Владислав Андреевич появился над морем внезапно.

Вот он, буквально секунду назад, стоит на лестничной площадке, в своем подъезде и вглядывается в странное красное мерцание за мусоропроводом.

А вот он уже камнем падает в море, сжимая в руке переполненное мусорное ведро и оглашая окрестности матерным воплем.

В воду он вошел как стойкий оловянный солдатик, четко ногами вниз.

Точнее старыми стоптанными шлепками, коричневыми в желтую полоску.

К счастью глубина оказалось не настолько велика, чтобы плавающий как топор Владислав сразу отправился на корм рыбам. И не настолько мала, чтобы он переломал себе ноги.

Так, ткнулся тапками в каменное дно. Побултыхался. Наглотался противной соленой воды.

Да и выполз кое-как, на удачно подвернувшийся в двух шагах берег, волоча за собой красное пластиковое ведро, теперь уже наполненное не столько мусором, сколько зеленоватой морской водой.

Тяжело дыша, кашляя и отплевываясь, жертва неведомого физического явления, первым делом распласталась на жестких камнях, на манер морской звезды.

Отдышался. Сел.

Попытался справиться с головокружением и подступившей тошнотой. Отчаянно зажмурился, помотал головой.

Когда в висках перестало стучать, а мир вокруг закончил ходить ходуном, Слава огляделся.

Поставил ведро, медленно вернул в него всё, что просыпалось на берег и приуныл.

Вокруг, насколько хватало глаз, плескалось море.

Обычное зеленовато-синее, не глубокое, но бескрайнее, на сколько хватало глаз.

Из моря то тут, то там торчали светло-серые камни, кое-где образуя довольно обширные участки унылой, лишенной растительности суши.

Над головой, как и ожидалось, оказалось небо.

Но не низкое октябрьское, с тяжелыми свинцовыми тучами, а высокое и синее, украшенное легкими перистыми облачками.

Под задом, впиваясь в этот самый зад какими-то острыми выступами, обнаружился тот же серый неприглядный камень, что и везде.

Украшенный зелеными мшистыми водорослями, там, где его касалась вода, и остатками соли там, где в данный момент вода его не касалась. Берег оказался не берегом, а черти-чем.

Больше изучать вокруг себя было решительно нечего.

Всё, приехали. Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны.

Слава вздохнул, еще раз выравнивая дыхание и начал материться. Делал он это с чувством, долго и витиевато.

Посмотрел футбол, мать его так. Послушал, блин, жену, едрить её по голове. Вынес мусор во время рекламы. Эти и другие мысли он донес по очереди, сначала до моря, потом до неба, и на всякий случай еще раз повторил в сторону красного мусорного ведра, уставившись на него безумным немигающим взглядом. Затем его взгляд смягчился, он жалобно поджал под себя колени, обтянутые черными домашними трениками; уронил лицо на руки, и зарыдал, горько и безысходно. Он рыдал, оплакивая себя, свою несчастную судьбу, свою загубленную жизнь. Он рыдал от того, что вдруг осознал, что с ним случилось и где он находится. Точнее он знал, где он больше не находится.

Слава с детства был заядлым любителем фантастики и сразу понял, в какую ситуацию он попал. Никаких иллюзий он не строил.

Еще он плакал по тому, что в желудке плескалось примерно три литра пива "Будвайзер", и на момент падения Владислав уже был изрядно не трезв.

И потому, что ещё примерно литр должен был оказаться в нем в ближайшее время, до конца футбольного матча Россия- Албания, но уже никогда не окажется. Пиво теперь так же далеко от него, как и жена, и Албания, и Россия, и вся Земля целиком и по отдельности.

Он попал. То, о чем он так долго думал и размышлял на досуге, произошло. Он попал!

Из состояния тяжелой депрессии Владислава Андреевича вывела банальнейшая вещь.

Он захотел писать. Пока не то, чтобы очень сильно, но ощутимо.

"Будвайзеру" было глубоко наплевать и на чудесный перенос, и на трагедию загубленной души. Пиво хотело наружу.

