Словно по команде, к могиле начали подходить и другие. Один венок, второй, третий...
Галина читала на развернутых лентах: «Незабываемому коллеге - Городской совет», «Судье Станиславу Мрочеку - работники повятового суда». Лента еще одного венка загнулась, и видно было лишь: «... ому друг...»
Галине вдруг захотелось подойти и расправить ленту.
Тот, кто клал венок после ее мужа, пожалуй, председатель Городского народного совета, то есть по-старому бургомистр. А женщина рядом с ним, наверное, член совета. Хорошее, интеллигентное лицо. И не старая еще, хотя и не молодая. Отчетливо видны морщины, однако не старческие...
Высокая женщина, которая стояла рядом бургомистра, направилась к аллее.
Траурная церемония заканчивалась.
Нотариус Гольдштейн еще раз вытер глаза, спрятал платок, а затем поспешил за высокой женщиной. Через минуту поравнялся с ней, некоторое время шли рядом молча.
Комендант милиции, что все время стоял в стороне, почти прячась за стволом столетнего дуба, проводил их взглядом, а затем снова посмотрел на свежую могилу и людей, оставшихся вокруг нее.
Между тем Гольдштейн сказал приглушенным голосом:
- Я хотел бы познакомить вас с тем молодым доктором, племянником судьи. Его жена тоже медик, стоматолог. Кажется, хотели бы остаться здесь и...
- Ну, конечно...- ответила она, не оборачиваясь, низким голосом, четко, как актриса, произнося каждое слово. - С большим удовольствием познакомлюсь с паном Мрочеком. Вы же знаете, как не хватает нам здесь квалифицированных специалистов.
- Спасибо. Я, собственно, это только и хотел услышать, вернее, - поправился, - был убежден, что другого от вас не услышу.
- Но...- еще одна маленькая пауза, - может, сегодня не очень удачное время для каких-то деловых разговоров? Думаю, если доктору Мрочеку нужны... мы, то он и сам найдет дорогу в больницу. Боюсь только, что молодым людям из столицы наша жизнь и работа покажутся однообразными. Лучше будет, если они придут по своей воле. Тогда
будем иметь возможность отнестись к ним самым благосклонным образом.
- Вы...- нотариус ускорил шаг, едва не став ей поперек дороги. Был намного ниже нее. Стоял сейчас, задрав голову, чтобы смотреть ей в лицо. - Вы и я хорошо знаем, как все это было. Но уже столько лет прошло. Он лежит в могиле, ведь так? Я очень обрадовался, когда увидел вас здесь сегодня. Боялся, что можете не прийти.
- Я член Городского совета, а председатель попросил нас всех, чтобы...
- Я понимаю. Но вы могли и не прийти, если б не захотели. А, тем не менее, пришли. Почему? Я знаю почему...
- Я не хотела бы вспоминать прежние, теперь уже несущественные дела...
Она сделала движение, словно стремясь обойти нотариуса. Видно, считала разговор законченным.
- Он был моим другом...- низенький человечек наклонил голову.- Он умер. Все мы смертны. Знаю, вы думаете, что он вас обидел. Но я знал его. Всю свою жизнь до последней минуты он верил, что закон сильнее всяких человеческих чувств. Поступил тогда так не потому, что хотел навредить вам... то есть не мог принимать во внимание, чье дело рассматривает суд. Всегда говорил мне, что поступок важнее, чем наше мнение о нем. Действовал так, как должен был, потому что не умел иначе. Да я и не за него хочу просить... Знаю вашу порядочность, интеллигентность. Это не комплимент. Я действительно так думаю. И знаю, что его последним желанием было, чтобы этот молодой человек остался здесь. Поэтому очень прошу вас, чтобы... чтобы воспоминания не затронули человека, который ничего общего не имел с оскорблением, нанесенным вам... не затронули его племянника.
