Глазами, полными ужаса, смотрели рыбаки па эту сцену, оцепенев от неожиданности и не в силах сдвинуться с места. Первым опомнился Санчес.

— Весло! Весло Родригесу! — закричал он Педро, который был у того борта, за которым барахтался несчастный гарпунёр.

Но весло теперь было бесполезно, так как Родригес, потерявший сознание от боли, не приходя в себя, тонул. А рядом уже замаячил треугольник спинного плавника акулы, одной из тех, которые всегда сопровождают шлюпки китобоев в надежде поживиться кусками убитого кашалота. Акулу заметили и в шлюпке. Эти суровые и простые люди знали, что теперь спасения Родригесу нет. Даже если кто-то из них прыгнет за борт, чтобы вытащить тонущего гарпунёра, дело кончится тем, что погибнут двое.

Со слезами на глазах, трясущимися руками мелко крестились рыбаки, шепча слова молитвы. И тут во второй раз у борта шлюпки появился дельфин со шрамом, идущим через всю спину позади плавника. Подплыв под безжизненное тело Родригеса, он осторожно подтолкнул его вверх, ещё раз, ещё… Вот гарпунёр уже у поверхности. От прикосновения дельфина или по другой причине он очнулся, попытался плыть к лодке, но боль в сломанной руке заставила его закричать, и он снова потерял сознание. А дельфин тем временем медленно толкал его к шлюпке. Вот Родригес уже совсем близко от шершавого смолистого борта. Только тут очнулись рыбаки и, перегнувшись за борт, втащили бесчувственное тело в шлюпку.

В тот момент, когда Гук ударил гарпунера и шлепнулся в воду, Моби Дик почувствовал, что что-то неладное происходит рядом. Прочистив легкие и быстро сделав два-три вдоха, он понял, что тут оставаться не стоит. Медленно отплыл он от шлюпки и хотел было направиться ещё дальше, как услышал слабое попискивание, складывающееся в слова:

— Я дельфин Гук из рода Эрр! Здравствуй, друг! Опасность прошла! Всё спокойно!

— Здравствуй, здравствуй, Гук! На глубине здесь такие вкусные кальмары! Но что-то неспокойно наверху, и я хочу уплыть отсюда в другие моря! — пробасил Моби Дик, даже не подозревая, какую опасность только что отвёл от него своим телом Гук.

Гук из этого ответа понял только, что Моби Дик узнал его и хочет куда-то уплыть подальше от этого места.

«Это как раз то, чего мне давно хотелось, — подумал Гук, — попробую-ка я двинуться вслед за ним в путешествие. Надоело болтаться около одного и того же места!»

А в идущей под всеми парусами к берегу шлюпке в это время только что очнулся и заново переживал всё случившееся Родригес. Он говорил прерывающимся голосом и почему-то шепотом, время от времени оглядываясь вокруг:

— Понимаете, когда я увидел, что дельфин мешает убить кашалота, я решил убить их обоих сразу. В меня вселился какой-то дьявол. И я бы сделал это, клянусь девой Марией, если бы не этот сумасшедший дельфин. Но знаете, что я увидел, когда очнулся в воде? Глаза! Широко раскрытые глаза дельфина около моего лица! Они были как человеческие… — Родригес умолк, погрузился в какие-то далекие мысли. Прошло несколько минут, и вдруг он приподнялся, опираясь на здоровую руку, и торжественно прошептал: — Клянусь своей жизнью, что больше никогда не возьму в руки гарпун!..

Солнце достигло зенита. Верхние слои воды были горячими. Глубоко и надолго ныряя, Гук плыл следом за громадным Моби Диком на юг, навстречу новым приключениям и опасностям.

В течение первых нескольких дней плавания за Моби Диком Гуку пришлось немало поволноваться. Он то и дело терял своего приятеля. Приходилось искать его по басистому голосу или по знакомым пахнущим следам.

Странные отношения установились между ними. Моби Дик был флегматичным увальнем и ужасным обжорой и, конечно, постоянно занят своими делами и поэтому был плохим собеседником. Моби Дик давно уже покинул свое стадо, которое он возглавлял на протяжении десятков лет. Последние годы жизни он проводил, странствуя по хорошо знакомым океанским просторам, не нуждаясь ни в чьей помощи, не боясь никого в своем одиночестве. Да и маршруты его были уже постоянны: с наступлением тёплых летних месяцев в южных полярных морях он покидал тропики и направлялся на юг, где проводил время в поисках кальмаров, в беспощадных схватках с самыми крупными из них — археотевтисами. Вот и сейчас Моби Дик отправился в Антарктику тысячелетиями известным всем кашалотам маршрутом: с водами Канарского, а потом Северного экваториального течения через Атлантический океан, затем к югу вдоль берегов Южной Америки с водами Бразильского течения.