Все еще иногда всхрюкивая, Слава поднялся на ноги, распахнул махровый халат… и призадумался. А стоит ли так вот запросто сливать драгоценную влагу?

После купания в соленой воде уже сейчас хотелось пить, а пить-то в общем было и нечего.

Глупый организм хотел одновременно и избавится от влаги и получить её.

— Так не дадим же друг другу умереть. — Пробормотал про себя новоявленный Робинзон шутку из своего дремучего детства и начал приглядывать подходящую бутылку. Неприятно, да, успокаивал он себя. А куда деваться? Конечно, он с удовольствием бы попил чего-нибудь другого, пиво вполне подошло бы, да только вот прихватить с собой его не догадался. Две жестянки "Велкопоповецкого Козела" так и остались стоять на дверце холодильника. Эх, хотел на обратном пути к телевизору захватить. Захватил, блин.

Подходящие бутылки плавали неподалеку, в метрах в двух от берега. Две полторашки из-под разливного импортного пива и бутылочка от питьевого йогурта с полезными бифидо-бактериями на этикетке.

Достать их с берега возможности не было, поэтому Слава начал, сопя, стягивать с себя мокрый халат. И без того неважный пловец, купаться в одежде он был не расположен вовсе. Тапки снимать не пожелал, только расправил замятый задник, чтобы с ноги не слетали.

Камни в воде острые, а ноги не казенные.

Подумав стянул через голову белую вытянутую майку, заляпанную соком от съеденных полчаса назад креветок (еще пахнет вкусно). Снимая треники, старательно поджимал пальцы, удерживая тапки на ногах.

Разложил всё аккуратно на камнях. Осмотрел себя и своё имущество.

Круто. Цельный гардероб. Вать машу! Куда деваться..

Не так он представлял себе перенос в иной мир. И не в таком виде.

На шее остался висеть серебряный крестик на серебряной же цепочке. На пальце обручальное кольцо, по совместительству открывашка для бутылочного пива.

Семейники одеты. Всё как у людей.

— Да, ужжж — высказался Слава вслух — Из этого мы тут коммунизм не построим!..

Попаданец, в принципе, уже похоронил себя, пожалел и оплакал.

Разменявший пятый десяток, он прекрасно понимал, что явно не жилец в этом мире голых просоленных камней. Возможно сейчас он находится на Земле, какой она была миллионы лет тому назад. Или может это другое измерение, где вместо четкого разделения на океаны и континенты почему-то образовалось бесконечное унылое мелководье. В любом случае, если срочно не появятся какие-нибудь спасатели, впереди его ждет весьма ограниченный набор перспектив.

Смерть от жажды, от самоутопления, от отравления собственной мочой (которая, как он знал после двух или трех проходов через организм становится ядовитой) или от морской воды. Разница не так уж велика. В появление спасателей Слава не верил.

Не смотря на мрачный настрой, умирать прямо здесь и сейчас Владислав не торопился. Может от того, что теплое море и легкий бриз ассоциируются с курортом, а не суицидом?

— Ладно, долгие прощания — лишние слёзы — подбодрил себя новоявленный пловец и полез в воду.

Кроме бутылок на поверхности покачивался другой мусор, покинувший ведро во время падения. Как только Слава спустился в воду и сделал движение в сторону бутылок, на лицо ему тут же прилипла пластиковая веревочка, которыми обычно перевязывают торты. Охотник за собственным мусором досадливо снял её с лица, но откидывать в сторону не стал, а осторожно положил на камни.

— Пригодицца! — пробормотал он с прибалтийским акцентом и вернулся к ловле бутылок.

Вскоре бутылки были выловлены и валялись на халате. Но Владислав решил достать сразу уже и всё остальное. Потом разнесет волнами, а вдруг чего еще понадобится. Чай не дома.

По привычке чуть было не пописав в море, но удержавшись в последний момент, он выкинул на камни четыре пол-литровые жестянки из-под вчерашнего "Козела", скомканную и изрядно уже подмоченную газету, с очистками от тушки скумбрии, две упаковки из-под креветок и целлофановый пакет, с прилипшими картофельными очистками.