Более важно было то, что сны давали доступ к коллективной сфере души. Каждый человек, знал он об этом или нет, имел образ души, и, в некоторой точке, все эти образы сливались, сначала в пределах дома, а затем всего Кенцирата в целом. Там, если кто-нибудь погружался так глубоко, как только мог, он почти проникал в саму божественную сущность. На этом уровне лорд привязывал своих последователей; целитель работал здесь, чтобы излечить тело и разум; немезида — ох, что за вред можно было нанести, если иметь доступ и достаточно злого умысла.

Джейм задумалась, не следует ли ей рассказать кому-нибудь о том, что Ранет каким-то образом проникла в образ души Бренвир и своими насмешками чуть не свела Железную Матрону с ума — то есть, так было, пока она, Джейм, не вырезала Ведьму прочь.

Она выпустила свои когти слоновой кости, каждый, как заточенный лунный серп, и задумчиво ими пощёлкала. Клик, клик, клик. Так много лет она ненавидела и скрывала их, только в Тентире обнаружив их ценность и полезность. Кендары подходили к подобным явлениям практично, в отличие от большинства хайборнов, которые видели позор падения Герридона в каждом ребёнке шанире, родившемся среди их рядов. Вся ирония заключалась в том, что за прошедшие три тысячелетия они уничтожили или избавились от множества возможных Тир-Риданов, сильно мешая этим собственной судьбе.

Бренвир Проклинающая[12] бесспорно была немезидой, но (пока что) ограниченной любовью и честью.

Что, если вообще что-то, сдерживало Ведьму Глуши? Похоже, не время и не пространство, а её присутствие в образе души Бренвир предполагало наличие некоторых воистину жутких и потрясающих возможностей.

Знания Джейм о Матроне Рандир значительно углубились за прошедший год, даже за последние несколько дней, с тех пор, как она увидела Ранет в глазах её марионетки, одержимой, умирающей Искусительницы. Это было очень неплохо, хотя унижал и оскорблял тот факт, что Ранет считала Джейм не больше мышки под лапой, скорее игрушкой, чем угрозой. И в этом не было никаких сомнений: Ведьма была гораздо более опытней, чем Джейм. В том-то всё и дело, она определённо слишком часто посещала сферу души, чтобы Джейм могла чувствовать себя там комфортно.

И что, во имя Порога[13], она сделала с этими бедными кадетами Рандир?

Джейм снова видела прыгающее пламя погребального костра, безмолвных наблюдателей, и черты лица Лорда Кенана, искривляющиеся, искажающиеся в лицо слуги, который стоял позади Ранет в ту ночь, когда сгорел Грешан.

Я точно знаю этого человека…

Она рывком пробудилась, на грани озарения и падения в фонтан.

Это был очень и очень долгий день.

Жур лёгкой походкой обогнул бортик, чтобы присоединиться к ней.

— Я прощена? — спросила она его, когда он боднул её своей твёрдой, как орех, головой.

Так много связей, подумала она, растирая щёки барсом. Так много способов злоупотребить ими.

Да, она тоже была немезидой. Это было её природой, чувствовать слабые места в ткани её народа, прогнившие от амбиций или предательства. Каждый инстинкт твердил ей выпустить когти и вырезать порченые места, так же, как она вырвала Ранет из души Бренвир и Рандир Искусительницу из теней Тентира. Она вполне могла следовать этим желаниям, но сможет ли она обуздать вред, причинённый ею?

Тай-Тестигон в огне, Каркинарот рассыпается на части, Заречье обращено в руины, и посреди всего этого ты, с извиняющимся видом…

Адирайна была права, опасаясь её.

И всё же, некоторые вещи просто должны быть сломаны.

Мне просто следует быть более осторожной, подумала она.

Уши Жура встали торчком. Он спрыгнул вниз и порысил в направлении жёстких кустов у стены поселения Каинронов, как раз когда из них вырвалась наружу фигура, одетая в волнующееся белое.

— Сюрприз… умп!

— Ёу!

Лура Полуумка растянулась у ног Джейм, споткнувшись о Жура и, снова, отдавив ему пальцы на лапе.

— Между нами говоря, — сказала Джейм, — мы когда-нибудь покалечим этого кота.

