Секунда и он стоит на своих двух ногах в привычном обличии человека, не отличающийся от копий ничем, кроме обгорелого следа на лице, оставленный мной в нашей последней стычке. Он шагнул ближе, еще ближе и еще, и стал просто впритык ко мне.

— Страж, — заговорил он так громко, что его слышали все находящиеся на «Лесном хозяйстве», — Все может обойтись без многочисленных жертв. Ты ведь в курсе, оружие смертных бесполезно против меня, нас, — сделал он ударение на слове «нас», — Отдай мне Рисующую и даю тебе слово, никто из этих бравых воинов не пострадает.

— А если я откажусь?

— Откажешься? И они все умрут ужасной смертью, смертью, которая поглотит не только их самих, но и всех их родных и близких.

— Я все же дам людям возможность самим выбирать, как им поступить.

Я повернулся к существу спиной.

— Как думаете, друзья, мы дадим пинка этой дворняге, с ее блохастым сбродом? — честно скажу, не знаю, откуда у меня появилась такая уверенность в себе и ораторские способности, что я смог без запинки все это выкрикнуть, возможно, адреналин сделал свое дело, а может инстинкт самосохранения, не знаю.

Все как один закричали, даже Артур:

— На бойню псину.

От таких дерзких слов Поларис отстранился от меня на несколько шагов и вновь принял вид зверя, оскалил клыки, зарычал.

— Нет, стойте, — закричала, расталкивая коренастых мужчин, выбегая наперед Лада, — Я не хочу быть причиной стольких жертв, я пойду с ним.

— Лада, одумайся…

— Подумай, Кирилл, — перебила меня она, — Вам все равно не одолеть их, прости, я уверена, ты найдешь способ спасти нас всех.

Зверь обратно принял человеческий облик.

— Умное решение, девочка, а главное своевременное.

Слуга Нубара подошел к моей подзащитной и прикоснулся к ее голове. Глаза ее моментально закрылись и она начала падать, но слуга демона уверенно подхватил ее на руки.

— Страж, мы будем тебя ждать, ты знаешь, где нас найти, — он усмехнулся.

Я только беспомощно наблюдал, как он уносит Ладу за толпу своих копий. Скрывшись за ними, копии, словно мыльные пузыри, стали лопаться и исчезать, и вскоре исчезли все до последнего.

Злость наполняла меня, я готов был рвать и метать. Она текла по моим венам, заполняла каждую клеточку моего грешного тела и превращала меня в нечто. Я сжал руки в кулаки, да с такой силой, что ногти пальцев впились в плоть на ладонях. Глаза мои округлились и возможно налились кровью…

Того человека больше нет — я стал другим и таким, как был, больше никогда уже не буду.

Я закричал…

— Вот, чего бы это я так орал? — услышал я до безобразия спокойный голос…

Я разжал кулаки, оставляя кровавые следы на ладонях и на них образовался огненный шар, увеличиваясь в размерах, он уже был с полметра в диаметре.

Сквозь пелену я наблюдал, как окружающие меня люди отступили на добрые метров десять. Шар продолжал расти по мере увеличения моей ярости. Я совсем не ощущал его жара, я чувствовал только ярость, злобу, гнев, бешенство.

— Кирилл, Кирилл, — слышал я крики Артура дяди, и его подчиненных. — Успокойся…

Но я не мог, злоба продолжала расти. Но все, же постарался… Я сделал глубокий вдох на все легкие и выдохнул, подняв руки вместе с шаром над головой. И отпустил его, он взмыл куда-то вверх, с невероятной скоростью.

— Я уверен, ты спасешь ее и своих друзей, если нужно, я тебе помогу во всем, и это не ради статьи.

— Кирилл, я и мои люди также в твоем распоряжении.

— Спасибо вам всем, но это моя война и я должен сам во всем разобраться.

— Кирилл, это самоубийство, — пытался отговорить меня журналист.

— Если ты хочешь мне помочь, то можешь только отвезти меня туда, куда я скажу, это мое последнее слово.

— Ох, какие мы стали, взрослые, самоуверенные, но отправить племянника на верную смерть я не могу.

— Дядя, я прошу… Я знаю, что делаю, доверься мне, обещаю — я вернусь.

