— Ничего. Только вонь.

И всё же, не просто какая-то вонь. Она обожгла ей глаза и взбаламутила память. Она стоит на кухне Ардетов, в тот беспокойный день, когда она прибыла в Тентир прошлым летом.

— Тиммон, герб твоей семьи полная луна, не так ли? Тогда почему на твоей каминной полке красуется змея? Ох.

Вслед за этим тёмный ползун, за которым они и охотились, потерял опору на рассыпающихся камнях и упал прямо на неё. Потом Тиммон ударил его лопатой и на него обрушилась каминная полка вместе с большей частью дымовой трубы. Они так никогда и не нашли его остатков. Сама она полагала, что они бесследно растворились в его собственных кислотных соках.

Она осторожно приподняла край рубашки и увидела под ней тусклый, металлический отблеск. Похоже, вирма по имени Красотка не только выжила, но и оплела себя новым коконом, чтобы залечить в нём свои раны и, возможно, трансформироваться в нечто новое, как это уже было во время долгой зимы в заброшенной постели брата. Её рука инстинктивно потянулась за ножом.

— Не надо, — сказала стена или, быть может, камин.

Джейм сдержалась, чтобы не позвать Шиповник.

— Почему нет? — спросила она, понизив голос.

— Оно мурлычет.

Она могла это чувствовать, создание вибрировало под её прикосновением, внутри своей оболочки. Возможно, один изгой нашёл утешение в другом. Кроме того, за исключением тех моментов, когда вирма находилась под прямым воздействием своего прежнего хозяина, одного из перевратов Мастера, она никогда не чувствовала в ней явной злобы. А могло ли бессловесное создание вообще быть злым? Можно ли считать таковым то, что лишено свободы выбора?

Я выбрала, подумала она. Вполне осознанно. Родившись под сводами теней, не обязательно им подчиняться.

Жур подошел и встал рядом с ней, положив передние лапы на край ящика, шея вытянута, уши стоят торчком. От него к ней тоже передавалось только чувство очарования, не страха.

— Ну ладно. — Она опустила крышку обратно, оставив её немного приоткрытой. Не сглупила ли она? Только предки ведали, какую форму могла принять вирма в будущем, преследуя свои животные нужды. Кроме того, она укусила её брата и, вероятно, была связана с ним кровью. Вполне возможно, она даже успела попробовать на вкус и её кровь, когда они сцепились на полу кухни. А если так, то не может ли одна связь заменить другую? В отсутствие Тори, не может ли такое случиться?

— Пррр… — урчал кокон, и, казалось, бился ей в ладонь.

— Где ты там? — спросила она голос в стене. — Выходи.

— Ну да, и с чего бы мне это делать? — Голос неуловимо изменился. Теперь он издевался над ней. — Тебе же не нужен этот жалкий коротышка полукровка, не так ли? Твоё пренебрежение это ясно показало.

Джейм сделала глубокий вздох. — Грешан. Дядя. Отпусти его.

— Зачем? Что за работу ты для него припасла?

— Серод, слушай: через двадцать дней я уезжаю в холмы на День Зимы и заеду в Гору Албан. Я хочу взять тебя туда, в Общину Летописцев, чтобы ты узнал всё, что сможешь, о Котифире, Южных Землях и, в особенности, об Уракарне.

— И зачем мне-ему этим заниматься?

— Если я получу назначение в Южное Воинство, я хочу знать, что мне там ожидать. Весной он-ты можешь отправиться на юг в качестве моего мастера-шпиона. Спасибо брату, у меня теперь есть деньги, чтобы тебя отправить. Ни мне, ни тебе не придётся опять наскребать гроши на еду и одежду.

Ей ответил мягкий, затухающий смех, который, возможно, закончился почти что рыданьем.

В следующие несколько дней на казармы Норфов обрушился целый вал грубых шуток[52], некоторые казались забавными, другие же нет.

Среди первых, кто-то обрезал по колено все брюки Ванта и вывернул наизнанку всю одежду Руты — она обнаружила это только во время утреннего построения. Мята получила тщательно упакованный презент в виде свежего навоза, а Килли пожаловали мёртвую мышь в сапоге. Менее забавной была галька в каше, стоившая одному кадету зуба и проволока, натянутая сверху лестницы и чуть не приведшая к целой серии сломанных шей.