Моби Дик столько повидал в своей жизни, столько узнал от своих родителей и друзей, что всё в океане было ему знакомо и ко всему, что бы ни случилось, он относился очень спокойно. Теперь он так же спокойно отнёсся к настойчивому сопровождению Гука.

Зато как было интересно Гуку плыть с кашалотом! День за днём наблюдал он за гигантом, и многое стало ему понятным. За это время Гук, например, выучился нырять так глубоко, что ни один дельфин из рода Эрр не смог бы теперь потягаться с ним. А всё началось с любопытства.

«На какую же глубину опускается кашалот? Как он умудряется так долго оставаться под водой?» — спрашивал себя Гук.

Сначала дельфин попробовал нырнуть вслед за Моби Диком, но не смог опуститься глубже ста двадцати своих длин. На этой глубине свет самого яркого дня исчезал и в чёрно-синей темноте без локатора ничего нельзя было разобрать. Все здешние морские жители днём уходили глубже: даже то ничтожное количество света, которое достигало этих глубин, раздражало их чувствительные органы, приспособленные к вечной тьме.

С первой встречи с Моби Диком Гук понял, что тот хватает на глубине кальмаров. До этого Гук никогда не ел кальмаров, но однажды вечером, погрузившись, как обычно, на глубину в сто длин, Гук решил их попробовать. Большого труда стоило ему схватить самого маленького кальмарчика: его сигналы никак не действовали на этих подвижных моллюсков. Через несколько минут, после того как он проглотил кальмара, Гук почувствовал прилив бодрости и сил. Гук чувствовал, что вдох можно отложить еще на несколько минут, он плыл легко и свободно. Так Гук открыл, сам того не ведая, один из секретов Дика: добыча на глубине влекла. Можно было дольше нырять.

Вскоре Гук понял, какими звуками лучше всего останавливать кальмаров и на каком расстоянии надо включать свой ультразвуковой прожектор, чтобы ошеломить моллюска. Дело пошло было на лад. Но оказалось, что некоторые виды кальмаров могли обнаруживать его присутствие издалека. Гук не знал, что у кальмаров есть «глаза», устроенные таким образом, что могут воспринимать невидимые тепловые лучи, расходящиеся от всякого теплокровного животного. Этих «глаз» иногда бывает несколько десятков, и расположены они на поверхности плавников кальмара. Особенно развиты эти тепловые «глаза» у кальмаров-мастиго, и Гуку редко-редко удается подплыть к этим созданиям близко.

Теперь Гук отставал от Моби Дика только на глубине двухсот — двухсот пятидесяти длин, а однажды ему удалось нырнуть не меньше чем на триста длин. В тот раз он пробыл под водой столько, что можно было не меньше двух тысяч раз повторить интернациональный призыв. А Гук, как и все дельфины, отсчитывал время не минутами и секундами, а длиной ультразвуковых сигналов. Для самого короткого из них требовались тысячные доли секунды. Вся фраза приветствия: «Кто ты, друг? И нужна ли тебе моя помощь?» — занимала меньше полутысячи таких сигналов и, по-нашему, приближалась к половине секунды. Повторенный две тысячи раз, этот призыв занимал время не меньше чем семнадцать минут! Вот как долго Гук пробыл под водой!

Чем глубже нырял Гук за Моби Диком, тем больше разных кальмаров встречалось ему. Были в океане места, где кальмары властвовали полностью. На глубине ста — ста пятидесяти длин обычно встречались гистиотевтисы со своими рядами разноцветных огоньков. Здесь же и выше встречались и другие кальмары, тоже всегда объединенные в стаи. Перед такими стаями Гук иногда чувствовал себя как-то неловко: ему казалось, что стая кальмаров чем-то значительным и важным отличается от стай тех рыб, на которых он бесцеремонно нападал. Ему нравилось наблюдать, как эти морские ракеты неслись вперед толчками, которые то редко следовали один за другим, то повторялись с такой быстротой, что глаз не успевал их различить. Все студенистое тело кальмара становилось упругой полупрозрачной стрелой с треугольными плавниками-стабилизаторами по бокам.