Он подошел ко мне и обнял меня за плечо, и отвернул от всех, кто находился рядом.

— Я всегда буду любить тебя, чтобы не случилось. Ты — мой племянник. Ты — мой сын, которого у меня никогда не было, плоть от плоти. Самое дорогое, что есть у меня. Поверь в себя, как я всегда в тебя верил. Ты всегда был настойчивым и храбрым, но не слишком уверенным в себе. Теперь просто поверь, глядя на тебя, я верю, что ты сможешь закончить начатое…

Любовь, — единственная сила, которую не объяснить. Она не объясняется ни физическими, ни химическими процессами. Она — самый сильный маяк, который показывает нам нужный путь к цели, именно она ведет нас всю жизнь, зовет нас домой, даже если там никого нет. Она — дарит нам силы, заставляет держаться прямо. Она — питается нами и питает нас.

Отсутствие любви лишает нас всех радостей и поводов жизни. Ее отсутствие укорачивает нам жизнь и лишает ее ярких воспоминаний.

Но, найдя любовь, мы цепляемся за нее как за спасательный круг, какой бы грустной, и печальной она не была.

Именно она, вцепившись, вела Кирилла к цели. Любовь наполняла его жизнь смыслом и давала ему силы продолжать все намеченное, и именно любовь привела его сюда, сюда, где, казалось, любви не осталось, где его ожидает ловушка, в которую он идет по собственной воле, лишь бы вернуть ее назад, ее — Любовь, ее — Марину.

Он уже достаточно далеко зашел в лес, за которым его остался дожидаться Артур, привезший его сюда. У них была договоренность: «Если Кирилл, не вернется к рассвету, Артур не идет его искать, а уезжает отсюда куда-то подальше».

Примерно час Кирилл шагал по этому подобию леса, иногда спотыкаясь через сухие ветки и пиная шляпы неизвестных ему грибов. И вот уже лесок остался позади Стража, и он с его тропы вышел на проселочную дорогу.

Вдоль дороги стояли не броские, не ухоженные домики. Было такое ощущение, что жизнь уже давно покинула этот забытый богом мир. Ухабины дороги, были похожи на воронки от военных снарядов, засыпанные разным мусором, начиная от целлофановых пакетов и пластиковых емкостей, вплоть до засохших трупов домашних животных. Редкие хозяева, оставшиеся в этих холупах, редко выходили из своих келий — лочуг и пристально оглядывали Кирилла. Их лица соответствовали обстановке — окружавшую их. Возраст жителей этого поселения невозможно было определить. Заборы «домов» обильно заросли диким виноградом и не везде соединялись друг с другом. Заброшенные сады напоминали амазонские ландшафты, которые Кириллл видел по телевизору еще в детстве, скрипели, пищали, свистели разными голосами.

То здесь, то там появлялись не ухоженные, бездомные коты, обходя свои владения, они заглядывали во все потайные места ореола. Выискивая себе пропитание, они одичали до такой степени, что были больше похожи на тени ночных духов.

Наблюдая эту мрачную картину, Кирилл все ближе и ближе приближался к нужному месту.

— А вот и обещанный мост, черти б его побрали! — выругался Кирилл, едва удерживая равновесие, чтобы не сорваться в грязную воду.

Похоже, что черти давно уже разобрались с этим мостом, не дожидаясь пожеланий Кирилла.

Дорога за мостом тянулась все дальше и уперлась в заброшенный сад. На краю сада стоял одинокий покосившийся дом, больше похожий на гнилой пень. Своим видом он будто хотел сказать всем, кто проходил мимо:

«Отойди, не входи, забудь о том, что видел и слышал на этом месте».

Стены дома, поросшие мхом, вот-вот завалятся, если бы не упирались в пагоны акаций, которые разрослись по всей территории двора. Окна, смотревшие на этот двор, были забиты старыми досками, дверей не было. Вообще-то они были, — лежали вдали от входа и были до половины засыпаны глиной. Тишина, стоявшая вокруг дома не была похожей на ту разновидность звуков, которые кипели на дворах остальных домов, которые Страж видел раньше. В саду не было видно ни одного животного, даже попадавшие яблоки и груши лежали сами по себе, никто их не клевал и не собирал, они просто гнили.