Серая пелена вокруг замерцала всполохами. Сквозь облака начали проступать очертания гротескных уродливых фигур. Монстры двигались в такт жуткой мелодии. Туман стал обжигать космическим холодом и испепеляющим огнём одновременно. Запахло раскалённым железом и тёплой кровью. Происходило нечто страшное и отвратительное. Пустой мир в одно мгновение наполнился злом, болью и страданием.

Отчаянный крик о помощи вернул мне ощущение собственного тела и способность двигаться. Я нырнул в скопище жутких уродин, пытаясь прорваться к зовущему на помощь существу.

Далее, не было ничего. Нет времени, нет пространства, нет мыслей, нет эмоций, лишь вездесущее ничто вокруг, которое можешь только осознавать.

Не знаю, как долго я провисел в бесконечном ничто. Сознание вернулось практически сразу. Было такое впечатление, что я проснулся. У меня не было икаких неприятных ощущений кроме осоловелой заспанности и саднящего горла. Обилие белого цвета вокруг подавляло. Я видел люминесцентные лапы, медицинские приборы, провода, матовые пакеты капельниц на штангах.

Я ещё помнил ужасное место, наполненное болью и ужасом, которое сочилось непереносимым страданием. Аспидно-чёрная тень воплощённого зла колыхалась где-то на самом краю сознания. Тугие хвосты ненависти тянулись ко мне из небытия, но разум уже вырвался из великого небытия, спасаясь в реальной действительности.

Я жив и моя главная цель — это любым способом остаться в реальности. Ни за что нельзя терять сознание.

Язык пересох, а закрыть рот не получалось из-за какой-то штуковины, просунутой между зубами. Краем глаза я заметил молодую высокую женщину в лиловой одежде и шапочке. Я попытался обратить на себя внимание. И у меня получилось. На моё сипение женщина резко обернулась и нависла надо мной вытянутым худым лицом в голубой маске. Мы какое-то время смотрели друг другу в глаза.

— Вы меня слышите? — поинтересовалась она, а её пальцы уже ходил по дуге над моими глазами.

Я попытался кивнуть головой, но дикая боль в горле меня остановила.

— Подождите. Не суетитесь. Полежите спокойно.

Она поднялась во весь рост и сказала в глубину палаты:

— Роман Сергеевич, новенький в себя пришёл.

Я услышал приглушённые шаги нескольких человек.

В зоне моей видимости появился мужчина в маске и пара молодых людей.

— Так, гражданин. С возвращением вас. А что же вы нам тут голову морочите и больным прикидываетесь? Вы посмотрите, какой молодец, — Мужчина оттянул мне веки и заглянул в глаза. — Трубку дыхательную уберите. Он у нас мужчина самостоятельный и дышать сможет без всяких там протезов. Ведь так, командир?

Мне на лоб легла прохладная ладонь медсестры.

— Не шевелитесь и рот пошире откройте. Будет немного больно, но недолго. Потерпите, больной.

Горло прорезала скребущая боль, и я почувствовал как из моего рта вытащили нечто громадное и невообразимо длинное. Меня чуть не вырвало.

— А ну-ка, соберитесь. Не нужно тут блевать.

Мне промокнули влажной марлей губы.

— Воды. Пить, — сумел выдавить я.

— Уже разговариваем. Великолепно. Дайте ему воды.

В губы ткнулся небольшой предмет и мне в рот полилась тоненькая струйка воды. Теперь я уже без труда приподнял голову, но все равно, пить было неудобно, и я попытался сесть. Тогда я почувствовал, что привязан за предплечья к трубчатым бортикам высокой кровати.

Прохладная ладонь снова опустилась мне на лоб и мягко уложила обратно в постель. Параллельно врачи разговаривали на своём совсем уж непонятном языке. Но до меня дошло, что давление у меня в норме и остальные показатели как у космонавта.

— А можно мне встать? — спросил я, наконец.

— А что такое? — спросил у меня тот самый Роман Сергеевич.

— Спина чешется. Да и походить хочется. Ноги размять.

Первой прыснула лиловая женщина. Остальные тоже немного похихикали.

— Рано вам ещё, милейший. Вы поведайте, что вас привело к нам.

— Скорая, наверное.

Врач усмехнулся.

— Юмор — это хорошо. Но что было до этого? Вы наркотики употребляете?

