В какой-то момент она отстранилась, выползла из-под крыла и села перед драконом на колени. Раскраснелась, тяжело дыша, глаза восторженные. Что-то изменилось в ней. Словно исчезло то, что мучило — и ничто более не мешает родиться чуду. Настоящему чуду.

— Маард…

Дракон и человек потянулись к ней одновременно. Еще дотронуться, запомнить на вкус гонкую кожу, провести языком между крепких, как наливные яблоки, грудей, носом коснуться гладкой кожи бедер — там, где она особенно нежна…

— Я тебя люблю, Маард.

Нечаянный взгляд вниз, под драконье брюхо, — уши и щеки Тильды вспыхнули багрянцем.

И тут же — холод и брезгливость к самому себе.

«Прочь, ублюдок!»

Волна отвращения к себе переполнила Маарда. Он едва не сотворил непоправимое.

Ящер отшатнулся от девушки. Раскинул крылья, взмыл в небо. Хотелось подняться как можно выше и убить его об валуны. Это так просто. Маард знает, как сгруппировать мышцы зверя, чтобы с одного удара… Стон.

«При чем здесь он, скотина? Он же животное, а ты… Ты тоже животное — только хуже».

Дракон кружил с печальным криком над камнями, рвался, противясь человеческой воле, силясь вернуться. Где-то далеко Маард чувствовал, как горят нестерпимым стыдом щеки. Хотелось разорвать контакт, открыть заветный ящик стола, почувствовать в ладони тяжесть и холод металла, а потом…

Но нельзя. Без него Тии пропадет.

Взгляд назад. Треплет холодным ветром рыжие волосы. Она смотрит на него — он даже с высоты ощущает тонкую ниточку взгляда. Она стоит и ждет, что Маард сделает.

Ты не дракона убьешь, Маард. И не себя и его. А вас троих.

Возвращайся. Она замерзает, смотри…

«Маард, сосредоточься. Со шмелями у тебя все отлично получается. Давай, настраивайся. Представь себе, что это те же шмели».

Голос в наушниках уже не казался спокойным. Джо нервничал, хоть и старался держать себя в руках. Вторая неделя испытаний по проекту «Рой» — и результаты из разряда «ни рыба, ни мясо». Если получается кое-как управлять четырьмя шмелями одновременно, то с птицами и с двумя-то трудно совладать. Когда траектория движения обеих моделей похожа, задания идентичны, — справиться можно. Но если птиц больше двух, траектории полета и задания разнятся, — не получается с ними, хоть ты тресни. Внимание рассеивается, модель сбивается, уходит в сторону, а то и вообще замирает. Мысли путаются, никак не удается сосредоточиться на двух целях разом.

Успокоиться. Вдохнуть глубоко. Спокойно, не спеша, выдохнуть. Представить, что стрижи — те же шмели, как и советовал Джо. Шмели. Это шмели. Такие же, с ними просто. Только — вот черт — верткие, слишком быстро ускользающие из-под контроля. Держи обоих, Маард. Ты должен справиться. Ты не из лучших. Ты — лучший. Значит, справишься. Держи птиц. Веди осторожно.

Обогнуть здание: одна птица справа, вторая прошла выше, над крышей. Пока отвлекся на высоту второй, первая ушла далеко вбок. Поспешно выровнял направление, тщательно удерживая модель-дубль на заданном курсе. Подогнал птиц ближе друг к другу — так, чтобы между ними сохранялось расстояние в десяток метров.

«Хорошо, — сдержанно произнес Джо. — Выводи модели на цель».

Целей две. На разной высоте в конечном пункте маршрута стрижей были установлены два ящика. Надо было найти эти ящики и сфотографировать их содержимое. Маард бился с этой миссией уже вторую неделю, но у него никак не получалось пройти до конца. В самый ответственный момент модель — одна, вторая или обе — сбивались с курса, теряли направление, падали. Джо терпеливо разбирал ошибки, несколько раз прорабатывал с Маардом теорию, Игорь убивал на тренировки со шмелями все свободное время… Не получалось.

Визор одного из ведомых Маардом стрижей зафиксировал укрепленный на шесте небольшой ящик с открытой крышкой. А вот и цель. Где-то рядом должна быть вторая…

«Ровнее держи!» — рявкнул Джо.

Лишь на одно мгновение Маард ослабил контроль за моделями, поддавшись эмоциям. Этого оказалось достаточно: траектории полета стрижей совпали, и птицы рухнули на землю, столкнувшись в воздухе.

«Гор, какого черта?» — динамик взорвался негодованием.

