Где-то вдалеке темного города резко вспыхнул и погас ярко-красно-багровый свет.

— Вот это молния, — сказал себе под нос Кирилл, далее последовал еле слышный хлопок, — И гром сегодня какой-то тревожный.

Нашептывал он очень тихо.

— Красивые слова, — услышал он позади себя и обернулся. Позади него стояла Лада, в руках она держала две чашки, — Ты мне обещал чай вместе попить вечером.

— Да, я помню, но ты ведь знаешь, это будет проблематично, — и он провел рукой сквозь чашку, которая уже стояла рядом с ним на подоконнике.

— Мне очень жаль, что так все получилось с Мариной, — она вновь опустила глаза вниз, — Но ведь это жизнь, все когда-то там будем. Ты ведь не знаешь, может ей сейчас там легче, чем здесь. А твоя жизнь продолжается, это надо пережить. Потери неизбежны. Уверена, она на всегда останется в твоем сердце именно такой, какой ты видел ее в последний раз.

— Последний раз я видел ее словно это была не она, мрачный — злой взгляд, грубый голос, она не хотела со мной даже разговаривать.

— Вы поругались?

Пока Кирилл размышлял над поставленным ему вопросом, Лада подошла к койке, на которой лежало спящее тело Кирилла и пристально, разглядывающее, смотрела на него и провела рукой по его лицу, задевая волосы.

— Значит, все твои слова правда, — повернулась она к новому знакомому.

— Как видишь Лад, я тебе не соврал, спасибо тебе за поддержку и за то, что ты появилась, — его слова перебил звук из кармана халата Лады.

— Прости, это мама звонит, — она поставила чашку на стол с аппаратурой и поднесла телефон к уху, — Нет, мам, не сплю… У меня все хорошо здесь…Что случилось?… Какой кошмар… Нет, я ничего такого не слышала… Ну да, мы ведь на другом конце города… Успокойся, все хорошо будет… Да, утром созвонимся, Спокойной ночи… И я тебя.

— Что-то случилось? — спросил у нее Кирилл, когда она опустила телефон обратно в карман светло-зеленого халата.

— Да, представь, у нас в городе только что дом взорвался. Маме знакомая позвонила, видимо утечка газа.

— Значит, это была не молния и не гром, — повернувшись к окну, вымолвил Кирилл, — Я видел яркое свечение и звук грома, я думал где-то дождь идет и это гроза.

Лада стояла возле Кирилла у окна. На улице медленно начали гаснуть свет в домах, фонари на улице, мигающий светофор — будто на последнем дыхании, мигнув дважды желтым цветом — также погас.

— Хорошо, что в больнице резервный генератор есть, — Кирилл повернулся в сторону своей кровати и себя, — Хотя раньше приборы светились ярче.

Одна за другой лампочки на приборах стали гаснуть, прозвучал протяжный звук, напоминающий слабую сирену. В палате воцарилась полная темнота.

— Кирилл, мне страшно, — тихо прошептала Лада.

— Не бойся, сейчас должен включиться резервный генератор. Хотя, мне казалось, он должен был сразу автоматически сработать, может что-то выбило.

— Проведешь меня в мою палату? Там мне будет спокойней.

— Да, пойдем. Иди на мой голос, не волнуйся, это всего лишь темнота.

— Я боюсь темноты, — шепнула Лада.

Сделав несколько шагов, Кирилл почувствовал в себе нечто-то странное, его ноги с трудом передвигались, голова закружилась. Ноги на секунду или две потеряли способность держать тело в вертикальном положении. На секунду он ослеп, но сознание не потерял. В ушах появился противный звон.

— Какого черта? — он опустился на колени, — Моя голова.

Звук в его ушах становился все сильнее и звонче. От этого звука голова ходила кругом, перед его глазами стали пролетать яркие образы, которые он мог разглядеть даже в темноте, родители, дядя, тетя, Марина, Артём.

— Кирилл, тебе плохо? Что с тобой? Я тебя не вижу, где ты? Отзовись… Кирилл??

