— То он заберет партию себе.

Щелк! Щелк! Щелк! Торговец перевернул три медяка.

Стрелок тронул фишку пальцем и остановился.

— Не знаю, куда ходить, — сказал он. — У меня одна.

Мексиканец оскалил зубы.

— Извини, чико. Уже взялся. Первое правило.

Щелк! Щелк!

Подхватив обрез, Пепел направил его в торговца. Свободной рукой он взвел оба курка, до щелчка, по очереди.

— Должно быть больше. — Стрелок перехватил оружие поудобней и добавил: — Я считал.

— И что с того?

Пако скалился себе, будто обреза и не было.

— Напомни-ка правило номер три, — попросил слингер.

Глаза мексиканца были черны и неподвижны, как два ствола, направленные на Пепла в ответ.

— Мухлевал — попался — отдал жизнь, — размеренно произнес он.

Пепел секунду помедлил, ощупывая изящный раздвоенный спуск. Обрез был тяжел, но гладок и сработан мастерски — не чета кустарному будильнику Масляного Джека.

— Я забираю выигрыш. — Стрелок приподнял оружие.

— Эй! — запротестовал Пако. — Кто говорил «нельзя мухлевать?» Нет такого правила! Есть правило — нельзя попадаться. Я попался? Нет, вовсе, ни разу. Ты проиграл.

— Напомню, что ствол теперь у меня, — сказал Пепел. — А значит, правила мои. Я дам тебе выбор. Либо жизнь, либо все твои медяки. И золото. И обрез я тоже возьму. На всякий случай.

Постно скривившись, мексиканец огляделся. Новая волна теплого воздуха расправила палатку, и в лицо им обоим брызнул мусорный дождь. Пако облизнул губы и сплюнул песчаную грязь.

— Дырки две, а нас с братанами трое, — сказал он.

— Вас двое, — отозвался Пепел, не шелохнувшись. — Чолито в Денвере. Ты сам сказал.

— Эх, слингер! — Торговец протяжно вздохнул и потряс головой. — Вот молодой ты, красивый, мозгов нет, оттого и кобенишься. Глянь на тебя! Довольный…

Взметнулось пончо, мазнув Пеплу по лицу, сбив прицел — и мексиканец уже был по другую сторону.

— …что твой кот. Правила у него! Банкует он, мадре.

Торговец подхватил с пола мачете. Блеснула сталь.

Щелк!

Пепел повернул регулятор. Сработала механика, ножка койки подломилась, и складная кровать усадила Пако на задницу. Тяжелое лезвие вывернулось из пальцев мексиканца и шлепнулось ему в подол.

— Стреляй, гринго, — посоветовал торговец. — Стреляй, пока кавесу твою дурную не раскроил!

Он ухватил широкое лезвие и вскинул его к потолку. Пепел спустил оба курка…

Щелк! Щелк!

…но боек лишь пусто щелкнул, один и второй.

Стрелок переломил обрез и заглянул в него.

— Не заряжен.

— Ну ты Пинкертон, чтоб тебя дрючили. — Пако ржанул.

— Подсылаешь убийцу без патронов. Умно, — сказал Пепел.

— Не патроном единым, чико.

— Я понял! Довольно повторять.

Цап! Широкая лапища Пако вцепилась ему в волосы и заломила голову слингера назад. Еще миг — и острие мачете уперлось Пеплу под кадык.

— Ни черта ты не понял, слингер, — прошипел мексиканец ему в ухо. — Заткнись и слушай, когда тебе говорят.

Торговец пинком вправил ножку кровати и лениво плюхнулся рядом со стрелком. Он придвинул доску поближе.

— В тюремных шашках, — сказал Пако, — честно партию ты не возьмешь. Ну, то есть, разве что у фраера, такого же лошары. Потому что опытный игрок в калавосу ведет свою партию на трех уровнях: один видимый, другой невидимый, третий в голове.

Мексиканец постучал себе по виску указательным пальцем.

— Держишь внимание клиента в одном углу, — продолжил он, повертев правой рукой над последним уцелевшим «орлом». — А в другом…

Щелк-дзинь, щелк-дзинь, щелк-дзинь, — привычными щелчками левой Пако перевернул десяток медяков, один за другим, у противоположного края.

— Покуда не поймали, ты при своих, — закончил он и хитро глянул на слингера. — Ну что, чико, всё понял? Твой ход.

Отложив тяжелое ружье, Пепел осмотрел доску.

— Забираю свои, — сказал он. — Правило номер два.

Щелк-дзинь, щелк-дзинь, щелк-дзинь. Пако вернул свои «решки» на место.

