Жажда сводила с ума. Вожделенная влага хлестала по лицу, попадала в глаза, текла по губам, подбородку. Владислав открывал рот, высовывал язык и облизывал губы. Но всё было тщетно, воды хотелось больше. На много, на много больше.

Наконец пояс сдался. Слава, пребывая уже почти, на грани истерики скинул с себя проклятый халат, вывернув рукава. Присел перед ведром и начал, раздувая ноздри от усердия, выжимать в него свое сырое одеяние.

Мелькнула противная мысль, что сил не хватит. Руки тряслись и скользили по мокрой ткани. Китайский халат сдался в тот момент, когда Слава со злостью вспомнил, что подарен он был Танькой на 23 февраля.

— У-у, тварь!

Злость ощутимо предала сил.

Вода в ведро стекала мутная, соленая и неприятная на вкус. Старый китайский халат щедро делился с ней своей нестойкой темно-синей краской, запахом немытого тела и солью, набранной в морской воде.

С первым глотком Слава решил, что что-то пошло не так и он таки-пьёт морскую воду. Но прислушавшись к ощущениям передумал. Вода соленая, но питьевая.

Процесс пошел. Владислав Андреевич тяжело дышал, фыркал, до предела напрягал мышцы рук и выжимал, выжимал. Затем кидал халат на мокрые камни. Жадно припадал к ведру. Пил быстро, взахлеб. Потом, всё медленней. Наконец совсем тихонько, малюсенькими глоточками, смакуя нацеженное.

Дотошно вытряся, последние капли на язык, Владислав ставил ведро, сгребал, успевший вновь промокнуть под дождем халат и всё повторялось. С каждым новым отжимом вода становилась всё чище и вкусней. Слава работал как заведенный механизм, наплевав на боль в голове, жжение в глазах и ломоту во всём теле.

Он сопел, выкручивая неподатливую ткань и молча возносил мольбы, в направление чужого хмурого неба. Молился о том, чтобы дождь как можно дольше не прекращался.

Боженька, пусть он идет долго! Вечно! А еще лучше ливень, тропический, как из ведра. Потоп! Ладно? Можно?

Плевать на холод, плевать на озноб. Вода — это жизнь. Его личная, персональная жизнь.

Когда горизонт начал светлеть Слава наконец напился. Он смотрел осоловелым взглядом на удаляющуюся пелену предрассветных туч и не мог поверить, что воды больше не хочется.

Кроме того в ведре у него плескалось некоторое количество пресной не выпитой жидкости, выражено-голубого неестественного оттенка. Спасибо господа китайцы, мать вашу, чтоб вам пусто было, с вашими красителями.

Дождь стих. Стало теплей. Сильно хотелось спать. Слава нашел в себе последние силы и трясущимися руками, очень осторожно, перелил собранную влагу в пластиковую бутыль, от которой сильно разило выдохшимся вчерашним пивом.

Плотно закрутив крышку усталый попаданец со стоном опустился на жесткие камни, и уже почти во сне натянул на себя, так внезапно поднявшийся в его личном рейтинге вещей необходимых для выживания, бесценный водосборный халат.

Солнце давно уже поднялось над морем, а намаявшийся за ночь человек всё спал.

Выстиранный и многократно выжатый халат давно просох и сон Владислава Андреевича, до поры, был крепок, приятен и даже обладал лёгким эротическим уклоном.

Море плескалось ласково и ритмично. Теплый ветерок игриво задувал под полы халата.

И поначалу начавшуюся возню вокруг себя Слава воспринимал как часть сна.

Кто-то цокал вокруг него по камням. Всхрюкивал, сопел. Загремела пластиковая бутылка. Прошуршал комок высохшей газеты. Что-то заскреблось, на камнях возле головы. Потом чихнуло.

Приятный сон Владислава, к тому времени, уже сменился тревожным сумбуром.

Привлекательная, во всех отношениях, дама из сна внезапно оказалась немолодой свинаркой, которая в добавок ко всему, взяла работу на дом, и теперь по квартире, еще совсем недавно такой уютной и романтичной, повсюду шныряли поросята. Хрюкали, царапали копытцами паркет и тыкались в ноги противно-холодными пятачками.

Владислав вздрогнул, поджал ноги и открыл глаза. Тут же с силой зажмурил их обратно. Прямо перед ним, покачиваясь в такт частого дыхания, скалилась широкая распахнутая пасть. Черная, с мелкими острыми зубками.