Смолчал. Прервал контакт, полежал минуту, дожидаясь, пока перестанет тошнить. Странно организм реагирует на повышенные нагрузки: после отключения контакта с одной моделью никаких неприятных ощущений не было, а тут — тошнота, головокружение, разбитость жуткая. Выматываешься так, что до следующей тренировки не успеваешь восстановиться.

Маард сел на ложементе, снял сенсорные перчатки, шлем, расстегнул соп-сьют. Какая по счету попытка окончилась неудачей? В чем он ошибся на этот раз? Ведь мог бы! Точно бы смог! Если бы понял, как.

Переоделся в легкий комбинезон и, прежде чем выйти в коридор, прошелся по боксу. От долгого пребывания в ложементе затекали ноги, неприятно покалывало мышцы. Маарду-то еще ничего, тренированный. А вот Себу и Алексу приходилось хуже. Себастьян плохо спал, Ромеро пару раз после тренировок жаловался на сердце. Медики возле них так и вились со всякими датчиками.

Один Поль держался молодцом. Тренировкам он уделял необходимый минимум, дополнительными занятиями себя не обременял. И судя по всему, высыпался всласть.

В коридоре Маард столкнулся с Гретой. Буркнул приветствие. Девушка прижала к себе толстую папку с бумагами и смерила его долгим обеспокоенным взглядом.

— Припозднился ты сегодня. Джо тебя дожидается.

— Работаем, — коротко ответил он. — Пойду, извини.

В кабинете Джо сквозь жалюзи с улицы сочилась жара.

Маард сел в глубокое кресло подальше от окна.

— Кофе будешь? — спросил Джо, хмуро глядя в монитор перед собой.

— Спасибо, нет.

— Тогда рассказывай, — он побарабанил пальцами по столу и откинулся на спинку стула.

— Что рассказывать? — дурацкий вопрос вырвался сам собой.

Насмешливый взгляд в упор. Молчание.

— Что ты хочешь услышать? — еще раз спросил Маард.

— Смотря, о чем расскажешь. Можно о службе, можно о девице, из-за которой ты распсиховался, можно о том, почему ты сам отказался от отпуска.

Маард устало смотрел на шефа и пытался понять, говорит ли Джо серьезно или это у него такой своеобразный юмор.

— Ну, что молчишь-то?

— Слушаю.

— Это я должен слушать! — взорвался Джо. — Почти месяц я бьюсь с вами, пытаясь достичь результатов в «Рое», и что? Вы показываете высокие достижения в тренировках со шмелями, но в работе с птицами вы — все четверо! — полный ноль! И я хочу понять, в чем дело. Жду ваших объяснений.

Маард молчал. Джо схватил со стола ручку, повертел в пальцах, швырнул в мусорную корзину.

— Я могу понять Ромеро с его розовыми соплями, могу понять эфиопа с его национальным пофигизмом. Поль же просто талантливый раздолбай. Ну одному в отпуске будет его баба, другого отправим к родным пальмам, третьего выгоню к чертовой матери, но с тобой-то что, Гор? Ты умный парень, исполнительный, цели умеешь ставить и добиваться. Проект заваливается, я тебе говорю это прямым текстом! Какого черта ты не можешь на дерьмовых птицах повторить то же, что делаешь со шмелями? Почему время идет, а вы четверо не можете осилить с двумя моделями даже того, с чего мы вообще начинали? Чего сложного?

Слушать и не слышать. Как объяснить человеку, который ни разу не был в шкуре оператора, что если можно еще как-то раздвоиться, работая с одним ведомым, то с двумя и более объектами — уже нет? Хотя… со шмелями-то получалось. Но тут, похоже, дело в устройстве моделей.

— Так и будешь молчать?

Похоже, гнев Джо подвыдохся. Можно попытаться нормально поговорить.

— Джо, ты когда-нибудь видел ездовых собак? — спросил Маард, выдержав небольшую паузу.

Шеф уставился на него так, будто с ним не Маард заговорил, а морской котик.

— Ну видел, — напористо ответил он. — К чему ты клонишь?

— Мне будет проще объяснить. Именно на собаках. Они везут упряжку. Упряжкой управляет человек, — Маард оперся локтями на колени и чуть подался вперед, рассказывая. — Собаки идут по единому маршруту. Вся упряжка. Каждая из них впряжена в строго определенное место — и именно потому они друг другу не мешают. Каждая делает свое дело, результат — общий. Погонщик лишь направляет. Можно быть погонщиком. Можно быть собакой. Каждой из блохастых тварей, волокущих сани. Если очень постараться, можно стать и погонщиком, и собакой. Это трудно, но выполнимо. Но невозможно одновременно быть и человеком, ведущим упряжку, и всеми псами, впряженными в сани.