Их медленно обходили люди. Группами, в одиночку. Высокая женщина острым взглядом смерила старого нотариуса, раскрыла было рот, будто хотела что-то сказать, но тут же снова закрыла. Наконец тихо произнесла:
- Как вы можете думать, что я так поступлю? Я же сказала, что нам очень нужны специалисты. Молодой, способный врач был бы для больницы на вес золота, но не требуйте, чтобы...
Опять замолкла.
- Почему же? Всем известно, что заведующая больницей и покойный Станислав не жили... не жили в согласии. Все расценят это только как хороший, человечный жест с вашей стороны, если вы по собственному желанию...
Многозначительно кивнул головой, показав на людей, которых Ясинская не видела за своей спиной.
- Я представлю их вам. Вы же не против, правда?
- Конечно, не против. Осознаете ли вы, что говорите?
- Прошу прощения. Совсем не хотел обидеть вас. Но... Я очень за это переживаю.
- Я не потому не желаю знакомиться с доктором Мрочеком в этот момент и разговаривать с ним об устройстве на работу, что дядя его когда-то несправедливо обошелся со мной, а потому, что...
Не закончила, потому что низенький нотариус метнулся с неожиданной для сгорбленного и седого мужчины ловкостью и исчез из поля зрения. Невольно оглянулась.
- Пани заведующая позволит?.. Это и есть супруги Мрочеки, о которых только что шла речь. А это доктор Ясинская.
Спокойно выдержал взгляд заведующей. В конце концов, он был такой мгновенный, что никто посторонний и не мог бы угадать его значение.
- Очень приятно с вами познакомиться...- сказала, протягивая руку Галине.- Вернее, было бы значительно приятнее, если бы не эти печальные обстоятельства, при которых вас встретила. Примите мои соболезнования, доктор. Ваш дядя был... был...- еще одна неуловимая пауза. Доктор Ясинская не принадлежала к людям, умеющим скрывать свои истинные чувства, - был человеком всеми уважаемым, и смерть его, несомненно, потеря, да, несомненно...
- Спасибо вам...- ответил Мрочек.
Наступила минута напряженного молчания.
- Я слышала от пана Гольдштейна, что вы намерены поселиться у нас. Если это правда, я очень хотела бы, чтобы вы оба зашли к нам в больницу. Условия, в которых мы здесь работаем, конечно, отличаются от варшавских, но больные во всем мире похожи, не так ли? К тому же есть еще одно дело личного характера, - продолжала несколько иным тоном, - которое хотела бы с вами решить. Не думала о нем специально, но, как говорится, обстоятельства часто порождают решения. Если у вас есть время, то даже сейчас... Я тут с машиной и...
- Я тоже со своим автомобилем. Благодарим вас за приглашение.
- Тогда я еду первой, а вы, пожалуйста, поезжайте за мной. До свиданья, пан Гольдштейн.
Старик благодарно улыбнулся.
- До свидания, пани Ясинская.
Воспользовавшись тем, что Ясинская отвернулась, он многозначительно подмигнул молодым супругам, а потом молча пошел назад, к месту вечного упокоения судьи Мрочека. Придя туда, стал в ногах могилы и закрыл глаза. Продолжалось так пару минут, вдруг вздрогнул.
- Тяжело навсегда расставаться со старым другом...
- Тяжело...- тихо ответил Гольдштейн. Оглянулся. Капитан Желеховский стоял рядом, вглядываясь в табличку с фамилией покойного.
- Кажется, вы никогда не расставались, правда?
- Во всяком случае, редко...- старый нотариус вздохнул.- Работали в одном доме, жили на одной улице. Оба были одинокими. А вы знаете, капитан, что это такое. И почти ровесниками были. Он был для меня единственным другом на всем белом свете. Вы сказали: «навсегда». Но навсегда ли?.. - замолчал, а затем покачал головой в такт каким-то собственным мыслям. - И мне уже не так много времени осталось. Вскоре встретимся. Хотя я верил в другого бога, чем он, - кивнул на могилу, - но, думаю, на том свете это не имеет большого значения. Там важнее, жил ли человек так, как должно, или нет. Он был хорошим человеком. Мало кто знал, каким хорошим... Самый справедливый... А мы натерпелись...