Звук усиливался. Кирилл не слышал и не видел ничего и никого кроме этих образов. Боль, жжение по всему телу ощущал он. Громкость звука все повышалась и достигла такого уровня, что Кирилл просто потерял сознание.

Лада на ощупь добралась до двери и держась стенки, вышла на коридор клича Кирилла, но его голоса она не слышала. Из соседних палат повыскакивали пациенты, те, которые в состоянии были сами передвигаться.

Прошло около получаса. Электричество до сих пор не дали. В коридоре было темно. Разговор людей был лишь о том, почему нет света, и куда смотрят врачи и персонал, проклинали и текущую власть, и государство. Лада, облокотившись спиной к стене, повторяла лишь.

— Кирилл, Кирилл, где ты?

«Хватит спать, проснись. Иди за мной, я проведу тебя к выходу, не отставай, еще немного осталось. Идем же, не бойся, я тебя приведу к реальности».

— Марина? Я слышу твой голос, но не вижу тебя. Это правда ты? Мне трудно дышать, Марина.

«Не мешкай, следуй за мной и не задавай вопросов, на которые ты знаешь ответы, держи меня за руку, пока не исчезнет твой страх».

— Почему ты ушла? Бросила меня? Марина, я не вижу тебя. Где ты, Марина? Почему так темно?

«Иди за мной, верь мне, успокойся, все будет хорошо, я выведу тебя, я знаю, я смогу, закрой глаза Кирилл, закрой, прошу тебя, все уже позади, теперь все позади… И — я не Марина».

— Марина, нет — это точно ты. Это моя вина, не уходи, стой, стой, возьми меня с собой, Марина, Марина…

Белый больничный потолок сразу озарился восходящими лучами солнца. Ведь палата находилась на самой солнечной стороне. Солнцу не мешало ничего, ведь за окном не было высоких деревьев.

— Он открыл глаза, Олег, он открыл глаза.

— Да, Кристина, он вернулся, наконец-то, Кирилл, с возвращением.

Открыв глаза, я не сразу понял, что произошло. В глазах был какой-то туман со звездочками. Это продолжалось пару десятков секунд. В голове был какой-то кавардак. Все смешалось, сон, реальность, быль. Состояние полного отчуждения никак не желало уходить. Мозг не хотел воспринимать ни чего, он просто молчал, не желая заводиться. Казалось, что я спал вечность, было такое ощущение, что мой сон переплелся с другими снами находящимися рядом людей, со снами, в которых я перебывал.

Я видел свет дня. Надо мной стояли дядя и тетя.

— Николай Павлович, он очнулся, — слышал я знакомый женский голос.

— Да, Кристина Викторовна, это чудо, это чудо, жаль Сергей Петрович этого не видит.

Медленно и неспешно сознание начало как бы возвращаться в свои рамки, и я смог даже выговорить несколько не связанных слов.

— … тетя, дядя я… вы меня… я могу…

— Тихо, тихо Кирилл успокойся, да это мы.

— Что же, Олег Юрьевич, Кристина Викторовна, давайте выйдем на время. Ему нельзя сейчас резких всплесков, медсестра сейчас придет и присмотрит за ним.

— Я хочу остаться с ним, — слышал я голос тети.

— Это сейчас лишнее, я вас уверяю, пойдемте, теперь уже все будет хорошо.

«Меня видят, меня видят, что же это все было, Марина, Лада, потом взрыв, может сон?».

Я попытался пошевелить рукой, ах да, я забыл, что был привязан к койке, но пальцами я могу шевелить. Руки болели и очень крутило в ногах, но особенно болела голова, а именно затылок. У меня было такое чувство, будто я лежал на чем-то твердом и этот предмет давил и врезался мне в голову. Я чувствовал свое тело, чувствовал запах пусть даже лекарств и больницы, но я его ощущал. Я услышал не громкое и убаюкивающие курлыканье дикого голубя, который сел на подоконник. Не большое оживление в коридоре отделения, словно говорило всем больным, что настало утро.