Каждый кадет знал, что за всем этим стоял слуга Южанин лордана. Джейм задумалась, не хочет ли Грешан окончательно опозорить Серода, как раз в тот момент, когда она нашла для него настоящую работу, быть может потому, что она должна была увести его подальше от Тентира. Возможно, у Грешана всё ещё оставались здесь дела. Это было не вполне логично, но таковыми и был её дядя, насколько она могла судить. Такая коварная, упрямая злоба, похоже, была его фирменной маркой, живого или мёртвого.

Кроме того, дверь его покоев теперь висела на одной петле, и тайное прибежище Серого погибло. Кадеты свободно приходили и уходили, разыскивая пригодные для носки или украденные вещи. Между тем, Жур превратился в восхищённого стража, караулящего ящик с коконом вирмы. Джейм могла бы приказать всём держаться подальше. Возможно, так и следовало поступить; но каким-то образом то, что эти населённые призраками покои были брошены нараспашку, помогало разрядить атмосферу.

Однако, Джейм по-прежнему находилась в затруднительном положении. Она хотела, чтобы Южанина нашли, но только не ценой того, чтобы какой-нибудь разъяренный кадет свернул ему шею. Связь между ними говорила ей, что Сероду холодно, голодно и несчастно. Она с ним не слишком хорошо обошлась. И теперь её нос чесался и не давал ей покоя, постоянно напоминая о его страданиях. Ей оставалось только надеяться, что он появится сам по себе, до того, как она отправится в холмы. Никто не мог сказать, что с ним может случиться в её отсутствие, так сильно всех достали его дурацкие шутки.

Так она и сказала мастеру-лошаднику, встретившись с ним в холмах, пятьдесят второго числа Осени.

— Приняв на себя ответственность о нём, ты несёшь ответ и за всё его проделки, — сказал он, бросая на землю седло и упряжь. — Что в этом странного?

— Ничего, я полагаю. Просто это так всё усложняет.

— Не то чтобы я тебя не понимал. Возьми цыпленка. Примани его сюда.

Джейм пошарила в своём мешке, нащупала конец жирной шишковатый ноги и выдернула её наружу. Они обнаружили, что обожаемые жареные цыплята раторна значительно упрощают дело, но она всё ещё сомневалась в том, насколько мудро было тренировать его с помощью угощений. В конце концов, что будет, если курятник вдруг опустеет?

Череп принюхался. Его ноздри были пламенеющими провалами в костяной маске, очень похожими на его глаза, только более глубокими. Он мог похвастаться дыханием плотоядного зверя, как и его зубами. Его челюсти распахнулись и с хрустом выхватили у неё из рук предлагаемую птицу, едва минуя её пальцы. Одновременно с этим, мастер-лошадник набросил ему на спину седло.

— Теперь скорми ему грудку.

Раторн всё ещё жевал, цыплячьи косточки хрустели на его мощных челюстях. Джейм знала, что он был способен переварить практически всё, что угодно, вероятно, вплоть до скал, овладей им такой каприз при виде аппетитного осколка. В случае крайней нужды он мог есть даже небольшие деревца, хотя они и придавали его навозу ярко-зелёный цвет.

Как только он куснул грудку, мастер-лошадник подвязал подпругу и туго её натянул. Учитывая, что брюхо раторна покрывали гладкие пластины из слоновой кости, чем туже, тем лучше. Ездить на нём без седла, насколько это было ей доступно, означало держаться исключительно коленями, поскольку дальше вниз её ноги уже не могли найти ни единой точки опоры.

— А теперь, давай посмотрим, не согласится ли он на упряжь.

Это оказалось потруднее. Увидев узду, раторн сразу же фыркнул и вскинул голову вверх, за пределы досягаемости.

— Ой, да ладно!

Мастер-лошадник подпрыгнул, ухватился за носовой рог и попытался опустить его вниз. Вместо этого, раторн задрал голову ещё выше, пока кендар не повис на нём, раскачиваясь в воздухе, и продолжил жевать, скосив глаза от удовольствия. Когда он сглотнул, Джейм положила открытый мешок на землю. Маска слоновой кости немедленно спикировала на частично разодранного цыпленка и мастер отлетел в сторону. Джейм быстренько обернула нахрапник уздечки вокруг морды зверя и застегнула её на его голове, пока он выискивал свои излюбленные лакомые кусочки. Подгонка поводьев заняла один момент.