Из пасти воняло скумбрией.

— Ох, тыж мать-твою! — Слава заполошно вскочил и отпрянул, от неведомой твари, прикрываясь халатом, как стыдливая барышня.

Несколько мгновений он таращился испуганным взглядом на обладателя пасти. Затем расслабился, наконец опознав, незваного гостя.

Потер лицо, сбрасывая сонную муть, и, уже более спокойно, укоризненным тоном произнес:

— Ах, ты тварь такая! Что ж ты человека, до инфаркта доводишь! Так же и помереть не долго, с перепугу-то!

И сел, утомленный перенесенным стрессом.

Собака захлопнула пасть и склонила голову набок, видимо оскорбившись подобным обращением.

Затем подошла поближе и ткнулась влажной мордой в голую лодыжку страдальца.

— Ой, фубля, какая! — брезгливо отдернул ногу Слава — Свинья ты противная. Ты откуда тут вообще… -начал он было, как вдруг спохватился и снова вскочил.

— Эта!.. а где хозяйка-то твоя? — Владислав Андреевич заозирался по сторонам — Ты ж с хозяйкой должен быть!

Соседского мопса, Слава последний раз видел как раз у злосчастного мусоропровода, буквально за секунду до своего переноса.

Точнее не видел, (он стоял завороженный загадочным красным сиянием и не смотрел под ноги), а слышал.

Вообще, не услышать соседского мопса было невозможно. Мелкий по породе, он изо всех сил пытался скомпенсировать свои габариты разнообразием издаваемых шумовых эффектов. В ход обычно шло кряхтение, хрюканье, шкребыхание когтями по полу и многое другое.

Так он обычно отправлялся на прогулку. Едва только соседская дверь приоткрывалась — мопс пушечным ядром вылетал в коридор. Вытягивал поводок-рулетку на максимум возможной длинны. И начинал отчаянно хрипеть и скрести когтями по гладкому кафельному полу, в попытке вытянуть свою полненькую хозяйку из квартиры. Упирался он до тех пор, пока, женщина звеня ключами, наконец, не показывалась в дверях. После чего воодушевленный пес буксировал её дальше.

Почти так было и в этот раз. Соседка еще даже не показалась в дверях, а свиноподобное существо уже с шумным сопением и цоканьем выскочило из дверей и рвануло в сторону Славиного мусорного ведра, очевидно учуяв запах скумбрии идущий от газетного свертка, лежащего сверху.

Потом была вспышка и небо…

Все это Слава вспомнил, пока смотрел на жирные складчатые бока попаданца номер два.

Кроме складок на боках, на собаке по-прежнему, была веселенькая розовая шлейка, от которой в натяг шел шнурок поводка. Шнурок уходил в воду.

Владислав отбросил халат, перехватил шнур и потянул. Поводок не поддался, он был растянут на всю длину, в воде его что-то держало. Слава даже застонал, представив себе синюшную руку соседки-утопленницы, мёртвой хваткой сжимающую рукоять поводка.

Соседка, как помнил Владислав, несмотря на некоторую полноту, была, довольно симпатичной блондинкой. С первыми признаками увядания на лице и крепкой широкой попой, в любое время года туго обтянутой джинсовой мини-юбкой. Она жила вдвоем с мопсом и периодически, при встрече на лестнице, кидала на Владислава Андреевича недвусмысленные взгляды.

Не отпуская поводок, Слава медленно полез в воду. Ох, как бы ему хотелось достать её живой. Он представил, как мощно он выносит ее на руках. Не опуская на землю делает ей искусственное дыхание рот в рот. Видит открывающиеся в изумлении глаза и первый жадный вздох, туго натягивающий мокрую кофточку, на груди четвертого размера.

Владислав ступал в воде, аккуратно нащупывая ногой дно перед собой. Мечты мечтами, но судя по звукам, которые он слышал сквозь сон, пес провел на камнях не меньше четверти часа. А значит его хозяйку, если она здесь, не откачать уже даже бригаде скорой.

Дно резко опускалось, через пару метров вода поднялась уже почти по шею.

Точка, где поводок погружался в воду, приближалась.

Спроси его сейчас, и Слава не смог бы точно ответить, зачем ему нужна мертвая соседка. Он её и похоронить-то толком не сможет на этих голых рифах. Все равно придется потом сталкивать тело обратно в воду, чтобы местные птицы (или кто тут вместо птиц?) не устроили из тела покойной столовую.