Пепел вытащил из Кочерги шомпол и тронул им картофелину, которую запекал в золе.

— Вот это я после визита к Кецалькоатлю, — сказал он.

После небольшой паузы индеец вдруг захохотал. Его смех раскатисто гремел под сводами ангара, он он был примечателен и сам по себе: утробный, протяжный, похожий и на мяуканье, и на квохтанье.

Ревущий Буйвол смеялся в первый раз, и делал это так странно, что даже Пако не осмелился присоединиться к нему.

Песок шумел снаружи, налетая волнами. Пепел уселся поудобнее.

— Большая буря идет, — сказал мексиканец. — Засыплет нас тут.

— Не засыплет, — сказал индеец, глядя в костер. — Я Бог Иисус. Мы спасемся и сгорим.

— Весело с вами, — отозвался слингер.

Что-то мешало ему сидеть ровно. Пепел порылся в карманах и вынул половинку фонетического диска, спасенного им из Храма Знаний.

— Жаль, так и не узнали, что такое аврора, — сказал он, глядя, как светится вечер за воротами ангара, и сквозь их тонкие щели с пылью сочится призрачная игра радужного сияния.

В один из первых октябрьских рассветов на железнодорожной развязке чуть южнее и восточнее труднопроходимого Каньонленда показалось трое путников — три фигуры, ковылявшие друг за другом вдоль насыпи.

Буря недавно прошла. Осенний рассвет был холоден: небо затянула ровная свинцовая гладь, из-под которой солнце выглядывало лишь иногда, роняя горячие лучи напоследок.

Над железнодорожной развязкой, составленной из великого множества разных видов колеи со стрелками, поворотными столами и переключателями высился большой ржавый щит. «НАСТОЯЩИЙ МУЖИК КЛАДЕТ ТОЛЬКО НА 4 ФУТА И 8 С ПОЛОВИНОЙ ДЮЙМОВ!» — гласила надпись на нем. Облезлый мускулистый парень в фартуке рельсоукладчика замахивался под надписью молотом. Тело нарисованного работника, особенно промежность, была сплошь усеяна отверстиями разного калибра, изрешеченная пулями проезжих.

Из трех путников лишь один еще сохранял некоторую тучность: двое остальных, высокий и низкий, отощали очень сильно, и одежда болталась на них как на вешалке. Высокий курил самокрутку. Именно он первым заметил поезд.

— Поезд на стоянке! — крикнул Пепел. Индеец и Пако вздернули головы от земли. Потом Буйвол снова уставился под ноги.

— Поезд, бежим! — повторил слингер. — Вода, еда! Спасение!

Упоминание о телесных радостях принесло куда больший эффект. Его спутники подобрались и быстро заковыляли вслед за ним, через множество путей, петляя между стрелок и различных приспособлений для смены колеи.

[ФОН] /// Drink The Water /// JUSTIN CROSS

Люди, столпившиеся у вагонов далекого поезда, выглядели ничуть не лучше троицы. Кто долговязый, кто приземистый — все тощие, усталые и облезлые, увешанные разномастным снаряжением будто пугала.

У-У-У-А-У-У! Дорогу путникам преградил еще один состав, идущий встречным курсом. Черный кинетический красавец, из Санта-Фе до Нью-Йорка, локомотив скользнул мимо. За тендером потянулись крытые брезентом платформы — на них лежали орудия, боевые машины, и в большом количестве сидели солдаты, возвращавшиеся с тяжелой службы домой.

А за ними потянулись вакуумные гробы.

Эти висели на кронштейнах как страшные осиные гнезда, пухлые, лоснящиеся медными боками колокола, скрепленные попарно и по четыре. Некоторые из них были обвязаны лентами. Под некоторыми лежали цветы или горели свечи. Некоторые были подписаны, на некоторых были наклеены фото или дагерротипы тех, кто царапался внутри. Молодые улыбающиеся лица, взрослые, дети, женщины. Иногда целые семьи.

Поезд простучал мимо словно неторопливый кошмар и поплыл дальше, оставив путников наедине с очередью тех, кто стоял у другого состава: куривших, пивших виски из фляг и бутылок, неторопливо прогуливавшихся и молчавших.

— У нас есть полкварты виски, — сказал Пепел коренастому сержанту у вагонной подножки. — Мы с друзьями хотим воды. И нам троим нужен проезд.