Она помогла юной Каинронке встать, поскольку Лура беспомощно барахталась в мешанине кружевов, закреплённых беспорядочной паутиной ленточек, и демонстрировавших ничуть не меньше того, что скрывали. Это легкое платье и простенькая, схематичная маска создавали законченный ночной наряд юной леди, принадлежащей к очень богатому дому с не очень хорошим вкусом.

— Я ненавижу эту одежду, — сказала Лура, борясь со своенравными шнурками, как с узлом шёлковых змей. — Они всё время пытаются меня удушить. А что ты одеваешь в постель?

— Ничего. Лура, почему ты продираешься сквозь кусты вдоль аллеи, и тем более так поздно ночью?

— Это моя комната, там вверху. — Девушка неопределённо махнула в сторону виднеющейся в темноте громады зданий Каинронов. Как и большинство строений Каинронов, имеющих фамильную склонность к боязни высоты, там было всего несколько окон, но одно из них, на среднем этаже, щеголяло дерзким выступом балкона. — Я увидела тебя внизу и спустилась сказать привет. Привет!

— И тебе тоже, леди.

Это было невероятно, но только не с маленькой дурочкой, дочерью враждебного дома. Более того, она и, порой, Лордан Горбел наводили на мысль, что, в мире всё-таки могло существовать несколько стоящих Каинронов. Достоинства боевого лидера Лорда Калдана и нынешнего Коменданта Тентира, Шета Острого Языка, принимались без обсуждений.

— А теперь возвращайся внутрь — сказала она девушке. — Я думаю, что скоро опять пойдёт дождь. Кроме того, сейчас не безопасно быть вне дома.

Лура надула губы.

— Ох, я устала быть в безопасности. Это так скучно. Всё здесь. Вот почему я так рада снова тебя видеть. Когда ты рядом, всегда случаются такие интересные вещи!

— Это как посмотреть, — сухо сказала Джейм. — Тем не менее…

Лура коротко вскрикнула, а Жур начал рычать. Кто-то стоял у южного входа во двор, тёмная фигура, очерченная своей неподвижностью на фоне беспрестанно меняющегося узора листвы.

— Я искала тебя.

Этот хриплый, скрипящий голос сказал Джейм, кто говорит и её сердце ухнуло вниз. Она совсем забыла, что в соответствии с регулярной ротацией стражи, кендар по кличке Вороная служила сейчас в Женских Залах Готрегора. Тентир был гораздо более приятным местом без этого сарганта Рандир по строевой подготовке, которая до упаду гоняла любого Норфа, которого только могла найти. Джейм ещё не пострадала от её тренировок, но была тревожно осведомлена о тяжёлом взгляде, следующем за ней через тренировочное поле, зал и квадрат. Большинство Рандиров были более утончёнными, зеркально отражая коварство их госпожи, почти весёлую злобу. Однако, с этой Рандир ненависть казалась более неприкрытой и личной, хотя Джейм и не знала почему.

Она отдала сарганту Рандир осторожный салют, почтительный, но сдержанный, с точно отмерянным достоинством, чтобы напомнить ей, что здесь, в Готрегоре, Джейм была больше, чем просто кадет.

— Чем я могу вам помочь, Сар?

Ей ответил странный скрипучий звук. Вороная шагнула из теней в тусклый звёздный свет двора. Для кендара она была невысокой, возможно, только слегка выше Торисена, но она вдвое превосходила Джейм по массе, и ни капли её веса не было жиром. Что до возраста, то ей было где-то от сорока до шестидесяти; с кендарами, часто бывало сложно сказать наверняка. Скрежет в её голосе был вызван старой раной горла, которую целители не успели вовремя залечить. Скрипящий звук исходил от её зубов.

— Говорят, ты была там, когда умер мой сын.

Поражённо вздрогнув, Джейм смогла только выдавить:

— Я не знала, что ваш сын был кадетом. — Когти бога, она даже не знала, что у Вороной вообще есть сын. Через её память промелькнули образы кадетов, которых Рандирок почтил Белым Ножом. Кто из них был им?

И опять, было это мимолётное, раздражающее ощущение чего-то — кого-то? — забытого.