Не меньший вред был нанесен проекту станции той преувеличенной рекламной кампанией, которую вело Агентство. Так, на пресс-конференции в мае 1998 года представители НАСА утверждали, что создание МКС позволит-де пролить свет на такие фундаментальные загадки науки, как происхождение Солнечной системы, образование Вселенной и возникновение жизни. В одном из сообщений для прессы высказывалось даже предположение, что эксперименты, проведенные на станции, помо1ут излечивать СПИД. Сегодня научные надежды НАСА в отношении МКС куда менее амбициозны, но и они вызывают сомнения специалистов.

Что является несомненным, так это гигантские, уму не постижимые затраты на проект. Уже на сегодняшний день на строительство станции израсходовано около 40 миллиардов долларов. Каждый челночный полет стоит 400 миллионов, а их за 10-15 лет функционирования МКС понадобится более 60, что потребует еще 25 миллиардов. Стоимость эксплуатации станции оценивается в дополнительные 40 миллиардов. Все это вместе составляет как минимум 100 миллиардов – и из них примерно две трети предстоит еще где-то добыть. Между тем весь годовой бюджет НАСА (включая космические полеты) составляет 15 миллиардов долларов.

Так что же дальше? По словам Джеймса Оберга, в прошлом инженера НАСА, а ныне космического комментатора, «если эта история чему-то нас и научила, так это тому, что страна не может доверять НАСА проект подобного мастшаба». Это не очень приятный вывод с точки зрения нового директора Агентства Сина О’Кифе, на плечи которого легла незавидная обязанность выяснения всех ошибок и недочетов.

Впрочем, сейчас многие из этих проблем идентифицированы, и настроение в Агентстве снова улучшается. Как сформулировал положение Гаррисон Шмитт, бывший астронавт и конгрессмен, а ныне авторитетный комментатор НАСА, «МКС сумела поставить НАСА на колени, но это не значит, что НАСА должна оставаться на коленях». Тезис замечательный, но слова, увы, не могут гарантировать нового возрождения НАСА. Чтобы добиться такого возрождения, О’Кифе надлежит прежде всего обуздать и подчинить гигантского монстра.

Геннадий Горелик

Главная тема прошлого номера дала название и рубрике, под которой мы продолжаем разговор о влиянии научно-технического фактора на происходящие в нашей стране перемены. Разговор, опирающийся на перипетии судьбы конкретного человека на фоне перемен в судьбе отечественного военно-промышленного комплекса.

Затронутые сегодня вопросы потребовали профессионального комментария, который дан в статье в. Битюцких.

К середине начавшегося века, когда события нашего времени превратятся в интересную историю, один из туристских маршрутов, думаю, назовут «Пирамиды советской цивилизации» – не все же глазеть на египетские чудеса света. Начнется маршрут с Днепрогэса, включит в себя виртуальный исполин Дворца Советов, так и не построенный на месте разрушенного храма Христа Спасителя, и, конечно же, самую высокую «высотку» Московского университета. Но закончится маршрут наверняка в районе города Пушкино под Москвой.

Там туристы увидят самую настоящую четырехгранную пирамиду, и гид объявит, что это – последняя пирамида советской цивилизации. Туристы подумают, что пирамида недостроена, но узнают, что она была задумана именно такой – усеченной. Строили ее десять лет и закончили за два года до усекновения пирамиды советской власти.

Те, кто видели пирамиду Хеопса, будут разочарованы – тридцатью веками раньше умели строить грандиознее. Но гид объяснит разницу между громадностью и техническим масштабом. Не в том дело, сколько тысяч тонн бетона ушло на строительство подмосковной пирамиды и сколько тысяч километров кабеля проложено внутри бетонной плоти, и даже не в том, что на гранях пирамиды установлены 16-метровые антенны, смотрящие на все четыре стороны. Масштаб в том, что и на каком расстоянии способны увидеть эти четыре радиоглаза, соединенных радионервами с компьютерным мозгом пирамиды. Гид объяснит туристам, для чего строили эту пирамиду, расскажет о состязании двух экономических систем, о последнем витке гонки вооружений – об эпопее противоракетной обороны. На этом витке советская система проиграла состязание в целом.

Гид начнет с того, что основная часть двадцатого века прошла под знаком противостояния двух общественных систем. Слова о свободе, равенстве и братстве, об освобождении человечества от ига капитала, о коренных преимуществах плановой научной экономики над стихией рынка и хаосом купли-продажи, – эти слова с непостижимой силой властвовали над многими неглупыми людьми. Всего за четыре года мировой войны противостояние между двумя системами сменилось их союзом против нацизма, но сам-то нацизм расцвел благодаря этому противостоянию.

Символом новой фазы противостояния стал страшный гриб, выросший над Хиросимой в августе 1945 года. Наука стала явным источником военной мощи – ядерное оружие получилось из чистой ядерной физики всего за несколько лет. А дальше уже наука, техника и военное дело соединились и закрутились в одном военно-промышленном механизме. Логика научно-технического прогресса стала фактором военным и политическим.

Политическое послание, прикрепленное к первой ядерной бомбе, адресовалось прежде всего вождю социализма Сталину. К aBiyciy 1945-го Восточная Европа, освобожденная социализмом от фашизма, оказалась этим же социализмом и оккупирована, и стало ясно, что Сталина не очень интересует воля освобожденных народов, как и мнение западных союзников по этому поводу.

Для военного дела, однако, и воля народов и воля Сталина – слишком неопределенные понятия, а ящерная бомба – просто новый вид оружия. Ядерный взрыв в Хиросиме следовало сравнивать с массированными авианалетами весной 1945 года на Токио, где погибло – от обычных бомб – примерно столько же, сколько в Хиросиме. С человеческой точки зрения, разницы нет – смерть есть смерть. Но с точки зрения военной, разница огромна: то, что в Токио сделали три сотни самолетов, сбросив тысячи бомб, в Хиросиме – один самолет с одной бомбой. Это в тысячи раз повышало «ценность» новой бомбы и делало в сотни раз более нетерпимой уязвимость самолета – «средства доставки» ядерной бомбы. Обычная противовоздушная оборона, с ее радарами, зенитками и истребителями, могла обесценить драгоценную бомбу.

К тому времени, однако, уже существовало практически неуязвимое средство доставки – баллистическая ракета. В последний год войны несколько тысяч немецко-фашистских ракет «Фау» поразили города союзников, больше всего Лондон. Они «доставляли» лишь 700 килограммов «полезного» – смертоносного – груза на расстояние 300 километров. Но увеличить эти параметры – дело техники и, конечно, науки. Была бы политическая воля. Волю проявили обе стороны великого противостояния, и еще до окончания войны обе стороны разыскали и захватили в качестве трофеев германские ракеты «Фау» и их создателей.

Научно-техническим началом холодной войны с советской стороны стало создание 20 августа 1945 года Спецкомитета, под руководством которого началась интенсивная работа над ядерным и ракетным оружием. Ядерная бомба появилась в 1949 году, а в 1957 году советская ракета вывела на орбиту первый искусственный спутник Земли.

Руководителям США не надо было объяснять, что место мирного спутника в советской ракете заготовлено для ядерного заряда. Они приняли срочные меры, и ядерная эра превратилась в ракетно-ядерную, хотя в СССР ее чаще возвышенно именовали «космической эрой».