Сержант забрал у него бутылку и приложился к ней.

— Не пей воду, сынок, — посоветовал он слингеру. — В этих краях — лучше всегда доливай виски, хоть на треть.

Тем не менее, он отцепил с пояса армейскую флягу и позволил всем трем от души напиться.

— А проезд дать не могу, — посетовал сержант. — Непорядок это.

— Что угодно, — сказал Пако. — Видишь у него какая пушка болтается? Возьми его пушку и пусти нас.

Сержант оглядел Кочергу без особого интереса.

— Кустарщина, — сказал он. — Где на нее патронов взять? Беру твою.

Он указал на винтовку Пако.

— По вагонам! — раздалась команда. — По вагонам!

И вдоль состава прогремела дрожь.

— А, ну ее к дьяволу, — пробурчал торговец, когда они трое забирались в состав. — Что угодно, лишь бы подальше от этой Стенки.

— Подальше? — Сержант позади хмыкнул и подтолкнул их пузом. — Сынок, мы прямо под Стенку идем, без остановок.

Дым в вагоне стоял коромыслом, и засаленная одежда — рубахи, портянки, мундиры — висела повсюду. С явлением троицы вагонная компания оживилась. Из-под лавки кто-то немедленно извлек бутыль ядреного кукурузного самогона, и гостям пришлось выпить по очереди.

— Ну что ж, — сказал Пепел, едва перевел дух. — Два на пятьдесят тоже неплохой шанс.

— Два на пятьдесят? — спросил его небритый и страшный детина напротив. — Откуда такая цифра?

— Один сержант говорил, столько выживает.

— Да! — Пако икнул. — И, зная удачу слингера, это буду я и вот этот красавец.

Он обнял Ревущего Буйвола, который после самогона покраснел и выглядел неважно.

— Дык, — сказал детина. — Дык это для обычной армии цифра, Кавалерии там. А мы кто?

— А кто вы? — спросил Пепел.

— Не «вы», а мы. Вас тоже к нам записали. Ты не понял еще?

Пепел осмотрелся внимательнее. Повсюду нависали добродушные, но весьма неухоженные и побитые жизнью физиономии.

— Каторжники, — догадался он.

— Штрафные войска, — сказал детина. — Меня звать Саймон. Я сам дилижансы грабил, это вот Ларри-Ловкач, спец по краже информации. Этот черный — Билли-Людоед, убил семью белых, чтоб попасть в Хантсвилль, это тюрьма строгого режима.

— Не Хантсвилль, а Фритаун, — сказал Билли-Людоед. — Во Фритауне каждый братан может жить, как захочет, и ни один снежок ему не указ.

— Вот-вот, — сказал детина-Саймон. — Из наших, как ты понял, не возвращается никто. Так что пей, пока молодой.

— Любопытно, — сказал Пепел. — И ваш Ларри может прослушать вот это?

Он извлек из кармана керамический полумесяц — обломанную половинку диска «Что такое аврора».

— Что уцелело, то услышим, — сказал Ларри. — Дай-ка сюда. Со своим склею и поставлю в проигрыватель.

Они закурили и еще раз выпили, под голос Кецалькоатля, звучавший из казенного репродуктора:

— Здравствуй, дорогой соотечественник. Меня зовут Джон Гудспринг, я родился в Омахе, штат Небраска, и сегодня я расскажу тебе о первой загадке, которую мне довелось разгадать. Все мы видели авро…

Его перебил новый голос, из какой-то информационной сводки, которую Ловкач прилепил к обломку фонетического диска, чтобы проиграть его:

— …Идеальные условия для незаконных научных экспериментов, приведшие к появлению целых банд так называемых «ученых-преступников», как, например, печально известные Чернокнижники, нарушившие федераль…

— …Наш колодец, затерянный среди бесконечных рядов кукурузы, был совсем древний, без хитрой механики, с одним лишь тормозом для ведра. Каждый раз мне приходилось идти полмили, чтобы набрать воды. В тот день я вышел за водой накануне бури, потому что отец мой…

— …рактерные истории, как, например, история с Остинхэдским полигоном начала 50-х годов или Остинхэдгейт, когда группа ученых была арестована за антигуманные эксперименты с малолетними детьми, проводимыми без разрешения их родителей. В качестве оправдания ученые заявляли, что, якобы, создают «идеального человека», способного выжить в тяжелых…