попом. Я ему скажу: — Батюшка, пожалуйте с покаянием. Моя хозяйка нездорова.

 Приезжает Тарас к попу. Поп спрашивает его:

 — Ну, что ты приехал?

 — Пожалуйте, батюшка, с покаянием: хозяйка умирает.

 Собрался поп и поехал к Тарасу. Приезжают. Хозяйка уже умерла и прибранная лежит.

 — Вот, батюшка, благословите-ка вы меня,— говорит Тарас.— У меня есть старинная дубинка. Я свою женку три раза ударю, и она оживится.

 — Ну,— говорит поп,— если это еще от старых отцов, то благословляю.

 Батюшка вышел в сенцы, а Тарас ударил по лавке возле жены три раза, жена и ожила. Поп обрадовался, входит в хату, а баба сидит на лавке. Дали ей водицы холодненькой напиться, она совсем отошла.

 Батюшка поблагодарил мужика и поехал домой. Дома он рассказал про этот случай своим причтам.

 — Как бы нам эту дубину купить? Мы б этой дубинкой оживляли мертвецов на похоронах. Сложимся и купим эту дубинку.

 — А вы, батюшка, съездите, поторгуйтесь!

 — Нет, поедем все туда.

 Приезжают они к Тарасу:

 — Что, Тарас, продашь нам эту дубину, что людей оживляет?

 — Продам!

 — Что ты за нее просишь?

 — Ах, батюшка, дадите пятьсот рублей?

 — Я,— говорит поп,— один положу двести пятьдесят рублей, а вы, причты, втроем двести пятьдесят рублей.

 Отдали деньги и дубину с собой взяли. Только они приехали домой, а к ним купец богатый.

 — Батюшка, у меня сегодня жена умерла, побеспокойтесь тело похоронить.

 — Сейчас, господин купец, приедем.

 Собрались они ехать и взяли с собой дубину. Приезжают. На столе лежит тело купчихи. Говорит поп дьякону:

 — О, мы ее оживим! Неси-ка, пономарь, дубину!

 Ударили они купчиху три раза — не оживает. Родственники доложили об этом купцу. Он стал на них жаловаться. Попа и всю причту забрали в суд... 

Жил старик со старухой. Померла у старика старуха, осталась дочка. Взял себе старик другую жену, у которой тоже была дочка. Старикова дочка была девушка простая, добрая, а второй жены дочка — гордая, доброты не было.

 Старуха заставляла падчерицу рано вставать и работать до темноты, а свою дочку нежила.

 Один раз, в зимнее время, когда мороз был очень сильный и сугробы страшно большие, заставила мачеха падчерицу целый день до темноты воду таскать. Под вечер совсем падчерица с ног сбилась, заморилась, замерзла, воду таскавши. Одежонка на ней была никудышная.

 Подходит вдруг к падчерице старушка, такая старая-престарая, чуть на ногах держится, грязненькая, и просит у девушки пить. Падчерица хоть и очень замерзла и устала, но остановилась. Старушка хотела напиться с заднего ведра, а она ей говорит:

 — Пей, бабушка, с переднего!

 Напилась старушка, поблагодарила и пошла. Пришла девица домой, хотела было погреться хоть немножко и спрашивает у мачехи:

 — Разреши, матушка, мне самую малость обогреться!— говорит, а у нее изо рта золото да драгоценные камешки сыплются. Мачеха как увидала, налетела, похватала золото и драгоценные камни и стала бить падчерицу:

 — Скажи, подлая, откуда у тебя это?

 Падчерица сказала, что ничего не знает, что только сейчас к ней подходила напиться старушка и что больше ничего она не знает и не ведает.

 Думает мачеха, что у ее подчерицы след счастливый. Посылает свою дочку по этому следу. Одевает ее потеплей, целует, ласкает. Идет мачехина дочка с водой. Замерзла, злая: золота нигде не видно. Вдруг ей навстречу старушка старенькая-престаренькая, грязненькая и просит пить.

 Мачехина дочка как закричит:

 — Иди прочь, старая карга! У меня руки замерзли! Некогда мне с тобой возиться, я золото ищу!

 Ничего не сказала старушка и ушла.

 Влетела в хату, как буря, мачехина дочка, злая-презлая. Мать стала раздевать ее, руки греть, а дочка кричит:

 — Уходи, я сама разденусь!

 А изо рта у нее вместо золота и драгоценных камней выскакивают страшные рогатые жуки да жабы. Кто старых не уважает, у того всегда так бывает! 

Когда-то, давным-давно, жил на свете бедный-пребедный мужичок вдвоем с женой. Детей у них не было.

 Вот однажды послала его жена дровишек заготовить. Дело было летом. Мужичок взял свой любимый и единственный топор и подался к реке ольховых сучков нарубить.

 Пришел к реке, влез на ольху над самой водой, облюбовал сухой сук и как взмахнул топором, да как ахнул по суку — обломилось топорище, и любимый его топор упал в воду.

 — Жаль топора! — сказал мужичок. Слез с ольхи, сел на берегу и заплакал.

 Прошло несколько минут, слышит мужичок откуда-то из воды голос:

 — О чем ты, мужичок, плачешь?

 Мужичок оглянулся — никого нет, испугался было, потом успокоился и ответил:

 — Рубил сук, обломилось топорище, и топор упал в воду, а он у меня последний.

 Не управился мужичок ответить на вопрос, как вдруг плеснула вода и около самого берега высунулся золотой топор.

 — Бедный мужичок, это не твой топор?

 Мужичок осмотрел как следует, видит — не похож.

 — Нет, это не мой.

 Золотой топор скрылся под водой, а мужичок продолжал плакать. Прошло еще несколько минут. И вот появился из воды серебряный топор.

 — А это твой топор? — спрашивает голос.

 Мужичок опять осмотрел — видит, что и этот не похож.

 — Нет, и это не мой.

 Опять плеснула вода, скрылся серебряный топор, а мужичок продолжал плакать. И вот, наконец, появился из воды третий топор, и тот же голос спросил:

 — Ну, бедный мужичок, а это твой топор?

 Мужичок увидал, что это действительно и есть его топор: не золотой, не серебряный, а простой, с небольшим обломком топорища.

 — Да, вот это мой! — весело крикнул он.

 — Вот, бедный мужичок,— продолжал голос из воды,— за то, что ты честный человек, возьми себе все три топора: золотой, серебряный и твой, стальной.

 Мужичок забрал топоры и пошел домой. Придя домой, рассказал жене о чудесах с тремя топорами. Жена рассказала соседке — и пошел разговор по всей деревне. Дошел слух до одного богатого мужика.

 Выбрал богач из своих топоров (у него было семь) самый негодный и подался к реке. Нашел то место, где, по рассказам, рубил дрова сосед, бросил топор в воду, сел на берег и заплакал неохотно.