— Святое правило! Вот и набанковал себе. Главное вовремя остановиться. Да?

Стрелок подбросил уцелевший медяк, поймал его и уронил себе в карман.

— Спасибо за игру, — сказал он. — Винтовку я отнес. Деньги получил. Мало, но бывает хуже. На потроха заливные хватит. А спрошу у Масла, как плечо — так и на пиво хватит.

— А там, — Пако обвел палатку широким жестом, — свобода, прерия и нажива. Да?

У Пепла снова защекотало внутри. Они с Пако дружно скривились.

«…транслируют сдвоенное изображение через окуляр в мой уцелевший глаз…»

«НОЛЬ-СЕМЬ, ноль-пять, ноль-тридцать. ВЫЖИВШИМ в ноль-восемь, один-пять, ноль-двадцать семь… ДВАДЦАТЬ СЕМЬ».

Шершавый голос истерически захохотал, и его вытеснила гитара из Санта-Фе.

— Что плохого в наживе? — спросил Пепел.

Торговец шумно вздохнул.

— Ты, слингер, так и думаешь себе как фраер. Ищешь, как говорится, что само тебя нашло!

Тюк! Крак! КВА-А! КВА-А!

Мощным ударом мачете Пако снес деревянную перекладину. Теплое дыхание Стены тут же сдернуло палатку и поволокло ее прочь.

— СВОБОДА! ПРЕРИЯ! — рявкнул мексиканец.

К неудовольствию Пепла обнаружилось, что лагерь разбит прямо у подножия особняка, где покойный мастер спал в объятиях своей неживой дочери.

— Эй, Сержиньо! — крикнул Пако, развернувшись к воротам. — Подай сюда этого, трактирщика, эль путо гордо! И пивка пусть захватит.

Коренастый бразилец вернулся. На мушке дробовика он буксировал необъятную тушу Масляного Джека. В руке бармена звякала пара бутылок.

— Трактирщик! Задание тебе, — сказал мексиканец. Он потянулся и взял пиво. — Возьми там в куклодельне решетку, зажарь нам мяса. Руки помой только. И перца хорошо всыпь, понял? Как это самое, на два пальца, чтоб вставило. Да? Всё, ступай, пошел!

Торговец замахал руками, и Масло с португальцем удалились.

В два отработанных приема Пако избавил бутылки от лайма и вручил одно пиво слингеру. Пепел отхлебнул колючего напитка, проглотил его и одобрительно прищурился.

— Ну что? — спросил мексиканец. — Всё есть?

В походном фонаре плясал керосиновый огонек. Позади, на громоотводе, верещал флюгер Куклодела, терпеливо размалывая пыль.

— Кто б мог подумать, — сказал Пепел. Он хлебнул еще пива. — В здешних глухих краях. Да еще на самом видном месте.

Пако вытянул руку и стукнул донышком своей бутылки о бутылку слингера.

— Я много таких мест знаю, чико. Салуд.

Запрокинув голову, торговец присосался к стеклянному горлу. Пепел тоже отхлебнул пива и обнаружил, что ему очень хочется пить. Слингер не удержался и вылил в себя бутылку почти целиком.

— Я найду тебе индейцев, — сказал он, когда перевел дух.

Не успев проглотить пиво, мексиканец булькнул, закивал и пихнул стрелка в бок.

— Но работу делаю я, — добавил тот, — и отныне мы играем по-моему.

— Как скажешь, слингер, — Пако все кивал.

— Это важно. Ты должен…

— Да, да, да, да.

— Сказать мне, откуда взялся твой камень Солнца.

Кивки сразу прекратились.

— Лишние знания, чико, — начал мексиканец, но Пепел остановил его.

— Мне нужно понимать, что мы ищем, — сказал он.

Пако встал и опять сел. Он шумно отхлебнул из бутылки и наконец решился.

— Индейские ружья, — сказал торговец, вытирая нос. — Большой тайник с индейскими ружьями.

Настал черед Пепла скрести за ухом.

— Их ружья сделаны из мусора, — сказал он. — Они стреляют какими-то духовыми перьями. Даже не убивают насмерть.

— Ох, и много ты знаешь, чико. — Мексиканец убавил тон. — То ружье, что мы сняли с трупа на Юкатане, убивало еще как, поверь. Деревья вокруг падали.

Р-РА-РУМ!

«…и я увидел мир, дети мои, каким его видит Господь, во всех четырех измерениях…»

«ВЫЖИВШИМ, повторяю, ноль-восемь, один-пять, НОЛЬ-ДВАДЦАТЬ-ПЯТЬ-АХ-ХА-ХАХ-ХА-ХА-А-А».