— Нет.

— Уже хорошо. А психотропные препараты, антидепрессанты?

— Нет. Вообще, никогда такого не было.

— Хм. Аллергия?

— У меня в детстве было. На тригидрат ампициллин. Сыпью весь покрылся. И больше ничего. Даже температуры не было.

— Насекомые не кусали? Не падали? Не дрались?

— Нет.

— Алкоголь?

— В пятницу моё повышение отмечали, но я не перепил. Домой пришёл сам. Меня ещё жена чаем крепким поила.

— Вы курите.

— Нет.

— А что из алкоголя вы пили?

— Виски. Хороший виски. Не бодягу.

— Ну, это мы ещё посмотрим.

— Вы хорошо знаете людей, с которыми употребляли спиртные напитки? Не могли они вам в напитки чего-нибудь подбросить?

— Нет.

Допрос продолжался ещё минут пять. Наконец, меня оставили в покое. Высокая женщина в лиловом одеянии отстегнула меня от койки. Я попросил убрать капельницу. Она спросила разрешения у врача и отсоединила систему.

Чувствовал я себя на удивление хорошо. Окончательно поняв, что попал в реанимацию, я насмелился и спросил у стоящих ко мне спиной врачей.

— А долго я тут нахожусь?

Роман Сергеевич повернулся ко мне лицом и сказал:

— Да, часа четыре уже как. Клиническая смерть у вас была и кома. Заново вы родились. С воскрешением вас, новорождённый.

— Спасибо. А можно я домой пойду.

— Во, даёт, — удивился другой врач. — Можно сказать, что с того света вернулся и уже домой собирается.

— Нет уж, больной. Давайте вы пока у нас побудете. Мы разберёмся в ваших болячках. Полечим вас, а потом здоровенького домой отправим. Договорились?

— А мне же в понедельник на работу. Да и чувствую я себя хорошо.

Я вполне бодро перебрался через поручень справа и встал на ноги. Никто меня останавливаться не стал. Я был голым. Чтобы прикрыть срам, я обмотал бёдра простыней, которой был накрыт вместо одеяла.

— Голова не кружится?

— Совсем нет.

Я пошёл в сторону врачей, шлёпая босыми ступнями по плиточному полу.

— Удивительно, — отреагировал врач на моё поведение. — Первый раз такое вижу. Если бы сам его сердце не заводил, то ни в жизнь бы не поверил, что он клиническую смерть недавно перенёс. Как новенький прямо.

Дальнейший разговор оказался совсем не конструктивным. Врач никак не хотел идти мне на поблажки. Единственное чего я добился, так это — чтобы мне дали одежду и пообещали перевести в обычную палату.

Мне предложили лечь в кровать, но лежать я просто боялся. Если я потеряю связь с реальностью, меня опять могу утащить в тот другой мир инферно, наполненный ужасом и болью. Я боялся уснуть, задремать или потерять сознание и уселся на небольшое кресло возле стола дежурной бригады.

В палате рядком стояли восемь коек. На пяти лежали больные. Я не мог смотреть на неподвижно лежащих людей. Мне хотелось поскорее убраться отсюда. Мне принесли больничные пижаму и тапочки. Через какое-то время у меня получилось отпросится, и я вышел в коридор.

По обеим сторонам располагались одинаковые двери, до половины затянутые матовым стеклом. Я выбрался в просторную рекреацию возле выхода в большой коридор.

В окно светило солнце. Я подошёл и оперся руками о подоконник. Реанимация находилась на втором или третьем этаже. Внизу зеленела трава, цвели клумбы и шелестели весенней листвой деревья, а по асфальтовым дорожкам бродили больные и их посетители. В тени зелёных крон стояли скамейки.

Я замер, увидев там мою Лилю. Она сидела, закрыв лицо руками, и качалась вперёд-назад. По обеим сторонам от неё стояли наши девочки. Младшая обнимал её за шею, а старшая гладила по голове.

Это было выше моих сил. Я повернул ручку и рванул раму на себя. С диким треском она поддалась и распахнулась.

— Лиля!!! Я здесь! Со мной всё в порядке! Меня в обычную палату переводят!

Я махал руками и улыбался во весь рот. Жена подскочила как ужаленная и побежала с дочками в мою сторону. Мне невыносимо стыдно оттого, что я заставил своих девочек страдать.